взглядом лакеев. – И в сговоре с твоим отцом пытался добиться, чтобы их всех уволили, кроме его самого, с тем чтобы я мог нанять новых лакеев, более устраивающих барона Эрондитеса. При содействии Седжануса, разумеется, и любовницы, которую выбрал для меня барон. Вот только, к его огорчению, я больше танцевал с ее сестрой – кстати, у нее прелестные сережки.

– Понимаю, – с неуверенностью отозвался Дит.

– Нет, не понимаешь. И я сначала не понимал. Потому что Седжанус, постепенно разлагая моих лакеев, сам старался стать для меня незаменимым. Эту задачу он разительно и бесспорно провалил. Твой отец хотел аккуратно загнать меня в капкан. А брат предпочел меня погубить. Это он стоял на балконе над садом и направлял ко мне убийц.

– Но у вас нет доказательств?

– Таких, которые я желал бы предъявить на всеобщее рассмотрение, нет.

– Значит, вы подсыпали квиналума в летиум и вынудили его признаться в этом.

– Да. А ты бы предпочел, чтобы теперь, когда он арестован, я вырвал у него признание в преступлениях, которые он действительно совершил?

Дит беспомощно воздел руки:

– Вы его казните?

Король покачал головой:

– Нет.

– Благодарю вас, – выдохнул Дит. – От всей души благодарю.

– Не надо, – поднял руку король. – Не благодари. Если твой отец будет считать, что есть еще надежда освободить Седжануса, он станет более сговорчивым. Это единственная причина, по которой Седжанус еще жив. К несчастью, эта же причина означает, что твой отец не будет поддерживать тебя, Дит, в изгнании.

Дит опустил глаза, но жаловаться не стал. Морщась от боли, король потянулся вправо и левой рукой открыл ящик стола, стоявшего возле кровати. Потянув за шнурок, достал кошель и какой-то документ в конверте. Снова откинувшись, бросил кошель на край кровати и протянул конверт Диту.

– Часть этих денег можешь использовать на то, чтобы уладить… семейные дела. А на остальные езжай на Полуостров. В конверте лежит рекомендательное письмо к герцогу Феррии. Он приготовил тебе место главного придворного композитора.

Дит повертел конверт и зачарованно произнес:

– Феррия.

– Прости, Дит.

Дит, пожав плечами, отверг извинения:

– Вы спасли моего брата, хотя могли бы казнить его. Вы предложили мне путь к бегству из моей злокозненной семьи и этого двора. Вы знаете, как много значит для меня возможность заниматься музыкой при дворе Феррии. Вы вложили мне в руки кошель с деньгами и открыли путь к мечте. Не понимаю, за что вам извиняться.

– За то, что изгоняю тебя, Дит. Намереваюсь стереть с лица земли твое родовое поместье и засыпать солью его землю. Тебе совершенно не за что меня благодарить.

Дит встал на ноги и собрался уходить. Вертя в руках кошель и конверт, спросил:

– Вы так и не сказали, почему Седжанус мечтал вас убить.

Король грустно ответил:

– Ради тебя, Дит.

Дит изумленно вскинул голову.

– Братская любовь. – Король пожал плечами.

– И вы оставили нас в живых и дали мне это. – Он кивком указал на деньги и письмо.

– По-моему, Дит, мы устранили все наши с тобой разногласия.

Дит кивнул:

– Наилучшим для меня образом. Я ведь его предупреждал, как вы и просили.

– Не твоя вина в том, что он не послушался, – сказал король. – И в том, что он любил тебя так же крепко, как ты его. Может быть, рано или поздно, когда он мне уже не будет нужен живым, это спасет ему жизнь.

Дит посмотрел на короля:

– Надеюсь на это. И молю об этом, ваше величество. Он мне очень дорог.

– Ты должен сесть на корабль до наступления ночи.

– Так и сделаю, – заверил Дит. Покосился на вышитую ширму у камина и снова перевел взгляд на короля. Потом сказал, кивнув и улыбнувшись: – Благословенны будь ваши дела.

Король усмехнулся:

– Прощай, Дит.

* * *

Как только Дит ушел, из-за ширмы вышла королева.

– Если он считает мой двор злокозненным, то интересно, почему он так долго пребывает здесь, – сказала она.

– Потому что он влюблен, – пояснил король.

– В кого же? – поинтересовалась Аттолия.

Король рассмеялся:

– В тебя.

Она ничего не ответила, лишь зарделась и села возле кровати.

– Шутишь? – спросила наконец.

О том, что старший сын Эрондитеса влюблен в королеву, знал весь двор. Знала вся страна. Костис подозревал, что слухи долетают даже до Сауниса.

– Глупости какие, – произнесла королева.

Король согласился:

– Ну да. Это все равно что влюбиться в горную лавину. И только ты способна ничего не замечать.

Она покачала головой и хотела что-то сказать. Но потом обвела взглядом всех, кто собрался в комнате, и прочитала на их лицах подтверждение. Ее щеки вспыхнули еще ярче. Она опять обернулась к королю.

Он сказал:

– Седжанус и его брат делали вид, будто терпеть друг друга не могут. Это позволяло Седжанусу сохранить отцовское расположение, а Дита ставило выше подозрений и помогало ему находиться рядом с тобой, по крайней мере пока не появился я. Седжанус ревновал тебя ко мне ради своего брата. Надеялся, что если я погибну, то ты рано или поздно откликнешься на любовь Дита.

– Вот, значит, в чем было дело… – задумчиво протянула она, сама не веря неожиданному выводу. – Ты ревновал меня к Диту?

Король, властитель людских судеб, на глазах у всех превратился в обычного мужчину, к тому же совсем юного и влюбленного. Он опять вцепился в одеяло, опустил глаза и ответил:

– Безумно.

Губы королевы стали тоньше, глаза сузились, но даже ее умение владеть собой не помогло. Пришлось поднять руку, скрывая улыбку, и опустить голову. Плечи заходили от смеха.

– Я в тебя чем-нибудь кину, – предупредил король. – Ты ставишь меня в неловкое положение перед прислугой.

Королева подняла голову, но руку убрала не сразу. А когда опустила, вид у нее стал почти безмятежный.

– Можно подумать, тебя это волнует, – заявила она. И, присмотревшись, заботливо добавила: – Ты устал.

– Да, – признался он, и это была чистая правда.

Его лицо пылало, и вряд ли можно было это списать на стыдливый румянец. Она протянула руку пощупать ему лоб, но он отстранился и сказал:

– Уходи.

– Ты ясно выразил свое желание, и я послушаюсь, – сказала она. – Отошлешь их тоже и поспишь?

– Да.

Она поцеловала его и ушла.

* * *

«Можно подумать, тебя это волнует».

Если раньше лакеям было грустно, страшно или просто ничего не понятно, то теперь они почувствовали себя жалкими букашками.

– Кто-нибудь, принесите мне одежду, – приказал король.

– Сию минуту, ваше величество! Ночную сорочку и халат?

– Я сказал – одежду! – Король вздохнул и потер лицо. Вид у него и вправду был усталый. – Новый синий шелковый камзол от портного. И подберите к нему что-нибудь подходящее. – В его голосе послышалась еле заметная угроза.

– Слушаюсь, ваше величество. – Один из лакеев кивнул и кинулся к двери.

Король обернулся к Костису:

– Подготовь взвод сопровождать меня.

Филологос наивно возразил:

– Вы же сказали, что хотите отдохнуть.

Король бросил в его сторону всего один короткий взгляд:

– Я солгал.

Костис поставил в известность дежурный взвод в кордегардии у королевы, потом остановился и посмотрел, как мимо мчится слуга с ворохом королевской одежды. Еще один вышел из спальни с запиской в руках. Вскоре появился и сам король во главе вереницы встревоженных лакеев.

Хиларион вышел вперед, обогнал короля и, преградив ему дорогу к двери, напрямик спросил:

– Ваше величество, куда мы идем?

Король склонил голову набок, посмотрел на него снизу вверх, прищурившись. Хиларион застыл, но король все же снизошел до ответа:

– Весь сегодняшний день я прощал тех, кого охотно отправил бы в изгнание, изгнал единственного при этом дворе, кто мне нравился, и бросил за решетку до конца его дней человека, которого предпочел бы казнить. Иду в дворцовую тюрьму отвести душу. По-моему, я это заслужил. Можете остаться здесь.

– Нет! – Получилось слишком громко. – То есть, прошу вас, ваше величество, не надо. Мы должны быть с вами. – А не то королева оторвет нам головы, подумал Костис.

– Со мной будет моя охрана. Этого достаточно.

– Ваше величество, – взмолился Филологос. – Мы ваши лакеи, правда? – У него на лице смешались мольба и решимость.

Король вздохнул, но сдался:

– Пусть пойдут трое из вас.

Он предоставил выбирать им самим. Самыми очевидными кандидатами были Хиларион и Сотис, занявший место Седжануса. Костис немного удивился, когда вперед вышел Филологос, и удивился еще сильней, когда остальные лакеи попятились. Трое добровольцев пошли за королем к двери.

После недолгих колебаний Костис последовал за ними. Королева велела ему оставаться рядом с королем, пока тот его не отпустит, а король не отпускал.

Они дошли до широкой лестницы, спускавшейся на четыре этажа к земле. Король сердито поглядел на ступеньки.

– Разрешите помочь, ваше величество? – вызвался Хиларион.

– Не разрешаю.

Он положил руку на мраморные перила и стал спускаться. Двигался медленно, не подавая виду, насколько ему трудно, но от Костиса не укрылось, что, дойдя до первого этажа, король покрылся испариной.

Они пересекли весь дворец, обогнули кухни и вышли к лестнице, уходящей в дворцовую тюрьму. Темница находилась глубоко под землей, под дворами, отделявшими дворец от конюшен и псарен. Даже в псарнях, наверно, пахнет лучше, подумал Костис.