Костис зевнул. И в тот же миг, будто на зов, вошла Фрезина с подносом. Костис поспешно захлопнул рот и вскочил, стесняясь, что сел.

Она улыбнулась, успокаивая.

– Вот, подумала, что ты, наверно, хочешь позавтракать, – сказала она.

– Спасибо, – прошептал Костис. – Не знаю, позволительно ли мне.

– Еще бы не позволительно, – отозвалась она тихо, но не шепотом. – Ты тут не в карауле. Его охраняют те, кто дежурит в кордегардии. А ты тут сидишь на случай, если, когда он проснется, ему станет… нехорошо.

Она поставила поднос на столик возле Костиса, подошла к кровати и положила руку королю на лоб. Он не шелохнулся. Она провела ладонью по его щеке и поцеловала в лоб, как мать целует дитя.

Костис изумленно раскрыл рот.

Фрезина улыбнулась.

– Старушкам вроде меня прощаются такие вольности, даже к королю. – Она выскользнула за дверь, и Костис снова остался один.

Спальня королевы золотилась, как пчелиный улей, и была безмятежна, как гробница. Время от времени до Костиса доносились торопливые шаги из других комнат, но здесь, в спальне, тишина навевала дремоту. Он встал, прошелся по ковру, чтобы рассеять сонливость, с интересом, но не слишком большим, оглядел письменный стол с аккуратными рядами чернильниц и перьев, полку, украшенную резными бусинами, вереницу крошечных амфор на столе. Потом сел обратно и стал смотреть, как король спит.

Один раз Эвгенидес повернул голову и открыл глаза. Обвел взглядом комнату, с удивлением, но без малейшей тревоги. Остановил взгляд на Костисе. Тот склонился к королю и сказал:

– Спите, спите.

Эвгенидес покорно закрыл глаза.

Костис улыбнулся. За спиной кто-то хихикнул, и он подскочил. Там стояла Илейя, одна из самых молодых служанок королевы. Ее темные волосы выбились из-под серебряной сетки и кудрявились над плечами. Она стояла, прислонившись к дверному косяку и скрестив руки на груди.

– А я-то думала, он никогда не делает как велено, – улыбнулась она.

– Я всего лишь посоветовал ему то, что он и так собирался сделать, – ответил Костис.

– В этом-то и вся сложность, – отозвалась Илейя.

* * *

Через некоторое время король опять пошевелился, и Костис с облегчением подумал: наверно, просыпается. Сам он уже падал от усталости. День тянулся мучительно медленно, и глаза слипались. Он с трудом держал их открытыми, но никак не мог сфокусировать взгляд и не сразу понял, что король отнюдь не просыпается – его снова мучают кошмары.

Костис присел возле кровати.

– Ваше величество!

Король дернулся, словно его обожгло, но не проснулся.

И вдруг оцепенел. Глаза открылись, но он ничего не видел. Судорожно пытался вдохнуть, и Костис, понимая, что за этим последует вопль, схватил короля за руку и сильно встряхнул.

Миг – и король отпрянул на дальнюю сторону кровати, глаза широко распахнулись, а в левой руке блеснул неизвестно откуда взявшийся шестидюймовый нож. Костис выставил руки перед собой, держа их на виду, и заговорил очень спокойно:

– Ваше величество, вам приснился кошмар.

– А, Костис, – проговорил король, с трудом узнавая.

– Да, ваше величество.

– Взводный командир.

– Вы произвели меня в лейтенанты, ваше величество, – осторожно напомнил Костис.

Король пришел в себя:

– Да, верно.

Острие ножа опустилось. Король весь дрожал, но на щеки возвращался цвет.

– Ирена, – тихо произнес он.

Костис обернулся. В дверях стояла королева. Повернулся обратно к королю – краска, только что выступившая, схлынула опять.

Королева обошла вокруг кровати, села рядом с королем и обняла его.

Король прижался к ней и сказал, извиняясь:

– Меня тошнит.

– Тогда опусти это. – Королева вынула из его безвольных пальцев нож и положила на одеяло. Одной рукой обнимая короля, другой потянулась за тазиком, стоявшим возле кровати. Поднесла к нему. Поддержала ему лоб. Короля вырвало.

– О боги, до чего же это унизительно. – Он откинулся на подушки.

– Это можно пережить.

– Легко тебе говорить, – сказал король. – Тебя же не вырвало.

– Тогда подскажи, что я должна тебе говорить, – отозвалась королева.

Король вздохнул. Забыв, что рядом стоит Костис, забыв, по-видимому, что на свете вообще существует кто-то еще, проговорил дрожащим голосом:

– Скажи, что не отрежешь мой лживый язык, скажи, что не ослепишь меня, не вонзишь в уши раскаленную проволоку.

Застыв на миг в неподвижном объятии, королева склонилась и поцеловала сначала одно закрытое веко, потом другое. Сказала:

– Я люблю твои глаза.

Потом поцеловала в обе щеки возле маленьких ушных мочек.

– Я люблю твои уши. И люблю… – Ласково поцеловала в губы. – Каждое слово нелепой лжи, слетающее с твоих уст.

Король открыл глаза и улыбнулся королеве. Стало ясно, что их связывает теплая дружеская близость – нерушимая и, на взгляд Костиса, непостижимая. От смущения Костис не знал, куда деваться. Он бросил взгляд на дверь, ища пути к отступлению, но путь преграждали две служанки королевы. Они стояли не шевелясь и старательно смотрели себе под ноги. Ему хотелось, чтобы земля разверзлась и поглотила его, чтобы половицы разошлись и он провалился с глаз долой вместе с гобеленовым креслом и трехногим столиком. При условии, конечно, что это произойдет без единого звука и не привлечет внимания короля с королевой.

– Здесь Костис, Иоланта и Илейя, – напомнила мужу королева.

– Костис, – задумчиво проговорил король. – Это тот, что похож на Телеуса, только моложе? Который не понимает шуток?

– Он самый. – В голосе королевы слышалось еле заметное веселье.

Король лежал неподвижно, но на его лицо медленно возвращался цвет, а дыхание стало легче. Он открыл глаза и посмотрел на королеву. Она по-прежнему сидела, склонившись над ним.

– Прости, – сказал он.

– Ты был прав.

– Неужели? – изумился король.

– Извинения навевают скуку.

Эвгенидес усмехнулся. Снова закрыл глаза, повертел головой на подушке, расслабляя перенапряженные нервы. И, став более похожим на себя, сказал:

– Ты бесценное сокровище.

Говорил он теперь тоже почти как обычно, и Костис вдруг осознал, что грубоватая хрипотца в голосе звучала не спросонок – это был родной для короля эддисский выговор. Не до конца проснувшись, он, разумеется, говорил так, как привык, однако Костис никогда не слышал этого акцента. А окончательно стряхнув сон, король заговорил как аттолиец. Костис задумался. Интересно, что еще прячет в себе король? В нем наверняка скрыто много такого, о чем никто не догадывается и потому не думает искать.

* * *

– Если тебе уже немного получше, нам надо заняться неотложными делами, – сказала королева.

– Прямо в ночной сорочке? – Король, как всегда, отказывался проявлять покорность.

– Твои лакеи. Я с ними поговорила. И ты поговори.

– А. Ну они уже видели меня в ночной сорочке. – Он поглядел на рукав, расшитый белыми цветами. – Правда, не в твоей.

Он проснулся и снова стал самим собой.

– Может быть, сначала спросим, что за новость вертится на языке у Иоланты? – предложил король.

Иоланта, терпеливо ожидавшая у дверей со своей вестью, доложила:

– Пришел личный лекарь вашего величества.

– Вот еще один, кто видел меня в ночной сорочке, – пробормотал король.

Вошел Петрус в сопровождении двоих гвардейцев. Похоже было, что он не шел на своих двоих, а подчинялся их настойчивому подталкиванию. Это впечатление еще более усилилось, когда гвардейцы отступили на шаг. Королева махнула рукой, отпуская их, а лекарь повалился на колени.

– В-ваше величество, п-простите… – залепетал он.

Королева перебила:

– Наверняка вы нашли в летиуме какие-то добавки. Что это было?

– К-квиналум, – проговорил он. – Предназначенный для короля летиум был приправлен порошком квиналума. – Он нервно сцепил длинные пальцы. – Ваше величество наверняка знает, что это вещество используется в храмах. Оно открывает разум оракула для восприятия божественных откровений. А при неправильном употреблении может привести к смерти. У непривычного человека даже малейшие дозы вызывают…

– Кошмарные сны? – предположил король.

– Да, ваше величество.

Королева окинула лекаря оценивающим взглядом. Если король умудрялся превратить трон в подобие табуретки для подмастерья, то у королевы даже смятые одеяла на кровати выглядели как трон.

Сделав над собой усилие, которое для такого робкого человечка было просто героическим, Петрус взял себя в руки.

– В-ваше величество, – заговорил он уже спокойнее. – Мне нечем доказать мою невиновность. В свою защиту могу сказать только одно: я не храбрый человек и отнюдь не глуп. Это не я испортил медикаменты, доставляемые королю. Прошу, поверьте, ничто на земле не заставило бы меня поступить так.

– Я не уверена, что готова пойти на такой риск, – заявила королева.

Лекарь покрылся испариной.

– На моих плечах лежит больница, – сказал он. – Проводимые мной опыты и… И от меня зависят ваши пациенты. Прошу вас, ваше величество…

Королева резко вздернула голову.

– Ну хорошо, – сказала она.

Лекарь с облегчением перевел дух. Попытался сохранить остатки достоинства.

– Вкус квиналума был замаскирован летиумом. Другой лекарь мог бы и не догадаться, что к снотворному подмешан квиналум.

– Может быть, его навели бы на мысль мои крики от кошмарных снов? – сухо спросил король.

– Да, ваше величество. Вы позволите осмотреть вас?

Король бросил на него мрачный взгляд. Королева кивнула, отпуская лекаря.

Когда он ушел, королева расправила королю одеяла.

– Ты ему доверяешь? – спросила она.

Костис насторожился. Между ними прошел какой-то сигнал. Какой? Он его упустил.

– Мне известно