– Знаете, – протянула я, – у меня много друзей– иностранцев,в Европе не принято жить с мужчиной, нося фамилию его предшественника.

– Ага, – кивнул Гарик, – только не в случае моей тетки. Онабыла известной актрисой, и сочетание «Катерина Неуманн» являлось брэндом,понимаете?

Я кивнула. Хоть что-то стало ясно.

– Клаус – дипломат, – рассказывал Сизов, – его впервыеприслали в Россию очень давно, сразу после окончания университета.

Несмотря на то что большая часть сознательной жизни Катериныпрошла в Германии, она считала себя русской и дома с маленьким сыном разговаривалатолько на родном языке. Именно хорошее знание русского и явилось решающимфактором в карьере Клауса. В Москве он оказался еще до перестройки и в отличиеот Гарика хорошо знал, что где-то на необъятных просторах СССР обитают егоближайшие родственники.

Проведя в Советском Союзе около года, Клаус понял, что,объявись он открыто сейчас у своей тетки и двоюродного брата, неприятностей имне миновать. Поэтому Рихт обставил свидание тайно. Братья встретились,подружились, а после восемьдесят пятого года стали свободно переписываться.

– Я пожаловался ему на то, что Завальнюк просто грабит меня,– объяснял Сизов, – и Клаус придумал весь этот ход с завещанием. Нет, он не могвзять деньги. И Олег тоже! Кто-то ограбил и убил Гладышева!

– Все равно дайте адрес брата, – попросила я, – в жизнислучается всякое, вдруг я найду в Германии Гладышева. Вы тогда получите назадхоть часть своих средств.

Гарик вытащил записную книжку.

– Пишите. Бонн…

– Почему вы ничего не сказали милиции о долларах? – поинтересоваласья, пряча бумажку.

– Издеваетесь, да? – подскочил Гарик. – А Завальнюк? Как яему объясню, где взял деньги?

– Вам не пришло в голову сказать, что Клаус просто одолжилвам полмиллиона?

– Сергей не лыком шит, – вздохнул Гарик, – тут же проверитинформацию. У Рихта подобных средств нет, а у Катерины были.

– И она оставила их вам, а не ему?

Сизов мрачно улыбнулся:

– Госпожа Неуманн терпеть не могла родного сына, это долгаяистория, никакого отношения к делу она не имеет. Все свои средства Катеринараспределила между разными людьми, старательно заботясь, чтобы Клаусу недосталось ни копейки. Вас удивляет такое поведение матери?

– Да нет, – пожала я плечами, – всякое случается, кое-ктоненавидит своих детей.

Выскочив от Гарика, я понеслась в авиакассу. Имея в карманепаспорт гражданки Французской Республики, я не нуждаюсь во въездной визе вГерманию. Естественно, мне не хотелось рассказывать дома о предпринятомрасследовании, поэтому, оказавшись у окошечка, я потребовала:

– Мне нужен такой рейс, который прибудет в Бонн где-то вдесять-одиннадцать утра по местному времени и в тот же день, в районешести-семи вечера, вылетит назад.

– Такого нет, – удивленно ответила кассирша.

– Тогда придумайте что-нибудь, – не сдалась я и протянула ейпятьдесят долларов.

Получив мзду, девица крайне оживилась и стала изучатьрасписание. Минут через десять она разработала маршрут, надо сказать, оченьудобный. Я заявлюсь в Бонн около одиннадцати, а улечу в восемь. Не устраиваломеня лишь одно обстоятельство: лететь нужно было рейсами «Панкратовскиеавиалинии», все варианты с иностранными компаниями не проходили по времени.

– Может, посмотрите еще разок? – без надежды попросила я. –«Эр Франс», «Люфтганза»… любая подойдет.

– Нет, – покачала головой девушка, – только наши. Тударейсом Москва – Вашингтон с посадкой в Бонне, обратно – Канада – Москва, он вГермании заправляется. Кстати, это обойдется дешевле.

Я полезла за кредитной карточкой, не в деньгах дело,панически боюсь самолетов и абсолютно не доверяю российским авиакомпаниям.Скорее всего, лететь придется на допотопной машине, давно исчерпавшей свойресурс и пару раз отремонтированной. Нет никакой гарантии, что техперсонал наавиапредприятии не будет с похмелья. Забудут завинтить крохотную деталь – ипрощай, Дашутка! Но альтернативы-то нет.

– Выписывайте, – с тяжелым вздохом согласилась я.

Метель прошла, на небе засияло солнце. Я подкатила кразвороту на Ленинградском проспекте и машинально глянула на будку. Стоит«пончик» на посту или можно нарушить правила? Хотя он вроде предупредил, чтосменил место дислокации. Черт с ним, поверну тут. Впереди, на «правильном»развороте, тьма машин, мне ни за что не вписаться в нужный ряд, в крайнемслучае заплачу опять пятьдесят рублей, здоровье дороже.

Наплевав на знак, я повернула налево и тут же наткнуласьвзглядом на «пончика». Но постовой не обратил на меня никакого внимания, потомучто уже поймал жертву. Нужно быстренько удирать, пока мент меня не заметил, нотут я увидела, что за автомобиль он притормозил, и моментально подрулила кобочине.

– Вам чего? – недовольным тоном осведомился «пончик». –Дорогу потеряли?

– Здрасьте, – улыбнулась я, – мы хорошо знакомы, я часто тутправила нарушаю.

Постовой поднял глаза:

– А… Сейчас чего?

Я ткнула пальцем в потного Дегтярева, мающегося возлечерного «Запорожца»:

– Отпустите этого беднягу.

Постовой вытаращил глаза:

– Это с какой стати? Правила нарушает, под запрещающий знакповернул и покатил!

Красный Дегтярев сердито посмотрел на меня и буркнул:

– Вот уж неожиданная встреча! Убедительная просьба, невмешивайся! Сам разберусь!

Понимая, что он сейчас совершит непоправимую ошибку, ябыстро сказала:

– Не делай этого! На дороге постовой главный, а у тебяномерной знак самый простой!

Но Александр Михайлович, как все мужчины, считает, что советженщины нужно выслушать лишь в одном случае – чтобы поступить наоборот. Поэтомуон вытащил свое служебное удостоверение, ткнул в нос «пончику» и заявил:

– Оперативная необходимость вынудила меня нарушить правила.