– В начале шестидесятых, когда умер Безруков, квартира была оформлена на Карасева.

– Перешла в его собственность? – спросила она.

– Времена были другими… Он просто получил на нее ордер.

– На каком основании?

– Карасев – внештатный сотрудник КГБ, был держателем конспиративной квартиры. Когда рухнул Советский Союз, у конторы не было средств, чтобы платить персоналу, и Карасев перестал получать от нас деньги. На волне приватизации, воспользовавшись неразберихой в отчетности, ему удалось приватизировать квартиру. После приватизации он затаился. И когда понял, что квартиры никто не хватился, втихую ее продал.

– А мы втихую купили…

– Должен вас успокоить. Вы являетесь добросовестными приобретателями. Никто не собирается оспаривать сделку. Однако после того, как я выудил это дело из небытия, к Карасеву возникли вопросы.

– Значит, я могу не бояться? – спросила Катерина.

– Если хотите – живите.

– Почему вы так сказали?

– Как? – поинтересовался Жорес.

– Вы сказали: если хотите.

– Дело в том, что Борис рассказал о ваших сомнениях.

– Можете честно сказать? – задавая этот вопрос, Катерина понимала, насколько абсурдно он прозвучал. – Рабочих убили?

Жорес ответил серьезно:

– Одновременная смерть троих мужчин разного возраста по причине остановки сердца выглядит странно. Но у меня нет информации, что это не так. – Его заверение прозвучало в духе сотрудника ФСБ – определенно и вместе с тем непонятно.

Повисшая пауза дала понять, что взаимный интерес к разговору исчерпан. Тем не менее, Катерина задала еще один важный вопрос:

– Когда вы искали в документах, вам встретились какие-то имена? Я имею в виду жильцов этой квартиры.

– О да! Среди них были известные люди. Например, кардиолог Белоцерковский. Если не знаете, он лечил Сталина и благодаря этому выжил. На него дал показания собственный зять. На их основании Белоцерковского притянули к делу врачей-убийц. Вы наверняка слышали об этом известном деле?

– Ротенберг дал показания? – Катерина не смогла скрыть своего удивления.

– А вы, я вижу, в курсе событий? – Жорес взглянул на нее очень внимательно. – Тогда вам должно быть известно, что Владимир Сергеевич Ротенберг состоял в банде «Черная кошка».

– Я смотрела фильм «Место встречи изменить нельзя». Знаю, о чем идет речь.

– Смею вас уверить, на самом деле все было намного страшнее.

– Верю вам.

– Золото, из которого Ротенберг делал коронки, было натурально пропитано кровью.

– Как он закончил?

– Его расстреляли. – Жорес взял в руки чайник и вылил в чашку то, что осталось. – Должен заметить, в квартире проживали другие интересные личности.

– Например? – спросила Катерина.

– Например, известный авиаконструктор Кавалеров. Когда он уехал, в квартире осталась жить его мать. Еще одна колоритная фигура, я бы сказал, трагическая: Еремин Михаил Георгиевич, бывший царский генерал, герой, блестящий военный…

– Он застрелился, – заметила Катерина.

– Знаете, почему? – спросил Жорес.

– Не знаю.

– Между прочим, это общедоступная информация. Она есть в Интернете.

– Так почему же он застрелился?

– Михаил Георгиевич был другом лидера Русского общевоинского союза. Союз объединял белую эмиграцию. Кстати, сейчас он объединяет потомков. Как бывало в те времена, Еремина вызвали на Лубянку, после чего он выехал в Париж и застрелил своего друга.

– Друга? – Катерине это совсем не понравилось.

Жорес удивился:

– А что вы хотели? У него не было выбора. В Москве оставалась жена. Он выполнил задание, а потом, как порядочный человек, сам застрелился.

– Ужасная история…

– Не ужаснее тех, что случались в те времена.

– Фамилия Глейзер вам не встречалась?

Жорес поднял глаза и через секунду ответил:

– Нет, не встречалась.

– Дочь и мать: Лиля и Фаина Евгеньевна.

– Нет, не припомню. – Жорес сделал глоток и сдвинул стул. – Что ж… Надеюсь, я предоставил вам полную информацию и даже удовлетворил любопытство. – Он взглянул на Картавина: – Рассчитываю, что все останется между нами.

– Об этом не беспокойся, – ответил Борис. – Я – твой должник.

– Да нет… Это я обязан тебе. – Жорес встал и любезно поклонился Катерине. – Приятно было познакомиться.

Когда он ушел, Картавин спросил:

– Может быть, выпьем?

Катерина молча кивнула. Он заказал вина, после чего спросил:

– Ты расстроилась? Я просил рассказать все как есть.

– Хочешь, чтобы я продала эту квартиру?

– Я – посторонний человек. Как я могу чего-то хотеть?

– Все хотят. И я тоже.

– Значит, решено?

– Я должна все обдумать. – Она опустила голову. – Удивительно…

– Что?

– Он все рассказал на память.

– Ты про Жореса? Он – профессионал. – Борис взял у официанта бутылку: – Спасибо, я сам, – и разлил вино по бокалам.

– За что выпьем? – Катерина подняла свой бокал.

– За то, что мы снова друзья.

– За то, что мы снова друзья, – повторила она и выпила все до дна.

Открывая дверь в гостиничный номер, Катерина боялась, что Герман ее ждет.

К счастью, там его не было. Катерина бросила сумку, прошла в спальню, открыла шифоньер и увидела на плечиках вчерашний костюм Германа. На полке лежал прачечный пакет с грязной сорочкой. Она открыла пакет и достала сорочку. Долго искать не пришлось: манжет испачкан помадой, от воротника пахло чужими духами. Вернув сорочку в пакет, Катерина положила его туда, откуда взяла.

Ситуация была пошлой. Определяясь с тем, как относиться к измене, Катерина не находила для себя ни одного достойного варианта. Устроить мужу скандал, предъявив неопровержимые доказательства, – значило приумножить пошлость и достигнуть ее предела. Молчать и делать вид, будто ничего не случилось, – другая опасная крайность. Так можно привыкнуть к чему угодно. В конце концов она сделала выбор, который показался ей золотой серединой. Катерина решила выждать, посмотреть, что будет дальше, и только потом принять решение. Когда наступит это «потом», она еще не придумала. Плавающая, неопределенная дата давала ощущение того, что Катерина не совершает ошибки.

Катерина позвонила в ресторан и заказала еды. Достав ноутбук, плюхнулась на кровать и зашла в Интернет, чтобы проверить рассказ Жореса.