– Успокойтесь, – попросил Дронго, – лучше войдите внутрь ипотом кричите. Чтобы нас не было слышно в коридоре.

– Здесь я хозяйка и сама решаю, как мне лучше поступать, –отрезала Светлана Тимофеевна, но в кабинет все-таки вошла.

– Зинаида, вы можете идти, – кивнул Дронго, – мы с вамипотом переговорим.

Санитарка сделала шаг по направлению к дверям.

– Подождите, Зина, – грозно остановила ее Клинкевич, – ядолжна понять, что здесь происходит. Кто такие эти люди и почему они такбесцеремонно нам лгали?

– Не нужно начинать сразу на таких повышенных тонах, –посоветовал Дронго, – лучше сесть и успокоиться. Тогда я, возможно, попытаюсьобъяснить вам ситуацию.

– Нет, вы будете говорить в присутствии Зины. Я не останусьс вами наедине, – крикнула она.

В этот момент дверь снова открылась. На пороге стояли ФедорНиколаевич Степанцев и Эдгар Вейдеманис. Степанцев вошел в кабинет, следом заним – Эдгар.

– Зинаида, вы можете идти, – разрешил главный врач.

Клинкевич не посмела оспорить его приказ, и Зинаида быстровыскочила из комнаты. Степанцев уселся на стул, посмотрел на пунцовую отвозмущения Светлану Тимофеевну.

– Вы кричите так, что слышно в другом конце коридора, – тихосказал он. – Какие у вас претензии к нашим гостям? Можете внятно их изложить?

– Они нас обманули. Они пробрались в закрытое лечебноеучреждение обманным путем. Нужно вызвать милицию…

– Не суетитесь, – перебил своего заместителя Степанцев, –никого они не обманывали. Это я пригласил их к нам в учреждение. Насколько япомню наши правила, руководитель лечебного учреждения вправе определять кругконсультантов, которые могут помогать ему в его лечебной деятельности.

– Они не врачи, – протянула руку, как обвинитель на суде,Светлана Тимофеевна.

– Да, не врачи. Они известные детективы из Москвы. Но это япопросил их выдать себя за гостей из Башкирии, чтобы не пугать нашихсотрудников и пациентов. Вы лучше сядьте, Светлана Тимофеевна, иначе вам труднобудет переварить всю информацию, которую вы сейчас услышите.

– Ничего, я постою, – возмущенно ответила она.

– Дело в том, что наша Генриетта Андреевна умерла несобственной смертью, – пояснил главный врач, – ее убили.

– Что? – Она чуть не поперхнулась, обводя растеряннымвзглядом всех троих мужчин. – Что вы сказали?

Она даже пошатнулась, и Эдгар вежливо подставил ей стул. Онатяжело опустилась на него.

– Что вы сказали? – переспросила Светлана Тимофеевна.

– Ее убили, – подтвердил Степанцев, – именно поэтому я такдолго тянул с выдачей тела и оформлением документов. Михаил Соломонович,которого я попросил все проверить, подтвердил мою версию. Но процесс был ужезапущен. Вы намеренно исказили информацию, рассказав о чудовищном поведенииглавного врача, который мстит своей пациентке даже после смерти, не выдавая еетело родным. Мне начали звонить из приемной губернатора, потом вы организовалидавление через наш облздравотдел, и в результате мне пришлось выдать тело, неначав расследования. В этом виноваты лично вы, Светлана Тимофеевна. Я думаю,что смогу легко доказать, что именно вы организовали эту глупую ипровокационную статью против меня в газете и помешали мне передать дело впрокуратуру.

Она смотрела на него изумленными глазами.

– Но я решил не сдаваться, – продолжал Степанцев, – поэтомупоехал в Москву и нашел лучших детективов, каких только можно было найти.Поэтому они вчера приехали сюда и начали свое расследование.

– Вы за это тоже ответите, – прошипела она, собираясь ссилами. – Вы наняли своих молодчиков, чтобы запугать персонал, свалить всю винуна меня, провести свое частное расследование. Но у вас ничего не выйдет. Узнавоб убийстве, вы обязаны были сообщить в прокуратуру. А вы этого не сделали.Значит, вы будете отвечать за организацию частного расследования.

– Никакого частного расследования, – улыбнулся Степанцев. –Вот копия моего письма в прокуратуру. Я отправил его еще два дня назад. Простопочта у нас так плохо работает. Но штемпели будут стоять правильные. Еще двадня назад я сообщил о том, что у меня есть подозрения по поводу смертиГенриетты Андреевны Боровковой и я прошу провести повторное расследование свозможной эксгумацией трупа. Мое заявление подписал и Михаил Соломонович. Вотоно, перед вами…

Клинкевич нахмурилась.

– И еще, – добавил не без торжества Федор Николаевич, – яполагаю, что родным и близким Боровковой мы сообщим о том, почему так спешносостоялись похороны и теперь мы вынуждены пойти на такую варварскую меру, какэксгумация трупа. Полагаю, что в этом тоже обвинят именно вас, уважаемаяСветлана Тимофеевна.

– У вас ничего не выйдет, – поднялась она со стула, – япожалуюсь самому губернатору.

– Хоть президенту, – ласково согласился главный врач. –Убили такого известного человека, а вы не дали нам нормально провестирасследование. И сейчас мешаете. Ваш крик слышали все наши сотрудники. Разветак можно, Светлана Тимофеевна? – иезуитски спросил он. – Я думаю, что мынайдем журналистку, которая напечатала первую статью, и опубликуем вторую,которая навсегда закроет вашу карьеру.

– Вы не посмеете. Вы не имеете права, – окончательнозапутавшись, сказала Клинкевич.

– Очень даже имею. Давно мечтал об этом. У меня есть к вамконкретное и очень неплохое предложение: напишите заявление. Вам трудно сюдаприезжать, все-таки каждый день полтора часа туда и обратно. У вас семья,ребенок, по профессии вы офтальмолог… Не сомневаюсь, что вам найдут хорошееместо где-нибудь в глазной больнице; возможно, через некоторое время вы дажестанете главным врачом. Только здесь не ваше место, Светлана Тимофеевна; вы жедолжны понимать, что оно слишком мелко для такой крупной птицы, как вы.Напишите заявление, и я дам вам блестящую характеристику. А ваш муж сумеет васустроить, в этом я не сомневаюсь.

– Вы интриган и мерзавец, – с чувством произнесла она, – аваши наймиты всего лишь проходимцы. Пустите меня! – крикнула она Эдгару,стоявшему в проходе, и вышла, громко хлопнув дверью.

– Как вы думаете, она напишет заявление? – спросил ФедорНиколаевич.

– Обязательно, – сказал Дронго, – зачем ей портить своюкарьеру? Между прочим, она вообще не врач, и ей здесь действительно не место.

– Это вы сейчас поняли? – уточнил Степанцев.

– Нет, вчера. Ваши сотрудники знают, что собаки воют всякийраз, когда кто-то в хосписе умирает. Вчера, когда мы с ней встречались, онапопрощалась с нами и вышла из здания, усаживаясь в машину. Как раз в этотмомент завыли собаки, ведь умерла в своей палате Идрисова. В это трудноповерить, но она не остановила машину и даже не поинтересовалась, что именноздесь произошло. Ведь она и так задержалась из-за приезда гостей. Простоуехала, даже не поинтересовавшись, почему воют собаки. Идрисова умерла, когдаона садилась в машину, но Мокрушкину и в голову не пришло ее остановить. Такиеврачи не должны здесь работать, – убежденно закончил Дронго.