* * *

Через три дня освободили всех задержанных, кроме пяти человек, которых полиция считала главными организаторами митинга. Среди них были и Алекс с Камисом. Прокурор Каира продлил им срок временного ареста на пятнадцать суток, обвинив их в терроризме и использовании запрещенной литературы.

Вместе с Эльхам мы пытались навестить наших мужей в тюрьме Каира, но нам не разрешили увидеться с ними. Мы могли передать им только личные письма, полные нежности, любви и поддержки – и конверты запрещено было запечатывать.

Мы с Алексом не виделись почти месяц. Я все еще не могла понять, за что его преследуют. К сожалению, я не обладала достаточной информацией. Репортажи на арабском языке были мне не совсем понятны, литература – тоже. Русские источники в Интернете изображали организацию «Братьев мусульман» ужасными террористами. Россия обвиняла «Братьев» в том, что они финансировали моджахедов в Чечне.

Вернувшись домой, Алекс, пожалуй, впервые рассказал мне о целях и деятельности организации, в которой состоял:

– На митинге я говорил народу, что наше движение никак не связано с терроризмом. Мы против насилия в стране. Против терроризма в любой стране мира. Все обвинения, выдвинутые против нас русскими, беспочвенны. «Братья» никогда не были связаны с чеченскими боевиками и тем более никогда не финансировали их. Мы не хотим конфликтовать ни с Европой, ни с Америкой, ни с Россией. Мы против террора. Мы представляем себя гласом народа, а народу война не нужна.

– Алекс, милый, но тебя ведь могут убить!

– Могут.

– Ты с ума сошел! Я не знала, что твоя партия такая опасная.

– Не партия, Сонсон. Это обстановка в Египте складывается так, что противостояние коррумпированной власти и миллионов обнищавших египтян постоянно накаляется. Мы представляем народ. Мы ведем его к лучшей жизни, которую он заслуживает.

– Поэтому полиция арестовала тебя? Ты самый опасный?

– Да что я! Два месяца назад были арестованы бизнесмены – владельцы издательского дома и типографий. Их двадцать дней держали в тюрьме по обвинению в связях с нашей организацией. Полиция конфисковала у них все печатные материалы, где есть хоть незначительное упоминание о «Братьях-мусульманах». Были опечатаны все книжные магазины и офисы, принадлежащие нашей организации.

– Ну, это уже война какая-то...

– Нет, войны мы не хотим. Мы все решаем в рамках законодательства, в отличие от самой власти.

Я села на колени мужа и крепко обняла, нежно прижав его голову к своей груди:

– Как я люблю тебя, Алекс! Как я боюсь за тебя! Пожалуйста, любимый, береги себя! «Братья» не могут быть важнее наших детей.

Он посмотрел мне в глаза, улыбнулся, и я поняла, что он все равно сделает по-своему.

* * *

Шел 2001 год. Борису исполнилось два, а маленькой Амире – год. Мы перезванивались с мамой не так часто, как хотелось бы нам обеим. Телефонная связь в Египте – очень дорогая, да и мама привыкла экономить. Я была безумно рада за нее: ведь она жила в Голландии с любимым мужчиной. Мы с Алексом очень гордились этим фактом и мечтали о том, что поедем в Голландию, в гости к маме. Как это приятно и заманчиво звучало для меня: «В гости к маме».

* * *

Мою маму мы называли Марго. Она собиралась лететь в Америку вместе с мужем, но ей была необходима виза, которую она могла получить только в России. Мама в России! Это не давало мне покоя. Хотелось лететь немедленно. Показать ей своих малышей. А мама очень хотела увидеть своих маленьких внуков и, конечно, меня. Мы звонили друг другу и договаривались о встрече в России. Мама планировала пересечься в Москве, а потом поехать вместе в Калининград, в нашу квартиру, навестить всех подруг, друзей и близких. Мы продумывали, как будем гулять, встречать гостей, играть с малышами.

Но жизнь скорректировала наши планы.

11 сентября 2001 года в Нью Йорке случилась страшная катастрофа. Для мамы это была трагедия: в здании торгового центра погиб ее муж Берг – голландский художник. Мы с Алексом тоже переживали это страшное событие и не знали, что предпринять, чтобы успокоить и помочь нашей любимой Марго.

У мамы было горе, которое ей еще предстояло пережить.

Ехать в Россию на встречу с мамой не получилось. Мы решили, что в следующем году обязательно встретимся.

Весной 2002 года тяжело заболела малышка Амира. Я металась в полной растерянности, не зная, как помочь дочери. Боже! Моя Амира! Температура у нее поднималась до 40, и я вспоминала все, что делали в таких случаях мои мама и бабушка – но ничто не помогало. Меня охватило отчаянье. Алекс сам обследовал девочку и обнаружил у нее на голове какое-то уплотнение; я, конечно, сразу подумала: «Опухоль!» Врачи решили, что ребенку необходима операция. Алекс сам руководил лечением дочери и выписал ей хирурга из Франции.

Мне предстояло лечь в клинику вместе с Амирой.

Я хотела, как всегда, попросить Эльхам приглядеть за Борисом, но, к сожалению, они с мужем как раз уехали в это время во Францию. Мои родственники тоже были далеко.

Выручила нас Карина. Она позвонила мне и сказала, что заберет Бориса к себе на все время, пока мы с Амирой будем в больнице. Тогда я была бесконечно благодарна ей.

Моей дочери предстояла операция, и я ужасно нервничала и очень боялась.

В назначенный день Алекс не отходил от нас. Он был очень заботливым и внимательным. Наша кроха лежала на операционном столе. Врачи в синих халатах, с закрытыми лицами были похожи друг на друга. Но я смотрела только на Алекса. Он тоже был экипирован, как другие врачи, только глаза его были более напряженными. Алекс сам лично ассистировал французскому хирургу.

Я стояла за стеклянной стеной операционной палаты и с тревогой наблюдала за ходом операции.

Мне не видно было моей доченьки. Крошечное тельце было закрыто. Хирург работал только с ее головой, маленькой, крошечной головкой младенца. Но я видела глаза Алекса.

Я внимательно следила за выражением его глаз и чувствовала, как проходит операция. Было такое ощущение, что это я лежу там и это в моей голове копаются врачи. Я ужасно нервничала, но успокаивала себя тем, что Алекс рядом.

Операция длилась три с половиной часа, показавшиеся мне вечностью.

Когда все закончилось, ребенка с перевязанной головой положили в отделение интенсивной терапии, подключив к многочисленным аппаратам. Я находилась рядом. Алекс следил за каждой мелочью. Ничто не ускользало от его внимания.

Потом, много после, я поняла, что именно благодаря умению и знаниям Алекса операция прошла успешно и наша дочь чудом избежала трагических последствий. Все шло хорошо. Нам предстояло провести в клинике еще пару недель, но Алекс настоял на месяце.

* * *

Вернувшись после отпуска в Александрию, Эльхам немедленно пришла в клинику. Как я была рада встрече! Я обнимала, целовала подругу и плакала. Эльхам жалела меня и малышку. Она сказала, что в следующий раз приведет с собой Ширин и Хади. И действительно, мамлюки навещали нас каждый день, поднимая нам настроение.