Послушал он меня, сделал сам чертежи, или помог ему кто-то, не знаю. Ну, чтобы ствол переделать. Через месяц снова звонит. А слышу я, голос вроде его, а вроде и не его: «Бу-бу-бу… бу-бу-бу…» Как будто через трубу говорит или в банку.

Я спрашиваю: чего, мол, голос такой?

Отвечает: «Не знаю. Одно скажу, не могу я его сделать».

Это он про наган.

Спрашиваю: «Не получается?»

Отвечает: «Да я и не брался…»

Я – ему: «А говоришь, не выходит».

«Понимаешь, – говорит, – как в руки возьму эту пушку, даже сердце заходится, такой на меня страх нападает, высказать трудно».

Надо сказать, что друг у меня человек тертый. И на Колыме побывал, и в других местах… не столь отдаленных. В общем, и сидел он, и бедовал. А здесь: «Страшно мне… Бу-бу-бу… Приезжай…»

Приехал я. Сидит мой друг на кухне, напротив него – соседка, на вид лет шестьдесят. Старая, а пьет наравне с мужиком. Очень уважали ее на Таганке. Она там вроде колдуньи или гадалки была.

Сел я. На столе – наган. Друг говорит старухе: «Что скажешь?» Она подержала руку над пушкой и говорит: «Выбрось его…» Друг отвечает: «Что ж я дурак, деньги живые выбрасывать? Переделаю, продам, заработаю».

«Если не выбросишь, вся эта чернота, которая за наганом тянется, – на тебя перейдет. А может, и коньки отбросишь, – пообещала старуха. – Чтобы его очистить, нужен поп. Одна я с таким делом не справлюсь».

Я тогда подумал: «С наганом… К попу?..»

Перепугались мы страшно. Что ж с этим наганом было? Может, убийце какому принадлежал, а может, в ЧК в расстрелах участвовал. В общем, отдали мы его в переделку. А потом этот наган уехал в Тамбов.

Мой друг честно сказал покупателю: «Оружие черное, чтобы отмыть – в церковь сходи, пусть поп его очистить попробует».

Только я думаю, к попу тот мужик вряд ли пошел. Потому не для игрушек наган покупал.

Но самое интересное: месяца через три вспомнил я про то, как мой товарищ бубнил. Спрашиваю: «В чем было дело? Я даже перепугался тогда. Думаю, чертовщина какая-то».

Рябинин постучал по столу костяшками пальцев, затем поочередно взглянул на Катерину и Инну Михайловну и продолжил:

– Друг отвечает: «У меня в тот день губа верхняя повисла. Стала длиннее и как будто бы онемела».

Спрашиваю: «Почему?»

«Да, – говорит, – сам дурак… Я наган тот чертов к щеке приложил, чтобы зуб не болел. Случайно конечно. Губа сразу же опустилась».

Он потом долго губой шлепал. Хорошо, жив остался. Вот такая история.

Заговорившись, Рябинин вовсе забыл про чай.

– Горяченького? – спросила Инна Михайловна.

Яков Иванович взглянул на часы, отхлебнул из своей кружки и встал из-за стола.

– Поздно уже. Пойду. Спасибо за чай.

Они пошли провожать его со свечой. Открыв дверь, Инна Михайловна спросила Рябинина:

– Вам посветить на лестнице?

Он показал фонарик.

– Сам посвечу.

В тот момент, когда они собрались попрощаться, раздался истошный крик:

– Помоги-и-ите-е!

Участковый вытянул шею.

– Откуда кричали?!

Катерина сказала:

– С первого этажа!

Все трое кинулись к лестнице. Первым бежал Яков Иванович, потом – Катерина, за ней – Инна Михайловна.

Оказавшись внизу, они услышали звуки возни и сопение. Участковый направил фонарик и стал ощупывать лучом площадку первого этажа. За распахнутой дверью квартиры, на полу барахтались два человека.

– Это что такое! – рявкнул Рябинин и кинулся к ним.

Он схватил за шиворот одного и заставил подняться. Луч света остановился на лице человека. Перед ними стоял жилистый стоматолог с лошадиным лицом.

– Что здесь происходит? – грозно спросил Рябинин.

– Не имеете права врываться! Это частное жилище!

– Поговори еще тут! – не сдержавшись, участковый отвесил ему подзатыльник.

– Вы кто?!

– Представитель закона! Ваш участковый!

– Не имеете права… – стоматолог немного притих.

Луч фонаря съехал – рядом с ним уже стояла пьяная певица Таланова. Сделав усилие, она проговорила слова:

– В чем… собственно… дело?..

– Вы кричали? – спросил Рябинин.

– Кто… кричал? Я?

– Заберите эту потаскуху в полицию! – крикнул стоматолог и схватил жену за волосы. Она снова упала. Катерина и Инна Михайловна подхватили ее, силясь поднять. Повиснув на Катерине, Таланова объясняла:

– Я была… в клубе. В общем… работала… Ну, выпила… Немного! А он… меня бьет.

– Бьете? – спросил Рябинин.

Жилистый стоматолог ответил:

– Ни в коем случае. Я законопослушный гражданин, к тому же американский подданный.

– Мне это без разницы. Бьете жену – ответите по закону.

Лошадиномордый взял жену под руку и завел обратно в квартиру.

– Будем считать, инцидент исчерпан.

– Будете нарушать – посажу на пятнадцать суток.

Таланова подняла голову и выбросила перед собой руку:

– Все нормально, отец!

Рябинин плотно закрыл дверь квартиры.

– Что ж… – Он обратился к Инне Михайловне, затем к Катерине. – Я пошел. До свидания.

Попрощавшись, женщины поднялись на второй этаж. Инна Михайловна предложила:

– Не лучше ли вам переночевать у меня?

Катерина посмотрела на телефон.

– Три часа ночи…

И тут он вдруг зазвонил.

– Кто ж это так поздно? – забеспокоилась Инна Михайловна.

– Муж… – Катерина ответила: – Слушаю, Герман.

– Разбудил?

– Нет. Я не ложилась.

– Где ты?

– На Мясницкой.

После паузы Герман недоуменно спросил:

– Что ты там делаешь?

– Здесь человека убили.

– В нашей квартире?!

– Старика с третьего этажа убили в подъезде. Я его нашла.

– Полицию вызвали?

– Сразу же. Они уже все разъехались.

– Немедленно домой! Я будто чувствовал! Хорошо, позвонил!

– Ты где? – спросила Катерина.

– Я? – Герман замялся. – В Калуге. Только что приехал из офиса, заселился в отель, решил тебе позвонить.

– В Калуге?

– Где же еще?