ясное, с разбросанными в глубине звездами, поблескивавшими, как стекляшки в океане. В каждом порыве ледяного ветра клацала зубами зима, обещая скоро нагрянуть. Далеко внизу волны, разбрызгивая белую пену, бились об искореженный металлический корпус американского парохода. Казалось, вся скала пропитана угольной гарью недавнего пожара. Накануне прошел ливень, и капли звонко молотили по металлу, отчего Свану чудилось, что скала поет. Он нашел бы эту песню прекрасной, если бы не знал ее источник.

Минуло три дня после кораблекрушения. Под скалой все это время вода была усеяна суденышками – люди из Норман-Клиффе, из Сент-Джонса и даже из более дальних мест спешили поживиться обломками, которые течение могло принести в скальную бухту. Прямо как в давние времена юности Свана, когда маяка еще не было и кораблекрушения случались часто. Но гибель этого парохода была самой страшной из всех – двадцать тел сейчас где-то носились по волнам. Сван не знал, удалось ли выловить трупы, и не желал узнавать, хотя должен был бы написать об этом в вахтенном журнале. Мысли об утонувших будили воспоминания о «Хейзел». Тогда никого из погибших на отмели океан так и не вернул.

С того утра после крушения парохода Сван ни с кем словом не перемолвился. Ни с кем, кроме Стоя и башни. Он подозревал, что это Питер, чувствовавший вину за сломанный засов на сарае с маслом, постарался оградить его от незваных гостей, от Абигайл и Корта прежде всего, чтобы дать ему отдохнуть. Теперь на скале царил целительный покой, но сердце Свана все равно то и дело начинало бешено колотиться, разгоняясь до пугающей скорости, а потом вдруг замедлялось до робкой, едва заметной пульсации, и это случалось так часто, что он уже привык и не обращал внимания. Как будто в ту ночь в скальной бухте что-то расшаталось у него внутри, словно ослабли винты часового механизма и теперь шестеренки болтались, поскрипывая и громыхая без умолку. В башне тоже что-то расшаталось, камни охватила странная слабость, они скрежетали и стонали по-новому под сильными порывами ветра, точно сделались вдруг ломкими, хрупкими.

Сван старался об этом не думать.

Он сидел на краю скалы, свесив ноги над обрывом и устремив взгляд на черный корпус парохода, который проступал в темноте, тускло отблескивая, лишь когда над ним проплывал луч маяка. Старик и сам не знал, что он там высматривает. Трупы? Мародеров? Брата? Может, Нико все еще бродит по волнам, насвистывая свою любимую песню? Явление Нико оставалось самым ярким и отчетливым из воспоминаний Свана о штормовой ночи. Отчетливее того, как он плыл в бушевавших волнах скальной бухты и как тащил Клару Веттри вверх по лестнице. Сейчас, глядя вниз, Сван не мог поверить, что он все это сделал.

Название парохода до сих пор оставалось для него загадкой. Он оставил пустое место в строке вахтенного журнала, когда писал о кораблекрушении, отметив для себя, что нужно будет потом спросить Питера или Уилла. Сейчас, глядя вниз на это судно, осиянное гордым и хрупким светом, он печалился о жизнях, которые погасли там, у него под ногами. Не только на этом корабле. Обо всех. Его тянуло сюда, на край скалы, ночь за ночью. Он приходил и сидел на камнях, глядя, как свет искрится на металле далеко внизу, пока Стой не начинал дергать его зубами за рукав, чтобы увести от обрыва. Но сегодня пес не торопился – спокойно сидел рядом, следя внимательными карими глазами за лучом маяка.

Сван мог бы провести здесь всю ночь, но знал, что уже пора добавить масла в резервуар под линзой и идти спать, поэтому поднялся, распрямив ноющие колени, повернулся к башне – и сразу увидел тень, мелькнувшую в фонарном отсеке на фоне яркого сияния. Силуэт появился раз, другой… Кто-то ходил там, внутри.

Сван оцепенел. «Нико?» – было его первой мыслью.

А потом он понял: «Корт».

И в груди полыхнула ярость. Вот, значит, почему Норманы за три дня так и не заявились к нему на порог! Они просто поджидали удобного момента.

Сван рывком распахнул дверь башни и бросился по лестнице вверх – его ноги сами легко находили ступеньки даже в полной темноте. Лишь добравшись до яруса с часовым механизмом, он заметил нечто странное. В последний раз, когда здесь был Корт, а Сван наблюдал за ним с опушки леса, башня недовольно ворчала и гудела.

В этот раз она не издала ни звука.

Сван толкнул крышку люка в потолке, и та с грохотом опрокинулась на каменный пол фонарного отсека. Он высунулся из люка по пояс – и увидел, как Клара Веттри испуганно отпрянула от линзы, будто та ее обожгла.

Несколько мгновений они оторопело смотрели друг на друга.

– Я думала, вы уже спите в домике смотрителя, – наконец нарушила молчание Клара.

Сван вылез из люка и вернул крышку на место. Стеклянные стены тихо позванивали, довольные компанией.

– Некогда мне спать. Нужно подливать масло каждые несколько часов. А ты что здесь делаешь?

– Я вернулась из города.

– Зачем?

Клара молчала. У нее была новая повязка на голове, потоньше, чем первая, но сквозь бинты опять проступала засохшая кровь. Над ключицей и на втором виске, не закрытом повязкой, виднелись синяки. Сван ждал ответа, а Клара вдруг шагнула к линзе, поднялась на железное основание и со знанием дела заглянула в резервуар, склонившись к огню.

– Хотите, я сама это сделаю?

– Что сделаешь? – испугался Сван.

– Подолью масла. – Не дожидаясь разрешения, девушка спрыгнула на пол, подхватила стоявший у стеклянной стены кувшин и вернулась обратно к резервуару.

Сван даже не успел предупредить ее о раскаленных брызгах, о том, что масло надо лить под определенным углом, а пламя может обжечь ей руки. Напомнить, что она видит всего одним глазом, он тоже не успел. Клара наклонила кувшин над резервуаром быстрым проворным движением – в точности так, как это сделал бы сам Сван с его огромным опытом. А по правде говоря, даже лучше, чем он.

– Ну вот, – удовлетворенно сказала Клара, снова спрыгнув на пол. – Теперь несколько часов можно ни о чем не беспокоиться. – Поставив кувшин на место, она слегка наклонила одно из стекол фонарного отсека, впуская воздух, чтобы дым от излишка масла рассеялся.

Сван все это время изумленно смотрел на нее.

Девушка, перехватив его взгляд, озорно улыбнулась:

– Я кое-что знаю о маяках, – пояснила она. – Выросла рядом с такой же башней. Я из семьи… мореходов. Мы живем в Глостере, штат Массачусетс.

– Получается, ты знала, что я ночью буду подниматься на башню?

– Да, – кивнула она.

– И что ты собиралась делать?

– Спрятаться под лестницей, наверное… Я подумала, что хорошо бы вам помочь. Простите, что пришла без спросу. Я просто… Мне