и она задыхается, когда кончик упирается ей в горло, но я задерживаюсь на месте, в её мягком, невинном ротике. Немного отстранившись, я практически теряю сознание от ощущения теплых губ, наконец-то обхвативших меня.

— Тебе нужно расслабиться, — говорю я ей. — Дыши через нос, пока я буду трахать твоё горло.

Потянув за ремень на её шее, я захватываю волосы на её макушке. Возвращаю её рот к себе, в то время как мой член заполняет его, заставляя слезы проливаться по её щекам, когда она снова кашляет вокруг меня.

Это не займет у меня много времени. Ей просто нужно продержаться для меня немного дольше.

Она снова задыхается, пытаясь дышать вокруг него, её слюна стекает вниз на её голую грудь, когда я начинаю входить в неё. Но ты учишься только на практике. В данный момент её дыхание не имеет для меня значения, так как моя цель кончить становится приоритетной. Её руки поднимаются к моим бедрам, ногти впиваются в мышцы моих ног, толкают меня назад, чтобы отстраниться, я сопротивляюсь, но это только сильнее возбуждает меня.

Я крепко сжимаю ремень, глубоко стону, трахаю её лицо сильнее, чем раньше, пока не чувствую покалывание в основании позвоночника. Ресницы слипаются, тушь стекает по её щекам, звуки хлюпанья и рвотных позывов наполняют комнату.

Вводя себя как можно глубже в последний раз, ударив пирсингом о заднюю стенку её гладкого горла, я отстраняюсь. Несколько раз провожу по своему члену, я издаю громкий стон, и меня охватывает эйфория, пока я кончаю на её лицо, покрывая её милое личико своей спермой.

Её глаза плотно закрываются, в то время как он пытается вдохнуть, смесь спермы, слез и туши для ресниц создает передо мной самый прекрасный образ. Моя грязная девочка наконец-то покрыта мной.

Поместив свой полуопущенный член обратно в штаны, я провожу двумя пальцами по сперме, стекающей по её щеке, покрывая их. Она поднимает свой взгляд на меня, её глаза мокрые от слез, и всхлип покидает её.

Используя сперму, я рисую знак креста на её лбу.

— Во имя Эроу, твоего нового Бога, я крещу тебя, Брайони Стрейт, — я беру остаток и вытираю им её губы, пока она смотрит на меня в ужасе неверия. — Твоя новая жизнь начинается сейчас.

Она отдёргивает голову от меня, и её свирепый взгляд мгновенно заменяет былую невинность.

— Да как ты смеешь! — выплевывает она на меня, двигаясь, чтобы встать.

Я улыбаюсь про себя, наблюдая, как она срывает ремень со своей шеи. Я знал, что сейчас последуют её отрицание и сожаление. Она бросает его в меня, попадая в грудь, и я ловлю его одной рукой. Наблюдаю, как она надевает бретельки платья назад на плечи, прикрывая покрытую слюной грудь. Взявшись за низ платья, она поднимает его, чтобы вытереть лицо.

Бросив ремень, я направляюсь к ней. Когда я хватаюсь за её шею, она роняет край платья, отступая назад к столу, пока не натыкается на него, присев на край.

— Не смей тратить её впустую, — рычу я. — Ты научишься брать всё, что я тебе даю. Наслаждаться этим, пока не будешь чувствовать, что тебе нужно больше. Ты будешь жаждать меня, Брайони. Запомни мои слова.

Её ноздри раздуваются, в то время как я стою над ней. Я очищаю её лицо своими пальцами, медленно поднося их к её рту, чтобы она слизала с них всё до последней капли. Она неохотно подчиняется, сглатывая, когда из её горла вырывается хныканье, пока я убираю с её кожи всё, что могу.

Что-то в опасности моего присутствия, заставляющего её наслаждаться тем, что она всю жизнь училась отрицать, возбуждает её до глубины души. Это прекрасно.

Я больной. Я извращенец. Я точно в заднице. Но я не знаю другого пути. Брайони научится жить в моём мире, получая удовольствие от боли и унижения, пока не признает свои слабости. Я заключу её в её новую жизнь в качестве моего партнера в этой больной игре искупления.

Наклонившись вперед, моя маска трется о бок её лица, я хочу ещё раз вдохнуть её запах, прежде чем я уйду. Моя.

— Иди, приведи себя в порядок, — наставляю я её на ухо. — Но губы оставь нетронутыми.

Я отодвигаюсь назад, снова оказываясь лицом к лицу с ней, обе мои руки скользят вверх, чтобы коснуться её челюсти. Её глаза сужаются в замешательстве.

— Будь моей хорошей девочкой и поцелуй своего принца сегодня вечером с моей спермой, всё ещё покрывающей твои губы.

Дав ей мягкий шлепок по щеке, я поворачиваюсь, хватаю свой ремень, прежде чем закрепить его на месте. Она сглатывает, дрожа, когда дыхание покидает её губы. Потянувшись за ней, я беру со стола манильский конверт и засовываю его в пояс за спиной. Направляюсь к двери, застегивая оставшиеся пуговицы на рубашке, пока её глаза следят за мной.

— Сделай это, Брайони, — говорю я сурово, поправляя рубашку, прежде чем заправить её. — Или… увидишь, что случится, если ты этого не сделаешь.

С этим я поворачиваю замок, открываю дверь и оставляю мою измазанную, грязную куколку с новым заданием на её руках.

23. Обречён гореть

Мне мерзко.

Я испытываю отвращение.

Этот человек только что осквернил всё, во что я верю. Всё, за что я выступаю. Он плюнул в лицо моей религии, сделав то, что он сделал там, размазав свою сперму на моём лбу в какой-то больной демонстрации доминирования.

Я разгорячена, зла и на взводе, когда вытираю лицо от его следов в ванной комнате в коридоре. Я держу голову в своих руках, наклонившись вперед, в то время как от тепла текущей воды образуется легкий пар, поднимающийся передо мной.

Что я натворила?

Я снова попала в его ловушку, выполнив какое бы там ни было задание, которое он мне придумал. Ключ, комната, конверт, разрушение моей невинности…

Никогда в жизни со мной не обращались так неуважительно. И, конечно, это должен был быть человек, который не только, похоже, одержим идеей разрушить мою чистоту, но и намерен защищать меня с помощью загадок и скрытых помыслов.

Мои эмоции, мои гормоны, весь мой мир сместился со своей оси из-за него. Я не могла не быть очарованной им там, или в любой другой комнате. Нравится мне это или нет, но меня тянет к нему неведомыми мне способами, как будто что-то глубоко в темных уголках моей сущности говорит с тьмой внутри него.

Он был больше,