4-комнатную квартирищу в Крылатском. Надо было собрать и утрамбовать все необходимые документы, перевести доплату. Переехали быстро.

Обосновавшись в новой, чуть ли не безразмерной квартире, они совершенно прекратили ездить в гости и приглашать гостей к себе, даже родственников, исключениями были лишь её и его родители, которые мудро ни о чём не расспрашивали. Теперь у Саши была своя комнатка, у Андрея — своя, у них, родителей — спальня, где пока ещё обитал с ними младенчик Павлуша, 4-ая комната пока была общей. Володя опять вышел на работу в свой «ящик», который сильно разгерметизировался с кончиной «совка» и где редкие оставшиеся сотрудники, по разным причинам не свалившие за бугор, приняли его с распростёртыми объятиями.

Но уже не было для Володи нужды искать ходы на переезд в Канаду или куда там ещё, потому что вскоре после полного успения «совка» открылась возможность именно для российских учёных практически всех научных (технических, естественнонаучных и гуманитарных) направлений принимать участие в самых разных конкурсах на получение грантов (на разные временные сроки), объявляемых регулярно Европейской комиссией на сайте, а для подачи заявок на конкурсы надо было найти в том или ином европейском научном институте коллег по аналогичной теме, чтобы списавшись с ними, образовать некую интернациональную группу, от имени которой и надо подавать заявку на тот конкурс, который отвечает научным исследованиям этих учёных. В поисках же таких зарубежных коллег по той или иной конкретной теме, а заодно и в оформлении заявки на конкурс совершенно конкретно помогали сотрудники одного отдела в Министерстве науки и высшего образования. А если учесть, что бывшие «ящики» уже перестали быть полностью закупоренными, то и оставшимся в них исследователям уже не возбранялось найти зарубежных коллег по теме и вместе с ними подавать заявки на конкурсы Еврокомисии. Получение такого гранта давало возможности зарубежных командировок, общения с коллегами других стран и получения значительных надбавок к рядовой зарплате. Группы, выигрывавшие гранты, обязаны были регулярно, не реже 1 раза в полгода, представлять отчёты о проделанной на выданный грант работе. И Володя ринулся в новое русло со всей прорвавшейся научной энергией, он был очень увлечён оптико-волоконной связью, но пришлось капитально подтягивать английский.

Казалось, что жизнь всей их семьи перенеслась в иное измерение. Володя стал очень хорошо зарабатывать, а в выходные, на праздники и в Володин отпуск отваливали они вместе со своими тремя сыновьями куда-нибудь подальше — всё на той же старенькой Володиной «Таврии», и ведь мальчишкам это нравилось, они с восторгом ждали этих поездок: то к хаскам, то в Хотьково в этномир, то в Коломну, то в Карелию, то в Тверь…да всё и не перечислить.

А вскоре у них дома появился первый персональный компьютер, правда, Володя, когда работал за ним, не допускал к нему вообще никого. Лишь Вера знала, что он начал шерстить в инете много появившейся информации о малолетних наркоманах, много фотографий и матершинных исповедей нынешних и бывших наркоманов, и теперь уже Володя точно знал то, о чём когда-то сказал ему ещё Матвей Юрьевич: любой «завязавший» вернуться к косяку, к дозе хочет всегда, забыть это сладостное состояние полной отрешённости от мира невозможно, и не было у Володи с Верой никакой уверенности в том, что Андрей их не сорвётся, и никакой другой район проживания тут не спасёт.

Андрей же после возвращения оттуда как будто повзрослевший всего за полторы недели на 5 лет, теперь отлично понимал, что он уже начал бы гнить заживо, что руки и ноги его уже начали бы чернеть и мертветь, что он уже к этому времени превратился бы в тухнущего заживо полумертвеца, если бы…если бы не его отец, которого он до того люто ненавидел ещё совсем недавно, когда отец обманом привёз его в наркодиспансер. Андрей понимал теперь, что, должно быть, мало у кого есть такие отцы (про мам-одиночек и говорить нечего), которые себя отдают на заклание, свою жизнь ломают лишь для того, чтобы вытащить родного же ребёнка из дерьма, выдернуть из жуткой пропасти.

И когда они семьёй переехали в другой район города, Андрей, не закончивший 7-й класс средней школы, по собственному желанию поступил в среднюю школу-экстернат (тогда уже стали такие появляться), и чуть позже параллельно стал учиться на бесплатных (по крайней мере, тогда они были бесплатными!) курсах Мосфильма, не пропустив ни одного занятия, по специальности механика по обслуживанию съёмочной техники — очень этого хотел! — и вышел тот самый случай, когда человек попал именно на своё место в жизни. Больше всего рассказывал он об этом своим братьям, а для младшего брата Павлушки он на всю жизнь стал лучшим и вернейшим другом.

Женился Андрей поздно — в 34 года, жена его работала на Мосфильме и занималась подбором животных для фильмов. Его семейной жизни как будто по наследству передалась такая же нежная прочность семьи, какая сохранилась у его родителей.

И как один и тот же пейзаж несхож сам с собою в разное время суток при разном освещении или же в разные времена года, так до неузнаваемости менялся в восприятии образ отца в разных его, Андреевых, возрастах. И когда родился первый ребёнок, сын, Андрей вдруг до ледяного пота осознал, что он за своего сына, за его жизнь, за то, чтобы с ним ничего самого страшного не случилось, всего себя наизнанку вывернет, не пожалеет себя ни в чём, и именно тогда он в общем-то впервые пронзительно остро ощутил, как искренне любит он своего отца, ощутил такое тепло любви к отцу, редкому отцу, которого больше 20 лет назад люто ненавидел, которому тогда в бредовой ломке желал смерти и в беспамятстве орал: «Сууука!!!!Ненавижуууу! Ненавижуууу тебя!!!».

Андрей очень смутно помнил всё, что с ним делали в нарколечебнице, что там с ним происходило. Точнее сказать, не то чтобы смутно помнил, а сами эти воспоминания трудно было назвать воспоминаниями, но отлично помнил вот именно ярую свою ненависть к отцу, который всегда, когда сознание возвращалось, когда мучения становились невыносимыми, был рядом и что-то говорил и что-то делал и пытался брать за руку…ооооо! Как люто ненавидел он тогда отца, как желал ему смерти!

А когда у Андрея, тогда уже работавшего на Мосфильме помощником оператора и очень любившим свою работу, явился на свет сын, первый ребёнок, Андрей прямо из роддома примчался в ночи к родителям возбуждённый, не находящий себе места он своего счастья…Это счастье было так огромно, что оно волной накрыло и Володю с