Формируется голод. Я чувствую его в основании горла.

Потянувшись вверх, я стягиваю бретельки платья с плеч, позволяя своей груди поддерживать материал. Эроу тянется вниз, захватывает материал в середине моей грудины и тянет его вниз. Это движение обнажает мою грудь, прохладный воздух комнаты заставляет мои соски затвердеть. Я стискиваю зубы и закрываю глаза, чувствуя себя слишком обнаженной и неприкрытой.

Его грудная клетка двигается быстрее, чем раньше, и из его горла вырывается низкий звук. Он протягивает руку и нежно берет основание моей груди, слегка приподнимая её и проводя большим пальцем по покрытому мурашками соску, а затем опускает её и позволяет ей подпрыгнуть перед ним.

Невозможно отрицать удовольствие, которое возникает от чувствительных прикосновений его грубых, больших рук к моему телу. Я облизываю губы, прежде чем почувствовать быстрое покалывание от его руки, шлепающей по моей груди и заставляющей её покачиваться. Из меня вырывается стон, и я вздрагиваю от резкой боли, которая вызывает волну жара, проходящую глубоко между моих бедер. Он снова осторожно берет мою грудь в руку.

— Ты не зря была создана такой красивой, Брайони, — шепчет он, перекатывая мой сосок между указательным и большим пальцами. — Блять, ты идеальна для меня, — он стонет, грубо скручивая мой сосок, заставляя меня втягивать воздух. — Испорченный дьяволом маленький ангел.

У меня кружится голова от его слов, которые вызывают нездоровое желание, бурлящее во мне.

— Теперь умоляй, чтобы я разрешил тебе доставить удовольствие мне, — продолжает он, закручивая конец ремня вокруг своего запястья один раз, прежде чем схватить основание возле моего горла, притягивая меня плотнее к себе. — Мне нужно услышать, как ты умоляешь о моём члене в своём голодном маленьком ротике.

Мои глаза расширяются. Никто никогда раньше не говорил со мной таким образом, и я не слышала слов, подобных этим. Каждая часть мерзкая и тревожная, настолько, что я хочу искупаться в этой грязи, лишь бы удовлетворить его.

— Пожалуйста, — мои ресницы трепещут от ощущения того, как ремень затягивается вокруг моего горла, когда я говорю.

Он проводит рукой по брюкам, нащупывая свою эрекцию.

— Пожалуйста, что?

Я щурю глаза, не в силах произнести грубые слова.

— Это всего лишь слова, Брайони, — шепчет он, протягивая руку вперед и проводя тыльной стороной двух пальцев по моему лицу. — В полном выражении есть свобода.

Свобода. Свобода, которой я так жаждала.

— Пожалуйста, позволь мне обхватить его ртом, — шепчу я, чувствуя себя совершенно глупо.

— Обхватить что? — резко спросил он, надавливая.

Я сглатываю и чувствую, как горло сжимается под ремнем.

— Твой член, — шепчу я, тяжело дыша.

Это слово вызывает темный, надменный смех из-под железной маски. Дьявольский смех человека, который решил завладеть мной. Освободить меня от цепей, наложив на меня новые.

— Думал, ты никогда не спросишь.

22. Крещение

Я начинаю понимать, что процесс подталкивания милой, невинной Брайони за пределы её моральных устоев крайне опьяняющий.

Видеть её обнаженной передо мной, её полную и тяжелую грудь, освобожденную от мягкого шелкового платья, произнесенные из её уст слова, столь мерзкие для неё в прошлой жизни, совершенно захватывающе.

Блять, я тверд как никогда, в ожидании, что буду мучить её всеми способами, о которых мечтал. Всеми способами, которые представлял, наблюдая, как она мирно спит на кровати подо мной.

В те ночи я сильно сжимал свой член, чтобы имитировать боль принятия кого-то такого чистого и нетронутого. Эти ночи закончились. Брайони узнает, что значит знать своё тело. Узнает, что такое принимать свою чувственность, свою сексуальность. Научится принимать меня всеми способами, которые мне нужны, пока мы будем удовлетворять друг друга и оба не будем полностью измождёнными и уставшими.

Моя темноволосая красавица сидит на коленях передо мной на полу, такая послушная, не без небольшой мотивации конечно. Да, пистолет к голове не был действительно необходимой мерой, но по виду возбуждения, сверкающего между её ног, я мог бы поклясться, что это было её погибелью, её страх и удовольствие, переходящие в прекрасную смесь похоти, сидящей в её животе. Сбивающая её с толку тем, как удовлетворить эти потребности.

Надежно закрепив ремень на её шее, а конец его обернув вокруг своего запястья, я расстегиваю другой рукой свои брюки.

Ей нужно узнать, что такое мужчина на самом деле. Зверь в своей истинной форме.

Я вытаскиваю перед ней свой твердый член, обхватывая его у основания, отчего её глаза расширяются, а с губ срывается вздох.

Поглаживая себя несколько раз, я провожу пальцем по пирсингу на головке, наблюдая, как ужас и восхищение проносятся в этих потрясающих голубых глазах.

— Потрогай его.

Её грудь поднимается и опускается, когда она переводит взгляд с моего члена на мои глаза и обратно.

— Потрогай его и ознакомься. Это будет твоя любимая новая игрушка, куколка. Я обещаю тебе.

Неуверенные глаза смотрят на него, прежде чем дрожащая рука тянется вверх и обхватывает середину. Я пытаюсь сдержать себя, перемещая вес с ноги на ногу, когда её глаза загораются очарованием. От ощущения её ладони на мне моя голова падает назад, а челюсть крепко сжимается.

— Он гладкий, — шепчет она с неверием самой себе. — Такой… толстый.

Проводя ладонью по моей длине, её пальцы пробегают по венам, обвивающим её, пока её большой палец не проходит вверх и по головке. Она касается пирсинга, исследуя его пальцами. Я вздрагиваю, щелчок пирсинга посылает дикий электрический ток по моему телу, заставляя меня напрячься ещё больше.

Она ещё даже не знает, что делает, а это уже слишком.

— Открой рот, — инструктирую я, уже чувствуя отдышку и нетерпение.

Она несколько раз моргает, опускает руку, явно обдумывая свой жизненный выбор, а затем облизывает губы и слегка раздвигает их. Пульс колотится в её шее, кровь циркулирует под кожей, и я хочу попробовать её на вкус. Мне нужно попробовать её на вкус.

— Шире, — говорю я. — И высунь язык.

Она делает то, что я прошу, медленно открывает рот, и её розовый влажный язык выскальзывает наружу.

Глядя на мою красавицу, стоящую передо мной на коленях, я подаюсь бедрами вперед, касаясь кончиком её языка. Она крепко закрывает глаза.

— Смотри на меня! — я рычу, дергая за ремень, так что её голова придвигается ближе, и ее глаза открываются.

Из уголков уже текут слезы, когда она смотрит на меня, а я ввожу свой член ей в рот.

Я не буду мягким с ней. Мне нужны её слезы. Беспорядок красивого накрашенного лица передо мной — это моя цель.

Я ввожу глубоко,