– Да?

– Может быть, вы мне и не скажете, но мне действительнонужно это знать. Сможем ли мы получить удовольствие от этого безумногопредприятия?

– Безусловно. Почему бы нет?

– Безумны, безумны, все безумны, но нам все это оченьнравится. Долго ли мы проживем, Мэри-Энн?

– Может быть, и нет, – ответила она.

– Вот и здорово. Я с вами, мой товарищ и проводник.Интересно, станет ли мир лучше в результате наших усилий?

– Не думаю, но, возможно, он станет добрее. В нем сейчасмного идей и совсем нет доброты.

– Прекрасно, – подытожил Стэффорд Най. – Вперед!

В некоей комнате в Париже собралось пятеро мужчин. В этойкомнате уже имели место довольно многие исторические совещания; сегодняшняявстреча носила несколько иной характер, но тоже обещала войти в историю.

Председательствовал мсье Гросжан, изо всех сил старавшийсяобходить щекотливые вопросы с легкостью и очарованием, часто выручавшими его впрошлом: однако сегодня они не очень-то ему помогали, и он был этим весьмаозабочен. Синьор Вителли, только час назад прибывший самолетом из Италии, былвзволнован и отчаянно жестикулировал.

– Это выше всяческого понимания, – твердил он, – простоневообразимо!

– Да, студенты, но разве не все мы страдаем от этойпроблемы? – возразил мсье Гросжан.

– Это не просто студенты, это гораздо хуже! С чем бы этосравнить? Пчелиный рой, страшное стихийное бедствие, масштабы которого простоневозможно представить. Они маршируют по улицам, у них есть пулеметы и дажесамолеты! Они грозят захватить всю Северную Италию. Но это же просто безумие!Они ведь всего-навсего дети, не более того, и все же у них есть бомбы ивзрывчатка. Да только в одном Милане их число уже превышает весь штат городскойполиции! Что же нам делать, я вас спрашиваю? Военные? Но армия тоже восстала,солдаты говорят, что мир спасет только анархия! Они твердят о каком-то «третьеммире», но этого же не может быть!

Мсье Гросжан вздохнул и произнес:

– Молодежь любит анархию. Вспомните хотя бы Алжир, все тенеприятности, которые испытала наша страна и вся колониальная империя. И что жемы можем сделать? Военные? В конце концов они всегда оказываются на сторонестудентов.

– Ох уж эти студенты, – вздохнул мсье Пуассоньер.

Он был членом французского правительства, и для него слово«студент» звучало как проклятие. Будь у него выбор, он бы предпочел азиатскийгрипп или даже эпидемию бубонной чумы: для него не было ничего ужаснеестуденческих выступлений. Мир без студентов – вот что снилось иногда мсьеПуассоньеру. К сожалению, сей счастливый сон посещал его не очень часто.

– А городские магистраты, – сказал мсье Гросжан, – чтопроисходит с нашими судами? Полиция – да, она пока еще лояльна, но судьи – ониже не выносят обвинительных приговоров этим юнцам, уничтожающим имущество,государственное, частное – любое! А почему, хотелось бы знать? Я в последнеевремя пытался это выяснить, и вот что мне в префектуре ответили: мол, нужноподнять уровень жизни судейских служащих, особенно в провинции.

– Ну-ну, что вы, – возразил мсье Пуассоньер, – поосторожнее.

– Почему это я должен осторожничать? Нужно обо всем говоритьоткрыто. Нас уже обманывали, и еще как, а сейчас вокруг крутятся деньги, и мыне знаем, откуда они идут, но в префектуре мне сказали, и я им верю, что ониначинают понимать, куда эти деньги уходят. Не наблюдаем ли мы коррумпированнуюструктуру, финансируемую из какого-то внешнего источника?

– В Италии то же самое, – снова вступил в разговор синьорВителли, – ах, Италия… Я могу вам кое-что сказать. Да, я могу вам сказать онаших подозрениях. Но кто, кто развращает наш мир? Группа промышленников,группа финансовых магнатов? Как это вообще может быть?

– Этому нужно положить конец, – решительно заявил мсьеГросжан. – Необходимо принять меры. Военные меры. Задействоватьвоенно-воздушные силы. Эти анархисты, эти мародеры – выходцы из всех классовобщества. Этому надо положить конец.

– Неплохо было бы применить слезоточивый газ, – неувереннопредложил Пуассоньер.

– Этого недостаточно, – возразил мсье Гросжан. – С тем жеуспехом можно просто заставить этих студентов чистить лук, и у них тожепольются слезы.

– Уж не предлагаете ли вы использовать ядерное оружие? –ужаснулся мсье Пуассоньер.

– Ядерное оружие? Quel blague![2] Да вы представляете, чтостанет с землей и воздухом Франции, если мы прибегнем к ядерному оружию?Понятно, мы можем уничтожить Россию, но мы также знаем, что Россия можетуничтожить нас.

– Вы же не думаете, что покончить с демонстрациямимарширующих студентов могут наши авторитарные войска?

– Именно это я и думаю. Меня предупредили о том, что идетнакопление запасов оружия, химических средств и так далее. Я получил сообщенияот некоторых наших выдающихся ученых: секретные сведения разглашаются. Тайныесклады оружия разграблены. Что будет дальше, я вас спрашиваю? Что будет дальше?

Ответ на этот вопрос последовал столь внезапно истремительно, что мсье Гросжан и предположить не мог: дверь распахнулась, ивошел начальник его секретариата с весьма озабоченным видом. Мсье Гросжанбросил на него сердитый взгляд:

– Я же просил нам не мешать!

– Да, конечно, мсье президент, но произошло нечто необычное.– Он наклонился к уху своего шефа: – Пришел маршал. Он требует приема.

– Маршал? Вы имеете в виду?…

Начальник секретариата несколько раз энергично кивнул, подтверждая,что именно это он и имел в виду. Мсье Пуассоньер растерянно взглянул на своегоколлегу.

– Он требует, чтобы его приняли. Отказать невозможно.

Двое других присутствующих посмотрели сначала на Гросжана,потом – на взволнованного итальянца.

– Не лучше ли будет, – предложил мсье Койн, министрвнутренних дел, – если…

Он умолк на полуслове, потому что дверь вновь распахнулась ив комнату вошел человек. Очень известный человек, чье слово многие годы было воФранции не просто законом, а даже выше закона. Для собравшихся в этой комнатевстреча с ним явилась неприятным сюрпризом.

– Приветствую вас, дорогие коллеги! – начал маршал. – Япришел вам помочь. Наша страна в опасности. Необходимо действовать, инемедленно! Я поступаю в ваше распоряжение. Всю ответственность за действия вэтом кризисе я принимаю на себя. Ситуация может быть опасной, я это знаю, ночесть превыше опасности. Спасение Франции превыше опасности. Они направляютсясюда, это огромное стадо студентов, преступников, выпущенных из тюрем, срединих – убийцы и поджигатели. Они распевают песни. Они выкрикивают имена своихучителей, своих философов, которые направили их на этот путь мятежа, тех, ктоприведет Францию к гибели, если ничего не предпринимать. Вы сидите здесь,болтаете языком и льете слезы, когда надо действовать! Я уже вызвал два полка,поднял по тревоге военно-воздушные силы, послал шифровки нашему ближайшемусоюзнику, моим друзьям в Германию, потому что в этом кризисе она – наш союзник!Бунт должен быть подавлен. Восстание, мятеж! Угроза мужчинам, женщинам и детям,угроза собственности! Я иду к ним, чтобы подавить этот бунт, я буду говорить сними как их отец, как их вождь. Ведь эти студенты, даже преступники, – моидети, это будущее Франции, я скажу им об этом. Они непременно меня послушают.Надо сменить им руководство, ввести студенческое самоуправление. У нихмаленькие стипендии, они лишены возможности жить нормально, пообещаю им всеэто. Я буду говорить от своего собственного имени и от вашего тоже, от имениправительства. Вы сделали все, что могли, вы действовали, как считали нужным.Но требуется более сильное руководство. Я беру его на себя! Я иду. Мнепредстоит еще послать несколько шифрованных телеграмм. Я придумал, как можноиспользовать ядерные средства. Мы взорвем их в пустынных местах и как следуетнапугаем толпы демонстрантов, но сами-то мы прекрасно знаем, что эти взрывы небудут представлять реальной опасности. Я все тщательно продумал. Мой плансработает наверняка. Идемте, мои верные друзья, идемте со мной.