Днем к нам заехал Камис с детьми. Он тоже ездил к матери, где два дня гостили его дочки.

Мужчины закрылись в кабинете Алекса и что-то долго обсуждали. Я приготовила им кофе, они оба поблагодарили меня, но присоединиться к разговору не предложили. Так они просидели часа два, а дети, взбудораженные встречей, носились друг за другом по квартире.

Сейчас, спустя много лет, я понимаю, что наши с Эльхам мужья обсуждали план дальнейших действий. Видимо, Алекс рассказал, что Эльхам видела их с Кариной и теперь она все выдаст мне.

Мужчины решили продолжать делать вид, будто Алекса в тот день вообще не было в Каире. Если что, Камис подтвердит, что они с Алексом с утра встречались в Александрии, обсуждали планы на выходные.

Мамлюк обещал упомянуть об этой встрече в разговоре с женой, дав ей понять, что у Карины был совсем другой мужчина, которого Эльхам и приняла за Алекса. Толстуху нетрудно будет убедить.

Заручившись поддержкой друга, Алекс почувствовал себя лучше.

А тем временем моя бедная, несчастная Эльхам мучилась, думая об измене Алекса. Она так сильно переживала, что не могла заснуть. Даже всегда приятные мысли о еде не лезли в голову. Впервые в жизни в ее маленький добрый мир проникла чудовищная ложь. И от кого? От Алекса, которого она уважала и приводила в пример всем!

Подруга моя, ни с кем не советуясь, решила ехать в Каир к Карине и потребовать, чтобы она порвала с Алексом. И пригрозить ей полицией – за внебрачную связь с чужим мужем мусульманке грозила тюрьма.

Эльхам знала, что муж не отпустит ее одну в Каир, поэтому решила схитрить: она позвонила матери на ферму в Фидды и велела ей сказать Камису, что она очень нуждается в дочери.

Камис сам после разговора с хаммат [6] попросил жену поехать к матери. Он не мог, да и не хотел, отказывать родителям жены, ведь, как ни крути, его личное благосостояние сложилось только благодаря им. Мамлюк отвез жену и дочерей на вокзал, купил им билеты до Фидд, обнял и расцеловал всех по очереди, да потом еще махал вслед, пока поезд не скрылся из вида. Будто навсегда провожал свою семью.

* * *

Всех троих счастливые родители Эльхам встретили через два часа на маленькой станции маленького городка Фидды, где в основном жили фермеры.

На следующий день, оставив дочерей с джидд и джидда [7] , Эльхам отправилась в Каир на поезде – якобы за покупками. Эльхам боялась, что Карина не захочет разговаривать с ней и уйдет из дома – тогда, возможно, у них не будет другого шанса поговорить. А Эльхам казалось очень важным уладить это дело. Пожалуй, для нее сейчас только это и было важно. Эльхам горела желанием наказать Карину за поведение, недостойное истинной мусульманки. В ее глазах египтянка совершила тяжкий грех, а она сама, зная это и покрывая распутницу, тоже грешила. «Никогда я не примирюсь с этим, – думала Эльхам. – Муж моей лучшей подруги! Если Аллах не покарает Карину, я сама попытаюсь защитить эту семью».

Прибыв на главный вокзал столицы, воинственно настроенная толстуха взяла такси.

Швейцар внизу с улыбкой встретил Эльхам, порадовавшись, что такая красивая женщина не забывает их. Карина была дома. Абдурахман предупредил ее по домофону, что пришла Эльхам.

Хорошо, что он не видел, как смертельно побледнело лицо Карины, и не слышал, как бешено заколотилось ее сердце. Однако делать было нечего, и развратница приготовилась к вторжению.

Толстуха в длинном одеянии вплыла в квартиру и, не дожидаясь приглашения хозяйки, расположилась в кресле для серьезного разговора.

У Карины тряслись руки, но она старалась не выказывать волнения.

– Что случилось, Эльхам, дорогая? – как можно спокойней спросила она. – Тебе приготовить чай или кофе?

– Воды, пожалуйста, – строго ответила Эльхам.

– Да что с тобой? Ты как будто не в себе! – наливая воду в большой бокал, говорила Карина.

– Карина, – Эльхам очень внимательно посмотрела в глаза красотке. – Если ты не оставишь в покое семью Сонсон, я заявлю в полицию, – и она выдохнула, будто сбросив тяжелый груз.

– Ты что, больна? О чем ты, Эльхам? Какая полиция? Мы с Сонсон такие же друзья, как и с тобой.

– Мы с тобой не друзья, Карина. И никогда не были ими. Это ты больна. У тебя болезнь – соблазнять чужих мужей. Я все видела и знаю о твоих шашнях с Алексом. Ты разрушитель, Карина! Ты бесстыдно рушишь чужое счастье, чтобы построить свое. Но у тебя ничего не выйдет! Я не позволю тебе отнять мужа у Сонсон и отца у детей.

– Ты? Не позволишь? Да кто ты такая? Я – свободная женщина! Слава Аллаху, я сама распоряжаюсь своей жизнью. Тоже мне, полиция нравов! Позволю – не позволю! Что ты видела?! Мужчину со мной? Так это был не Алекс. Мой любовник просто на него похож. И нечего тут ходить собирать сплетни! – внезапно заорала Карина.

– Не ври мне, подлюка! Я не слепая и могу отличить Алекса от другого мужчины – тем более что его было прекрасно видно! – строго и уверенно проговорила Эльхам.

– Гадина толстая! Это ты от зависти, от ревности хочешь мне жизнь испортить?

– Знаешь что, Карина. Покайся мне, что ты виновата и поклянись, что больше никогда, никогда не будешь соблазнять наших мужей, – спокойно произнесла Эльхам.

– Покаяться – тебе?!

– Аллах все видит, Карина. Лучше сделай это.

– Да плевать я хотела на тебя и на всех вас. За Алекса она борется... Ты лучше за своим мужем смотри. Он идет с тобой, а глазами меня раздевает. Стоит только мне улыбнуться ему, и он – мой. Поняла? Дура ты, Эльхам! Наивная, деревенская дура!

Глаза Эльхам налились кровью, и она, встав с кресла, двинулась на Карину, как танк. Той некуда было отскочить, и огромное тело Эльхам придавило ее к стене. Сильными руками фермерши толстуха сдавила горло Карины:

– Говори, гадюка: был в тот день Алекс у тебя?

Карина хрипела. Она не могла сопротивляться такому натиску.

– Говори, или сдохнешь, змея! – Эльхам сильнее сдавила свою жертву. – Ты спишь с Алексом?

Глаза у Карины налились кровью, видимо, от давления лопнули сосудики. Сознание помрачилось. Она почувствовала, что сейчас упадет, и утвердительно закивала, закатывая глаза.

Эльхам разжала пальцы и отступила. Карина сползла на пол и через секунду, пошатываясь, убрела на кухню. Она попыталась откашляться, выпить воды, но пока ничего не получалось, горло будто запечатало. Женщина дрожала вся – так, что не могла поднять стакан.

Эльхам в комнате тоже тяжело дышала, что-то приговаривая.

Инстинкт самосохранения подсказывал Карине, что надо защищаться до последнего, и она думала только: «Я убью тебя. Я убью тебя». Она вспомнила о пистолете, который Алекс забыл в суматохе. «Ага... Сейчас... Я убью тебя, дура деревенская. Одной дурой меньше будет». Потом Карина, наконец отдышавшись, представила себе, как берет пистолет, стреляет, как приходит полиция и видит огромное тело Эльхам... «Нет.... Не пойдет... Не так».