своего? Вражеские самолеты начнут бомбить Лондон, их танки покатятся по Уайтхоллу, и все, что нам придется защищать-это Джоуд и кучка отказников от военной службы из Оксфордского университета, сидящих посреди дороги и скандирующих призывы к миру?’

- Ну, посмотри на это с другой стороны, Кортни. Большинство людей не учатся в Оксфордском университете.’

‘Что ж, полагаю, это обнадеживающая мысль. Хотите еще выпить?’

На следующий вечер Леон написал Шафран одно из своих обычных писем. Он живо рассказал ей о дебатах, обсуждавшихся им с Эрролом, и недвусмысленно дал понять, что крайне не одобряет их исход и голосовавших за них оксфордских студентов. - Предупреждаю тебя, девочка моя, если за тобой когда-нибудь будет ухаживать Оксфордец, я не допущу его в свой дом. Я уверен, что ты прочтешь эти слова и подумаешь: “о, старик просто пошутил”, и, возможно, ты права. Но меня шокирует мысль о том, что якобы великий университет должен был стать гнездом красных, предателей и пацифистов, и я бы очень сильно не одобрил, если бы ты имела к этому какое-либо отношение.’

Шафран получила письмо через неделю в Южной Африке. Она никогда особо не задумывалась ни о каких университетах, не говоря уже об Оксфорде, но мысль о том, что студенты могут быть такими вызывающими и такими ужасно раздражающими для старших, уколола ее любопытство. Поэтому она спросила свою учительницу: "пожалуйста, Мисс, можно ли девочкам поступать в Оксфордский университет?’

‘Конечно, можно, Шафран, - ответила учительница. ‘Никто из наших учеников никогда не учился в Оксфорде, во всяком случае, пока. Но наша родственная школа в Англии регулярно выставляет девочек на вступительные экзамены в Оксфорд и Кембридж, причем с большим успехом.’

‘Значит, если я пойду к другому Родину, то смогу поступить в Оксфорд?’

Учительница рассмеялась. ‘Ну, думаю, да, Шафран. Но вам придется работать гораздо больше, чем сейчас. В Великих университетах Англии очень мало мест для молодых женщин,поэтому конкуренция за поступление очень жесткая.’

Для некоторых девочек-подростков этих слов было бы достаточно, чтобы отбросить саму идею университетского образования. Но Шафран была другой. Мысль о том, чтобы пересечь полмира и принять участие в конкурсе "победитель получает все", наполняла ее волнением и энтузиазмом.

‘Я вам чем-нибудь помогла, моя дорогая?- спросила учительница.

‘О да, Мисс, - просияла Шафран. ‘Вы действительно очень помогли мне!’

Из всех открытий, сделанных Шафран с тех пор, как она приехала в свою новую школу, самым удивительным было то, что она наслаждалась своими уроками гораздо больше, чем ожидала. Вряд ли она была интеллектуалкой, для которой мысль была предпочтительнее действия, но она обладала быстрым умом, легко схватывала идеи и, поскольку ей нравилось делать все правильно, старалась делать это как можно чаще. Однако, к сожалению, в ее жизни происходило так много других вещей, что работа не всегда была возможна, во всяком случае, с точки зрения Шафран, в результате чего ее школьные отчеты были заполнены мольбами учителей о том, что если бы только Шафран могла полностью сосредоточиться на учебе и приложить все усилия, то за этим наверняка последовали бы великие дела. Но теперь у нее была цель, к которой она должна была стремиться. И как только она что-то задумала, то принялась за дело с решимостью, которой позавидовал бы любой терьер.

В середине января 1934 года Шафран вместе с отцом улетела в Йоханнесбург на начало нового учебного года. Она заверила его, что прекрасно справится с этим путешествием одна, так как уже летала без сопровождения из Южной Африки в Кению и обратно на каникулы в середине года, но он настоял. ‘Каким бы я был отцом, если бы не водил дочь в школу хотя бы раз в год, - сказал он. - Кроме того, кто будет оплачивать все твои покупки, если меня не будет рядом?’

Это был пункт, которому Шафран не могла противостоять, потому что еще одна экспедиция в торговый центр Йоханнесбурга должна была заменить все, что она сломала, износила или из чего выросла за первый год. Когда они подошли к экипировщикам, Леон приподнял шляпу перед Мисс Хафпенни, одарил ее обаятельной улыбкой и сказал, как он рад снова ее видеть, и послушно сделал то, что ему было сказано, когда Мисс Хафпенни сказала: "Отец может нас оставить. Мы, дамы, прекрасно справимся сами.’

Леон почувствовал неожиданный укол разочарования, вызванный его увольнением. Но было и кое-что еще, горько-сладкое осознание, вызванное двумя короткими словами: "мы, дамы.- Так сказала Мисс Халфпенни, и она была права. Шафран становилась юной леди. Она больше не была его маленькой девочкой. И как бы Леон ни гордился женщиной, в которую превратилась его дочь, ему было грустно прощаться с маленькой девочкой.

***

В пяти тысячах миль от Йоханнесбурга, на автозаводе "Меербах", обширной промышленной цитадели, занимавшей несколько квадратных километров в юго-восточной части Баварии, Освальд Пауст, начальник отдела кадров, заканчивал свой ежегодный отчет перед попечителями компании. ‘После многих месяцев напряженной работы задача избавления компании от всех еврейских служащих, а также от других нежелательных рас, работников с любыми формами умственных или физических уродств, какими бы незначительными они ни были, а также сексуальных или политических отклонений является очень близкой к завершению", - гордо заявил он. - Теперь я могу подтвердить, что евреи, составлявшие около 4,2% рабочей силы, полностью исчезли со всех наших фабрик, мастерских, конструкторских мастерских, ремонтных мастерских и офисов ...

Его следующие слова были заглушены стуком ладоней по столу совета директоров, вокруг которого они собрались в знак одобрения.

‘Как я уже говорил ... - продолжал Пауст. - Есть еще шесть случаев так называемого” Мишлинге", то есть полукровок, имеющих одного еврейского родителя или одного или нескольких бабушек и дедушек. В настоящее время я веду переговоры с представителями Главного управления СС по вопросам расы и расселения, чтобы определить, заслуживает ли тот факт, что ни один из них не проявляет никаких признаков еврейской внешности или не придерживается каких-либо еврейских религиозных или бытовых обычаев, какого-либо особого внимания. Я глубоко признателен господину штурмбанфюреру фон Меербаху за его помощь в этом вопросе.’

Еще больше ладоней хлопнуло по большой дубовой столешнице,и массивная, задумчивая фигура в конце стола кивнула в знак благодарности.

- Работа, конечно, не обошлась без трудностей, - сказал Пауст тоном человека, взвалившего на себя тяжелую ношу, но с готовностью принявшего ее на себя. "Было относительно легко отсеять коммунистов,