– В кабинете осталась.

– Дурочка, – как-то чересчур ласково произнес красавчик. – Что ж ты творишь такое? Сначала питаешься кем ни попадя, потом забываешь маску. Чем меньше людей видят это лицо, тем лучше. Можешь сменить?

Рой противоречивых мыслей пронесся в голове. Этот человек знает, кто я! Знает, что я делала на балу, и, более того, пытается помочь.

Но вместо благодарности я выдохнула другое:

– Кто вы?

– Все вопросы потом, – тут же одернул он. – Ты можешь сменить лицо?

– Могу… – замялась я. – Но энергии почти нет.

– Меняй, – властно приказал граф. – Энергия теперь меньшая из проблем.

Не знаю почему, но я подчинились. Черты лица поплыли, уродуя яркую восточную красавицу, превращая ее в постаревшее подобие самой себя. В волосах появилась седина, под глазами – мешки, а в уголках губ – морщины.

– Оригинально, – одобрил Малкольм. – А теперь пошли.

Бег по коридору продолжился. Оказавшись в танцевальном зале, мы замедлились. Здесь праздник продолжался. Вновь кружились парочки, звучала музыка, девушки ловили потенциальных женихов. Граф поднял воротник фрака и, пряча в нем лицо от окружающих, двинулся к центральному выходу.

Я наблюдала за ним и ломала голову, кто же он такой. Малкольм так много знал обо мне, был таким же сильным, как и я, но, судя по всему, внешность менять не мог.

Миновав вход с двумя привратниками-Церберами, мы сбежали по лестнице и сели в первый же попавшийся наемный экипаж, которых тут наблюдалось превеликое множество.

– Где ты живешь? – спросил в лоб Малкольм, но черта с два я назвала бы настоящий адрес вот так сразу.

Зато произнесла название гостиницы, где оставались мои вещи. Нейтральная территория казалась мне более безопасной.

– Что за фотографию вы показали констеблю? – решила я, что настало мое время задавать вопросы.

В ответ мне протянули ту самую карточку.

Взяв сложенный вдвое листок, я аккуратно раскрыла его и обомлела.

На черно-белом изображении была я. Точнее, мое любимое амплуа восточной красотки в роскошном свадебном платье. Таком, о котором можно только мечтать: нарядном, расшитом драгоценным жемчугом. Мое лицо не скрывала вуаль, и я выглядела счастливой, такой же счастливой, как и жених рядом. Граф Малкольм.

– Но… – у меня не находилось слов. – Это невозможно! Это не я.

– Фотография сделана десять лет назад. И да, это не ты. На фотографии моя покойная супруга Ванесса. Но начинать наш разговор нужно не с этого, – красавчик сделал паузу. – Меня зовут Эдриан. Граф Эдриан Малкольм, и это я заказал твой портрет у художника, а после прислал платье.

– Но зачем?

– Потому что искал тебя.

Весьма забавно. Я едва удержалась от скептического фырка. В сложившейся ситуации меня пугало и смущало практически все. Начиная от того, что нынешний облик не был настоящим, а значит, и искал граф не совсем меня. И в то же время он поразительно много знал о моей природе.

– «Потому что искал» – это не ответ, – процитировала я. – С какой стати вы это делали?

– Мои мотивы не имеют значения, – перевел разговор Эдриан. – Я думаю, тебя гораздо больше заинтересует собственная природа. Неужели ни разу не задавалась этим вопросом?

Пришлось пожать плечами. Себя я гордо величала фурией, а с внутренним чудовищем смирилась и научилась жить. Даже Голод тяготил с каждым годом все меньше. В конце концов, я делала этот мир чище от всяких подонков.

– Раньше задавалась, сейчас – нет.

– А зря, – граф внимательно посмотрел на мое измененное лицо и продолжил: – Я не знаю твоего настоящего имени, но знаю о твоем даре немного больше, чем ты сама.

– Например?

– Например, что появился он семь лет назад, я могу даже сказать точную дату. В ту ночь с тобой наверняка произошло нечто трагическое.

В горле пересохло от чужой осведомленности. Так и было, семь лет назад я вышла замуж, сложно спорить с тем, что это действительно самое трагичное событие в моей жизни.

– В ту же ночь умерла Ванесса. Меня не было с ней рядом, но если бы я знал заранее, никогда бы не допустил этого, – в голосе Малкольма послышалось сожаление. – Твой дар не является твоим. Это ее силы. Древние, неподвластные, непостижимые для обычных смертных.

Тут я все же не удержалась и хмыкнула. А я, по мнению этого странного графа, разве не смертная? С утра вроде как была.

Вот только моя глупая улыбка с каждым мгновением мрачнела все больше под многозначительным взглядом собеседника.

В этот момент карета остановилась возле гостиницы, но я не торопилась из нее выходить.

– Что вы имели в виду, говоря о простых смертных? – потребовала я ответа.

– Не здесь, – отрезал граф.

Он расплатился с извозчиком, и мне пришлось выбраться из экипажа и пойти к входу в здание. Малкольм шел позади, я спиной ощущала вибрации его тихих шагов.

На этот раз консьерж не спал и, вопреки моим надеждам, проводил нас весьма любопытным взглядом. Сейчас это было лишним. Пришлось посетовать на судьбу за ее очередной поворот ко мне филейной частью.

Поднявшись по лестнице, я уже не была столь спокойна, как пыталась казаться.

– Итак, мы остановились на «простых смертных», – напомнила я, усаживаясь на край кровати, где лежало платье, в которое я собиралась переодеться утром.

– Все верно, – подтвердил Эдриан. – Вот только ни я, ни ты таковыми не являемся. Точнее, ты ею была, пока не приняла дар Ванессы.

– А можно не ходить вокруг да около? – я начинала злиться оттого, что ответы приходилось буквально вытягивать. – Выкладывайте начистоту, граф!

– Желание дамы – закон, – он придвинул к себе единственный стул в комнате и, усевшись напротив, начал рассказ: – Нас всегда было двое. Я и она. Каждый со своей силой и слабостью, словно созданные друг для друга и не могущие существовать поодиночке. Ванесса называла себя Возмездием, она выбрала себе роль судьи и питалась человеческими грехами. На деле же я знал, что ей просто нравится убивать, и смотрел на это сквозь пальцы. Мне было, в сущности, все равно, как она развлекается. Главное, чтобы утром возвращалась домой.

– Зачем?

– Потому что я без нее не мог, – мужчина закинул ногу на ногу и откинулся на спинку стула.

Весь его вид излучал уверенность и спокойствие, а взгляд голодных глаз так и блуждал по моей фигуре. Опасный, хищный взгляд зверя, который почуял жертву, и одновременно такой сожалеющий.

– Ванессу мучил Голод, нестерпимое желание испить чужих грехов. Меня же съедала Жажда. Жажда Ванессы. Это никогда не было любовью, просто болезненное существование без возможности жить иначе. Проходили века, годы. Мы меняли имена, статусы, документы. В разные годы она была моей сестрой, женой, иногда любила играть в старость и становилась моей матерью. Это никогда не было весело, а потом и вовсе приелось. Долгая жизнь никому не идет на пользу. А в последний век мы стали ненавидеть друг друга особенно сильно, но, даже несмотря на это, были вынуждены продолжать жить бок о бок. На фотографии наша последняя свадьба.