Существует ли взаимосвязь между любовью к чтению и успехами в правописании? Похоже, нет. Практически все дети, участвующие в конкурсе, интересуются языком, но при этом я не увидела никакой связи между чтением ради собственного удовольствия и умением писать слова без ошибок.

* * *

Из всех видов подготовки целенаправленная практика не имеет себе равных. Это видно на примере учеников, несколько лет подряд участвовавших в конкурсе. С каждым годом они все больше времени посвящали именно осознанной практике. Эта тенденция усиливалась в месяц, предшествующий финалу конкурса, когда участники в среднем занимались по десять часов в неделю.

Какие ощущения испытывает человек во время осознанной практики? Ребята – участники конкурса по правописанию считают, что целенаправленная практика требует гораздо больше усилий и приносит меньше удовольствия, чем любые другие упражнения для подготовки к конкурсу. В отличие от нее многие участники конкурса описывали чтение ради собственного удовольствия или игру в «Эрудит» как «лакомство».

Вот как описала осознанную практику танцовщица Марта Грэхам: «Со стороны танец кажется необыкновенно красивым, легким, радостным и непринужденным. Однако достичь такого состояния совсем не просто. Во время репетиций устаешь так, что тело болит даже во сне. Иногда ты переживаешь периоды полного разочарования. Каждый день происходит несколько маленьких смертей».

Эрикссон считает, что такую практику справедливо считают более сложной. Она требует огромной концентрации. Ученый говорит, что даже лучшие исполнители на пике своей карьеры могут без перерыва заниматься осознанной практикой всего час, после чего им необходимо отдохнуть. И они уделяют такой практике не более 3–5 часов в день.

Любопытно, что многие знаменитые спортсмены и музыканты ложатся поспать после тяжелой тренировки или репетиции. Почему они так поступают? Понятно, что спортсмены тратят много сил и им нужен отдых. Однако и неспортсмены утверждают, что очень сильно устают, хотя и не утруждают себя физически.

Как известно, умственное напряжение истощает организм не меньше. Вот как режиссер Джудд Апатоу описывает свою работу во время съемок фильма: «Каждый день – это эксперимент. Ты думаешь над каждой сценой – все ли нормально? Что надо изменить? Что в этой сцене мне может не понравиться через три месяца? Ты постоянно думаешь, и это сильно изматывает… В общем, все это очень непросто».

После выхода на пенсию топовые спортсмены и музыканты уже не занимаются целенаправленной практикой так много, как прежде. Если бы эти занятия приносили удовольствие, они бы продолжали заниматься.

* * *

Через год после нашего совместного с Эрикссоном проекта Михай Чиксентмихайи провел в моем университете целое лето в качестве исследователя-преподавателя. Чиксентмихайи – всемирно известный ученый-психолог, который, как и Эрикссон, посвятил свою жизнь изучению экспертов. Однако описание мастерства, которое дает Чиксентмихайи, сильно отличается от эрикссоновского.

Чиксентмихайи считает, что во время работы настоящий мастер входит в состояние «потока» – состояние полнейшей концентрации, «ведущей к чувству спонтанности». Поток – это не только действие на пике возможностей, это еще и ощущение легкости, когда человеку нет нужды думать о своих действиях, он просто делает дело, и оно делается как бы само.

Чиксентмихайи собрал много подобных высказываний у сотен экспертов и мастеров своего дела. И во всех профессиональных областях эксперты описывали свой оптимальный опыт именно в таком ключе.

Однако Эрикссон считает, что целенаправленная практика не столь приятна, как поток, описываемый Чиксентмихайи. По мнению Эрикссона, «мастера своего дела могут иногда ощущать самые приятные чувства (то есть состояние потока, описанное Чиксентмихайи) во время работы или выступления…»

Почему? Потому что поток – явление спонтанное, а целенаправленная практика – тщательно спланированное. Она требует работы и напряжения в ситуации, где сложность задачи не перекрывается мастерством и умением, а ощущение потока возникает только тогда, когда сложность задачи уравновешена умением и находится с ним на одном уровне. Наконец, поток – это что-то невообразимо легкое, а целенаправленная практика – напряженная работа.

Тем не менее Чиксентмихайи стоит на своем. Он пишет: «Исследователи, изучавшие развитие таланта, пришли к выводу, что для освоения чего-то сложного необходимо 10 000 часов практики… Практика может быть очень скучной и утомительной. Эта ситуация совершенно понятна и сомнений не вызывает, а вот последствия этого явления далеко не так очевидны».

Далее Чиксентмихайи делится своим опытом из жизни в Венгрии, где он вырос. Он пишет, что над входом в местную школу, в которую он ходил, была надпись: «Корни знания горьки, а плоды сладки». Чиксентмихайи всегда казалось, что это заявление несправедливо. «Даже если учиться сложно, – пишет ученый, – нет никакой горечи в чувстве, что к знаниям надо стремиться. В том, что ты в состоянии эти знания получить. В том, что ты сможешь использовать эти знания, которые помогут проявить себя и стать тем, кем ты захочешь».

Так кто же из двух известных ученых прав?

В то лето, когда Чиксентмихайи работал в моем университете, туда приехал и Эрикссон. Я организовала дискуссию ученых на тему «Страсть и исполнение на мировом уровне», послушать которую пришло 80 преподавателей и научных сотрудников.

Когда оба ученых уселись за стол перед собравшийся аудиторией, я неожиданно поняла, что внешне они очень похожи. Оба – высокие и тучные. Оба родились в Европе, и от легкого акцента их слова кажутся еще более продуманными и научными. Оба носят коротко подстриженную бороду, хотя борода у Чиксентмихайи совсем седая. Обоих можно было бы одеть Дедами Морозами на празднование Нового года.

Перед дискуссией я немного волновалась. Не люблю конфликтов, даже если сама в них не участвую. Но я зря волновалась, никакого конфликта между учеными не было. Во время дискуссии оба вели себя как настоящие джентльмены. Никто не ругался. Не было даже и намека на неуважение к взглядам оппонента.

Чиксентмихайи и Эрикссон сидели плечо к плечу и по очереди говорили в микрофон. Каждый из них изложил резюме исследований, которым посвятил несколько десятилетий. Каждый из них внимательно слушал оппонента. Дискуссия продолжалась полтора часа.