механик, когда обслуживал семейный парк машин.

Он миновал портняжную мастерскую, на витрине которой кто-то нарисовал белилами грубую Звезду Давида с нацарапанным рядом словом "Иуда". Под ним висел плакат с надписью: "Не покупайте у евреев!- Магазин был закрыт, а дверь заперта на висячий замок. Манекены в окне были покрыты пылью, и один из них упал. Евреи, казалось, были изгнаны.

Из пивной доносился запах несвежей выпивки и хриплые голоса, которые под аккомпанемент аккордеона пели старую застольную песню "Lang Lang Ist's Her". Человек, стоявший у входа в пивную, украдкой оглянулся по сторонам и сунул Герхарду в руку грубо отпечатанную брошюру. ‘Вы выглядите как друг, - сказал он, а затем скрылся в тени.

Герхард взглянул на брошюру, озаглавленную "ISK-Journal of the International Socialist Combat League "и озаглавленную" Международный социализм на автобане! Ниже была фотография, на которой люди работали на новом участке скоростной автомагистрали между Франкфуртом и Дармштадтом, первой в своем роде в мире и гордостью и радостью Адольфа Гитлера. В нижеследующей статье рассказывалось о недовольстве рабочих низкой оплатой труда и невыносимыми условиями жизни. Но они нанесли ответный удар, сказал писатель. Они устраивали акции протеста, замедляли темпы строительства, даже намалевывали лозунги на новых мостах через дорогу.

Герхард остановился как вкопанный. Может ли все это быть правдой? Кинохроника была полна историй о новом автобане, и ни одна из них не упоминала о недовольстве среди рабочих, которые всегда изображались с широкими улыбками на лицах, когда они трудились на благо Отечества. И никто не сказал ни слова публично о каких-либо нарисованных лозунгах. Ну, они ведь не станут, правда? - Подумал Герхард, комкая брошюру и запихивая ее в ближайшую мусорную корзину. Затем он тоже огляделся вокруг, как это делал активист иск, как это делали все в Мюнхене, городе, породившем гестапо, где глаза и уши тайной полиции, как предполагалось, были всегда бдительны, повсюду. Герхард сел в трамвай до Лаймер-плац, наблюдая за всеми другими пассажирами, когда они выходили и садились, а затем проверил, не последовал ли кто за ним, когда он вышел. По дороге на Фюрстенридерштрассе он то и дело останавливался, чтобы заглянуть в витрины магазинов и посмотреть, что происходит за его спиной, как это делают актеры в кино. Но на хвосте у него никого не было, и он поспешил к месту назначения.

И вот теперь он шел по короткой лестнице из потрескавшегося камня ко входу в многоквартирный дом. Кирпичная кладка вокруг двери была покрыта пятнами там, где вода стекала по стене из переполненного желоба сверху, а раствор между кирпичами осыпался и отчаянно нуждался в замене. Входная дверь была не заперта. Герхард толкнул дверь и вошел в коридор, вдоль стен которого стояли велосипеды. Маленькая табличка показывала номера квартир, выходивших на лестницу, поднимавшуюся перед Меербахом. Он увидел имя, нацарапанное последним числом, 12 (б): Соломонсы.

О, Иззи, неужели до этого дошло? Герхард задумался, вспоминая те дни, когда мать водила его к Соломонам в их великолепный дом на Кенигинштрассе – Королевской улице – как раз напротив английского сада. Соломонсы были семейными адвокатами фон Меербахов в течение многих поколений и настолько хорошо ассимилировались в немецкой жизни высшего класса, что, как говаривала мать Герхарда, " едва ли можно было догадаться, что они вообще евреи.’

На витрине в столовой гордо красовались награды, которые Исидор Соломонс, золотой мальчик семьи, выиграл в войне. Он сражался за Германию так же гордо и доблестно, как и любой другой солдат кайзеровской армии, и так как он чудом выжил, в то время как многие другие погибли вокруг него, он поднялся от скромного лейтенанта до оберста или полковника. Соломонс служил в 15-й баварской пехотной дивизии, входившей в состав Пятой армии под командованием наследного принца Германии Вильгельма, наследника Кайзера. Написанное от руки благодарственное письмо принца, восхвалявшее Соломонса за его галантность, заняло почетное место в кабинете, рядом с его медалью Pour le Mérite, легендарным синим Максом. Это была самая высокая честь, которую мог получить любой немецкий военный, и она была присуждена ему в знак признания его необычайного мужества под огнем Вердена и его самоотверженной готовности рисковать собственной жизнью, чтобы защитить тех людей, которые служили под его началом.

Соломонс не любил рассказывать о своем военном опыте. Но Герхард помнил, как однажды в канун Нового года он сидел на большой мраморной лестнице замка Меербах и наблюдал за гостями, прибывшими на вечернее торжество. Джентльмены были приглашены надеть свои ордена. Вошел Исидор Соломон, высокий, мрачный, безупречно одетый, с синим крестом на груди, подвешенным на черно-белой ленте, окруженный золотыми дубовыми листьями, с надписью "Pour le Mérite" на лицевой стороне. Мужчины, едва взглянув на него, приветствовали его с почтением, которое они могли бы выказать королевской семье, в то время как женщины казались мотыльками, привлеченными его пламенем, когда другие, более богатые, могущественные, даже более знаменитые мужчины – ибо в списке приглашенных было много знаменитых актеров, писателей, художников и музыкантов – проходили мимо совершенно незамеченными.

И вот теперь Соломонсы опустились до этого, расхаживая взад и вперед по лестнице, по которой теперь поднимался Герхард, где краска облупилась от сырых стен, а всепроникающий запах тушеной капусты и несвежего пота смешивался с вонью человеческих отбросов из туалетов - по одному на каждые два этажа, заметил Герхард, вспоминая сверкающие мраморные ванные комнаты старого Соломонова дома.

Наконец он добрался до верхнего этажа. Он прошел по тесному коридору, едва ли шире его плеч, и постучал в дверь с табличкой " 12(б)".

‘Входите, мой дорогой друг, - сказал Исидор небрежно, как будто ничего не изменилось, и провел Герхарда в тесную гостиную, заставленную неуместно роскошной мебелью, которую Герхард узнал по дому на Кенигинштрассе. Соломонс был так же безупречно одет, выбрит и ухожен, как если бы он все еще был одним из самых умных адвокатов в Мюнхене. Он указал рукой на комнату, которая выглядела безукоризненно ухоженной, если не считать аккуратно сложенного постельного белья на краю дивана, на котором, должно быть, спал один из членов семьи.

‘Ты хорошо выглядишь, - сказал Герхард. ‘Как будто ты только что собрался в офис.’

Соломонс пожал плечами. - Каждый старается придерживаться своих стандартов. И вообще – то я держу руку на пульсе-неофициально. В этом районе всегда есть люди, нуждающиеся в юридической консультации. Большинство из них не могут позволить себе платить, но это держит меня занятым