не догадывались, а потому стремительно рванули прямо в мою сторону. Жалкие десятки метров таяли, как снег в тридцатиградусную жару. Безумная идея пришла в мою голову моментально. Двигаясь с такой скоростью и имея такую большую массу, медведь просто физически не сможет быстро сменить направление или тем более остановиться. Хорошо, что подо мной сейчас сменный мерин, а не мой боевой аргамак. Этого хоть не так жалко.

Между тем расстояние между нами стало совсем несущественным. Я наотмашь метнул сулицу и лишь краем глаза заметил, что та летит в целом неплохо. В следующее мгновение я встал прямо на спину коню, подобно цирковому артисту. Вот только там и конь и акробат подготовлены и на них не мчится четыре сотни килограммов чистой смерти. Присев, дабы не свалиться в самый ответственный момент, я ещё раз бросил взгляд на зверя. Тот, словно в замедленной съёмке, мчался прямо на меня. Под бешенным зарядом адреналина, я, казалось, видел каждую мелкую деталь. Два чёрных глаза, кривые зубы в разинутой пасти и здоровенный след на лбу, оставленный, похоже, моим дротиком. В следующее мгновение я, подобно мощной пружине, оттолкнулся ногами от лошади по диагонали в сторону к медведю и вправо. И то ли от нахлынувшего адреналина, то ли ещё от чего, но взмыл вверх я так высоко, что переместись я сейчас на баскетбольное поле — наверняка перелетел бы через щит, не задев его даже ногами. Приземлялся я гораздо быстрее, тем взлетал. Настолько быстрее, что даже заметить не успел, как земля мелькнула перед глазами и, хоть я и пытался грамотно сгруппироваться, тут же стало совсем темно.

Вначале был шум воды. Наконец появилась и картинка: современная раковина и бьющий мощной струёй кран. Как я не пытался, но поднять голову у меня не получалось. Вдруг она поднялась сама собой и в зеркале я увидел лицо. Это был я сам, только вот… Молодой. Нет, я и сейчас, конечно, не старый. Но в зеркале я увидел себя лет на пять моложе. Вдруг руки сами собой попали под струю воды и плеснули мне в лицо. Но я ничего не почувствовал. Это что же получается, сон, что-ли? В последнее время мне ничего толкового не снилось. Ну или я просто не помнил этих самых снов. Но сейчас я мог с уверенностью сказать — это пусть и очень реалистичный, но всё же сон. Что ж, тогда посмотрим мультик.

Я «прошлый» закрыл глаза и, выпрямившись, ещё раз взглянул в зеркало. Только сейчас я заметил на себе необычную одежду. Что-то знакомое. Да это же… Это же та самая оранжевая форма нашей школы по баскетболу! Ну да, а я, в смысле не тот, который сейчас «я», а другой, который в прошлом «я». Так вот, он. Или всё-таки я? Ну, в общем, в спортивном комплексе. Этот сан узел, где в то время ещё не сделали ремонта, я помню хорошо.

А вот я вышел из туалета и направился в основной зал, попутно обтираясь полотенцем. Быстрый взгляд на табло: результат не впечатляет. Красным цветом высвечивается: «Школа № 564 35:42 Лицей№ 281. Time:4:43». Я быстро порылся в своей памяти. За три сезона, которые я отыграл в своей школе, с этим лицеем мы играли лишь однажды. Это было в двадцатом году, весной. Я тогда заканчивал девятый класс. Мы впервые в истории вышли в финал города, я играл на редкой позиции «Разыгрывающего форварда», хотя если сравнивать мой тогдашний рост с остальными, я больше походил на миниатюрного центрового. Что ж, результат того матча я помню прекрасно и ещё долго потом вспоминал его. Впрочем, увидеть всё ещё раз я бы не отказался. Эх, надо бы и моим оболтусам из шестнадцатого века показать этот замечательный вид спорта!

Подойдя к нашей скамейке, я присел на край и стал слушать, что же пытается внушить нам тренер. Преклонного возраста мужик, строгий, но справедливый. Он пришёл к нам в школу в начале того учебного года и сразу же принялся поднимать местный баскетбол.

— Сейчас играем в изоляцию, они зону не ставят, значит под кольцом у них будет проходной двор. — Он расставил фишки на схеме в соответствующем порядке. Прозвучал сигнал, оповещающий о завершении тайм-аута.

Минус семь — рабочий счёт. А вот минус четыре — ещё лучше. Сразу после розыгрыша мы с нашим центровым сыграли в заслон и я положил пускай и довольно грязный, но всё же трёхочковый. Успешно защитившись, мы устремились в быструю контратаку. Я прошёл до границы «краски» и, сымитировав бросок со средней дистанции, откинул мяч на угол площадки, откуда его неспешно послал в корзину мой сокомандник. Вот так, меньше чем за минуту, разница превратилась в совершенно незначительную.

Однако вскоре я сел на замену и игра начала напоминать настоящие качели. В последнюю минуту, когда я наконец вышел на паркет, заменив низкорослого и шустрого паренька, счёт был уже «52:53» не в нашу пользу. К тому же и владение оставалось за командой противника.

Они решили играть в закрытую и просто подержать мяч, не стремясь в атаку. Проще говоря — тянули время. Однако баскетбол — это вам не футбол. Тут на атаку чуть больше двадцати секунд. Вот и лицеевские, отстучав своё время, наотмашь бросили мяч в сторону щита и встали в агрессивный прессинг. Ещё десять секунд нам понадобилось, чтобы приблизиться к их трёхочковой, где они буквально зажимали любого игрока с мячом. Лишь в последние пять секунд я умудрился с помощью двух заслонов пробежать в штрафную, где и нарвался на выбивающий из строя любого «шлагбаум» от одного из игроков защиты. В этот же момент прозвучал гудок, и высокомерные противники попытались всеобщей радостью задавить судью, не давая вспомнить о фактическом нарушении правил. Но арбитр оказался не из робких, а потому буквально «пересвистел» и игроков, и трибуны, и даже тренера противоположной команды, назначив положенные два штрафных броска.

Хоть сейчас я ничего и не чувствовал, но хорошо помнил, как у меня тогда стучало в висках от неудачного падения и как я неуверенно подходил к этим двум броскам. Обождав все положенные на бросок пять секунд, я отправил первый мяч в кольцо. Чисто. Казалось, мой облегченный выдох перебил взорвавшиеся трибуны. Всё, теперь как минимум овертаймы. Второй бросок. Мяч ударяется о заднюю дужку кольца, подскакивает, бьётся о переднюю и в конце концов протискивается внутрь.

Уже после награждения, когда мы с родителями шли домой, мой насквозь военный и зачастую немногословный отец вдруг