К нему немедленно подскочил безгубый, безносый и безухийджокер, столь же бледный, как и сам Кройд. На руку посетителя легла егокостлявая ладонь.

— Простите, сэр. Вы позволите взглянуть на ваш членскийбилет? — поинтересовался он могильным голосом.

Кройд вручил ему пятидесятидолларовую купюру.

— Разумеется, сэр, — сказал зловещийофициант. — Я пришлю на ваш столик билет вместе с полагающейся к немувыпивкой. Полагаю, вы пришли сюда пообедать?

— Обязательно! А еще я слыхал, что у вас можно перекинуться в картишки.

— Это в одной из задних комнат. Но, согласно традиции,вас должен представить кто-то из игроков.

— Естественно. Я как раз жду приятеля, которыйсобирался провести вечерок за картами. Парня по кличке Глазастый. Он еще непришел?

— Увы. Мистер Глазастый умер. Съеден аллигатором… по—моему, в сентябре. Все случилось в канализационном коллекторе. Моисоболезнования.

— Ох! — сказал Кройд. — Я не был с нимслишком уж близок. Но обычно, когда встречались, получал у него кой-какуюработенку.

Официант посмотрел на Кройда испытующе:

— Простите, запамятовал ваше имя?

— Линялый.

— Меня совершенно не интересует род вашихзанятий, — сказал официант, — но здесь бывает джентльмен по имениМеняла. Он, бывало, помогал мистеру Глазастому в его трудах. Может быть, и васон сможет выручить? Если угодно, подождите — я дам вам знать, когда онпоявится.

— Прекрасно. А я тем временем поем.

Прихлебывая густое пиво в ожидании двух заказанныхбифштексов, Кройд извлек из бокового кармана «велосипедик» — так он именовалфутляр с парой колод, — перетасовал карты и выложил две на стол. Однаоказалась десяткой бубен; Кройд прикрыл ею отчасти неаппетитное зрелище подпрозрачной крышкой стола — искаженный мучительной гримасой клыкастый оскал,вроде бы женский, однако густо окропленный кетчупом осиновый кол, засевшийглубоко в восковом сердце, пока остался на виду. Его Кройд побил второй картой— семеркой треф. Затем со звонким щелчком перевернул семерку рубашкой, глянулмельком на руки и открыл снова. На этот раз компанию бубновой десятке составилуже валет пик. Этот трюк — частотно-колебательное управление колодой карт —Кройд освоил для смеху совсем недавно, проверив заодно на такой забаве своиуникальные рефлекторные способности. Сейчас пальцы послушно все вспомнили, немешая мыслям течь в ином направлении. Какие еще невыявленные возможностикроются в подкорке? — гадал Кройд, Летательный рефлекс? Ультразвуковыеколебания голосовых связок? Координация, связанная с какими— то пока невыявленными органами нового тела?

Он пожал плечами и еще до того, как принесли мясо, успелсдать себе покер, бьющий карты, выложенные им же на долю нанизанной на осиновыйвертел восковой леди.

Под третий кряду десерт снова возник страхолюдный официант,на этот раз в сопровождении высоченного плешивого типа — заплывшего жирком,точно свечной огарок воском. Его черты, искаженные гнойным светом заведения, ибез того не отличались избыточной определенностью — они деформировались именялись как бы сами по себе.

— Вы говорили, сэр, что хотели бы повидатьМенялу, — сообщил официант.

Кройд поднялся и протянул руку.

— Зовите меня Линялым, — представился он. —Присаживайтесь. Позволите угостить?

— Если хочешь продать мне что-то, приятель, то забудь —дохлый это номер, — предупредил Меняла.

Кройд отрицательно помотал головой. Официант тем временемудалился.

— Слыхал я, что здесь собираются приличныеигроки, — сказал Кройд. — Хотелось бы присоединиться. Нуждаюсь вчьей-либо рекомендации.

— О, так ты игрок! — Меняла прищурил один глаз.

— Порою так даже везучий, — улыбнулся Кройд.

— Неужто? И знавал Глазастого?

— Достаточно, чтобы перекинуться в картишки.

— И только-то?

— Ты мог бы справиться у Живчика, — подкинул идеюКройд. — Мы с ним коллеги: оба отставные бухгалтеры, обоих потянуло всвободное плавание. Разве само по себе мое прозвище тебе ни о чем не говорит?

Меняла поспешно оглянулся, затем облепил стул рыхлым задом.

— Не звони об этом здесь на каждом шагу, о'кей? —негромко пробурчал он. — Ищешь себе работенку?

— Ну, не совсем, не сию минуту. Здесь я хотел лишь вкартишки перекинуться.

Меняла облизал пухлые губы. Жуткое вздутие проползло по еголевой щеке, пересекло оплывшую линию скулы и набрякло на шее.

— Зелени хватает, чтобы швырять по сторонам?

— Пока не жалуюсь.

— Ладно, введу тебя в игру, — согласилсяМеняла. — Надеюсь, что этим сумею малость облегчить твою жизнь, а заодно икарманы.

Кройд улыбнулся, заплатил по счету и следом за Менялойотправился в заднюю комнату. Гроб, исполнявший здесь роль игорного стола,закрывала матовая непрозрачная крышка. Поначалу в игре участвовало сразусемеро, но трое игроков пожиже сошли с дистанции еще до полуночи. Наблюдать заприливами-отливами удачи и налички на крышке гроба остались Кройд, Меняла,Пластырь и Скачок. В три ночи Скачок зевнул, с хрустом потянулся и вытащил изкармана пузырек с «колесами».

— Не желает ли кто принять? Для бодрости, —расщедрился он.

— Мне и кофеина хватает, — буркнул Меняла.

— Годится! — обрадовался Пластырь.

— Ив рот не беру! — отказался от угощения Кройд.Спустя полчаса Пластырь швырнул на стол карты, громыхнул стулом и, бормочачто-то не слишком лестное по поводу генеалогии некоторых джокеров — видимо,тех, что размножились в колоде, — скрылся в поисках иных развлечений. Вчетыре из игры вышел Скачок — отчалил по неотложным делам. Кройд и Менялауставились друг на друга.

— Мы оба с наваром, — заметил Меняла.

— Верно.

— Так, может, поделим банк и разбежимся? —предложил тот.

Кройд загадочно улыбнулся.

— Мне тоже так кажется, — согласилсяМеняла. — Сдавай!

Когда рассвет вызолотил дочерна закопченные оконные стекла иголограммы призраков, сопровождаемые эскортом пыльных механических летучихмышей, отправились на покой, Меняла помассировал оплывшие виски, устало потервоспаленные глаза и поинтересовался: