– А сплетничают много?

Филип говорил как бы невзначай, но я заметила, что ему интересно.

– Конечно. Как и на телевидении.

– И о чем?

– О тебе, Филип. – Я игриво улыбнулась. – Подчиненные всегда сплетничают про шефа.

– Вот она, благодарность! Ведь только благодаря моим стараниям журнал приносит прибыль, и они получают зарплату.

Я и так уже рисковала: вдруг наступила на любимую мозоль? Хватит для первого раза. Намекнуть, что именно Кэти сообщила его жене об интрижке с Андреа, – будет, пожалуй, слишком. В следующий раз. Пусть эта мина взорвется позже и доставит ей серьезные неприятности.

Филип заплатил по счету, и мы вышли. Я решила изобразить раскаяние.

– Извини, если огорчила. Я не хотела. Мне очень понравился обед.

Он резко остановился и посмотрел на меня, словно мои слова его взволновали.

– Мне тоже. И ты меня ничуть не огорчила.

Потом он сказал, что скоро уедет в отпуск в Тоскану, на три недели. А потом хотел бы пригласить меня на обед. Я, разумеется, согласилась.

Август

Я опять вызвала такси и поехала к Дженни. Уже подъезжая к ее дому в Ньюлине, я вспомнила: тетя куда-то собиралась почти на весь день. Я заплатила таксисту – отпускные, слава богу, были с собой – и подергала переднюю дверь – вдруг не заперто? Заперто. Вместе с коляской я обошла дом – задняя дверь тоже заперта. Я притащила к ней чемодан и там бросила. Никуда наше барахло отсюда не денется, это же не Лондон. Время – около трех, а Дженни вряд ли вернется раньше шести, нужно где-то провести три часа.

Я катала Билли по набережной и вспоминала все наши с Маркусом разговоры про Хейю. Вспомнила и его фразу: «В Финляндии ею восхищались».

Мы прошли мимо большой автопарковки. На автомате для оплаты сидела чайка, еще две копошились у его подножия. Билли заинтересовался, и я дала ему вылезти из коляски. Ходит он еще плохо – делает несколько шагов, если его придерживать за ручки. Стоило нам приблизиться, как чайки взлетели и направились к морю. Билли, пошатываясь, провожал их взглядом. У меня защемило сердце: вспомнилось, как холодно и пренебрежительно Маркус сказал: «А тебе-то не все равно?»

Я опять усадила сына в коляску и пошла к центру городка. Ньюлин не так избалован туристами, как Сент-Ив, это, скорее, рабочий город. Я прошла мимо забегаловки; на витрине – сосиски в тесте, из дверей несет раскаленным жиром. Дальше был благотворительный магазин, за ним – магазин для серфингистов. А у меня перед глазами стояла та фотография – она в его объятиях, и они словно дополняют друг друга… и оба такие влюбленные.

После долгой мучительной прогулки по улицам Билли стал хныкать. Я сообразила, что он проголодался. Ведь мы не ели уже несколько часов. Наш пикник так и не состоялся. Я приглядела небольшое кафе «Морские ветерки», перед дверьми которого стояла доска с написанным цветными мелками сегодняшним меню. За запотевшими стеклами ничего не было видно; только войдя, я поняла, что почти все места заняты. У окна за столиком на троих сидела молоденькая девушка, а рядом, в коляске – ребенок. Я спросила, нельзя ли мне присесть, и она кивнула.

Девушка читала книгу и покачивала коляску. Маленькая худышка с острым унылым личиком, под глазами темные круги. На вид лет восемнадцать-девятнадцать. Лиловый топик на бретельках, худые торчащие плечики. Девушка вся ушла в чтение. Я заметила название книги: «Пляж». В целлофановой обертке, наверное, библиотечная. Ногти у девушки были обгрызены, она то и дело совала их в рот и покусывала.

Я заказала тарт с кремом, а для Билли достала баночку морковного пюре. Он проголодался и мигом съел, так что я дала ему еще и яблочное.

Молодая мамочка со вздохом закрыла книгу и принялась за свою диетическую колу. Малыш у нее был очень славный, с темными густыми кудрями и нарядно одетый. Покачиваясь в коляске, он постепенно опускал веки.

Принесли мой тарт, и я нетерпеливо начала есть. Ощущение сладости во рту было приятным; мне захотелось плакать. Билли я дала сухарик. Другой малыш уснул. Его мама подняла глаза.

– Сколько вашему? – спросила она.

– Десять месяцев. А вашему?

– Только-только годик исполнился.

– Красавец.

– Самое лучшее, что у меня есть.

– А как зовут?

– Рори. Рори Питер Патрик. «Питер» и «Патрик» – в честь дедушек, а «Рори» выбрала я. А вашего?

– Билли.

– Какой светленький.

– Да. И думаю, таким и останется.

– А вы – темная.

– Отец у него очень светлый. В Билли ничего нет моего.

– Рори тоже вылитый папочка.

Мы обе посмотрели на ее сына. У него были пухлые розовые щечки и густые темные ресницы.

– Вы тут в гостях?

– Да, у тети. Как вам живется с маленьким ребенком?

– Ой, хорошо. У нас здесь есть вроде клуба для мам. Там за малышами присматривают, а мы можем выпить кофе, отдохнуть.

– Неплохо…

– Ага. Я туда почти каждое утро хожу. Там и фильмы есть, и почитать есть что. – Она положила книгу в сумку и встала. – Приятно было поговорить…

– И мне. Я – Кэти.

– Тина.

Потом я медленно пошла к дому Дженни. Разговор с Тиной отвлек меня ненадолго от моего горя. Теперь оно навалилось с новой силой. Маркус и Хейя были любовниками!

Перед тетиным домом стояла ее машина, и я от облегчения едва не разревелась. Ей можно будет все рассказать. Мне срочно требовалось сочувствие и тетин здравый смысл.

Август

Мое тело вечно меня подводит. Несколько недель я чувствовала себя отлично, а в среду вдруг заболела и ослабла. На работу я приходила, но заканчивала рано.

Вечером я лежала на диване, укутавшись в кимоно, подаренное Робертом. Уже собиралась пойти в постель, когда зазвонил телефон. Маркус. Сказал, что будет через пятнадцать минут. Голос был напряженный. Непонятно. Ведь он уехал в Корнуолл на всю неделю. Что случилось? Я пошла открывать.

– Заходи. Если хочешь, сделаю тебе кофе.

– Ты очень бледная. Не заболела?

– Наверное, простудилась. Знобит немного.

Я налила большую чашку кофе и толкнула к нему по стойке.

– А ты разве не будешь? – спросил он.

– Больше не пью кофе. Маркус, ты такой измученный. Что случилось?

– Я только что вернулся из Корнуолла.

– Почему?

Он вынул из кармана фотографию и пустил в мою сторону по стойке. Меня бросило в жар. Я долго на нее смотрела. Потом перевернула и прочла надпись: «Однажды ты найдешь ее и вспомнишь, как мы были счастливы».