Клауса положили в больницу и стали подыскивать донора, но,как назло, ни один из органов, оказывавшихся в руках хирургов, Рихту неподходил. Врачи терпеливо объясняли нервничающему больному, отчего этопроисходит, говорили о редкой группе крови с отрицательным резусом. Но Рихт несобирался вникать в подробности, ему стало ясно: он, скорее всего, в ближайшеевремя умрет.

Но потом случилось чудо. Почка нашлась, операция прошлауспешно. Спустя недели три после нее великолепно чувствующий себя Рихтпопросил:

– Нельзя ли мне узнать имя донора? Я понимаю, конечно, чтоего нет в живых, скорее всего, он погиб в автокатастрофе, но хочется сходить намогилу, возложить цветы.

Хирург неожиданно замялся, но потом все же сказал:

– Да, вы правы, к сожалению, в подавляющем большинстведоноры – жертвы катастроф или других чрезвычайных обстоятельств, но иногда напомощь приходят родственники, в вашем случае было именно так.

Клаус безмерно удивился:

– Но у меня же никого нет, кроме матери, и я сильносомневаюсь, что Катерина могла отдать мне почку.

– Госпожа Неуманн – женщина в возрасте, – пояснил врач, –даже если бы она и изъявила подобное желание, оно неосуществимо. Вас спас брат,господин Сизов, он прилетел из России и лег на операционный стол. Кстати, онпросил ничего не сообщать вам, но я счел нужным поставить вас в известность.

– Игорь подарил мне жизнь, – тихо закончил Клаус, – я внеоплатном долгу перед ним и с тех пор изо всех сил стараюсь ему помочь. Ксожалению, видите сами, живу я более чем скромно и дать брату денег на открытиесобственного бизнеса не мог. Когда умерла моя мать, я думал, что она все жеоставит мне часть своего огромного состояния, но Катерина предпочла отдатьденьги на благотворительность, она ненавидела меня с детства. И тогда япредложил Игорю вариант с наследством. Я же и подготовил все: необходимые бумаги,перевозку огромной суммы… Игорь лишь должен был передать мне доллары.

– Отчего же он поручил такое важное дело Олегу? Почему самне понес чемоданчик с долларами? – удивилась я.

Клаус налил в свою чашку остывший кофе и грустно сказал:

– Игорь очень наивен, я бы сказал, что у него характерскорее женский, чем мужской. Эмоциональный, ранимый, нервный, сентиментальный,может заплакать от горя или радости, восторженный. Брату свойственноидеализировать людей, он влюбляется моментально, причем, поймите меняправильно, я сейчас говорю не о сексе. Нет, Игорь мог проникнуться мгновеннойсимпатией к абсолютно постороннему человеку, сделать тому много хорошего истрашно удивиться, поняв, что «друг» его просто использует. Сколько раз онразочаровывался в людях, и не сосчитать. Я предупреждал его: не следуетдоверять перевозку денег постороннему человеку. Нет, он уперся, твердил: «Олег– мой компаньон». И потом, Игорь очень боится Завальнюка, считает, что тот заним следит…

Клаус залпом проглотил кофе и тихо закончил:

– Ну и что получилось? Где теперь сей порядочный гражданин?В Швейцарии? Лондоне? Вашингтоне? Мир велик!

Он замолчал, было слышно, как громко тикают старинныенастенные часы и кричат во дворе дети.

– Вы можете поднапрячься и вспомнить, хотя прошло большегода, но вдруг что-то запало в память.

Клаус глубоко вздохнул:

– Я очень часто прокручиваю ленту событий назад, но ненахожу абсолютно никаких зацепок. До часу я пробегал по городу, заканчивал делаперед отпуском. В полвторого явился домой и стал ждать Олега, одновременноскладывая чемодан.

Изредка Клаус подходил к окну и выглядывал на улицу. У негопросто есть такая привычка: ходит, ходит по комнатам, а потом смотрит в окнобез всякой причины. Вот и тридцать первого декабря он не изменил своемупристрастию, но ничего интересного или настораживающего не заметил.

По тротуару тек людской поток, по проезжей части неслисьмашины. Впрочем, последних было не так много. Большинство водителейпредпочитает пользоваться более широкой магистралью, боятся застрять в пробкена узкой Рыльской улице.

– Совсем ничего особенного? – цеплялась я за последнююнадежду. – Ну вдруг драка или, скажем…

– Нет, – покачал головой Клаус, – никаких чрезвычайныхпроисшествий и никаких неприятных предчувствий. Знаете, некоторые людиутверждают, будто они ощущают приближение беды. Так вот, я оказался не из ихчисла. У меня в тот день было прекрасное настроение, все радовало: люди,машины.

– Что же веселого вы увидели на московской улице?

– Да нет, ничего, просто люди бежали в разные стороны,словно бодрые тараканы, у каждого в руках были пакеты с покупками, кое-ктотащил елки. Наверное, я просто заразился общим праздничным настроением.

– А в машинах что веселого? – Я никак не могла успокоиться.

– Тоже особо ничего, – покачал головой Рихт, – ваши людичастенько лепят на стекло забавные наклейки, например, улитку невероятногоярко-красного цвета и слова: «Еду, как могу». В Германии дорожная служба неразрешает украшать таким образом автомобиль, считается, что это опасно. Другиеводители начнут читать надписи и не заметят пешехода.

Я кивнула. Во Франции вас тоже незамедлительно оштрафуют,если полицейский углядит на стекле веселенькую наклеечку, кстати, кажется, и унас подобное украшательство не приветствуется, но русские люди – это незаконопослушные европейцы.

– Чего только не увидишь, – покачал головой Клаус, – как вамтакой вариант: «Трезвый Шумахер»? При этом учтите, что надпись красоваласьрядом с изображением толстомордого мужика, сидящего на пивной бочке!

Я почувствовала дрожь в пальцах:

– А где вы видели эту картинку?

– На машине, – спокойно пояснил Клаус, – припарковаласьпрямо под моими окнами.

– У вас такое острое зрение? Увидели с высоты мелкие буквы!

Клаус рассмеялся:

– Вы хороший профессионал, вопрос не в бровь, а в глаз. Мояквартира, к сожалению, на первом этаже. Несколько лет я безуспешно просил,чтобы меня переселили в другую, но немцы такие бюрократы! Вопрос о квартире длядипломата решается не в посольстве, а в Министерстве иностранных дел. Покапрошение дойдет до нужного человека, пока вернется назад… А потом еще иоткажут, напишут: «Смена адреса не приветствуется». Без всяких объяснений.Кошмарные люди, ей-богу, в России проще.