Бум в строительстве домов суперхайтека привел к тому, чтонаша фирма, дела которой резко идут в гору, закупила пару домов в нулевомцикле, пока еще за половину стоимости, а затем презентовала особо отличившимсясотрудникам.

И хотя эти «особо отличившиеся» оказались почти все изсостава высшего руководства и родни совета директоров, но, к своему удивлению,квартиру в подарок получил и я: огромный пентхауз, нашпигованный электроникой икомпьютерами, умеющий постоянно заботиться о хозяине, сам заказывающийпродукты, биодобавки, тут же начавший собирать для меня в Интернете все данныепо имортам, стволовым клеткам, разработкам в области нанотехнологии…

«Обмыть» эту квартиру собрались старым составом, я ощутилневольное тепло, увидев знакомые лица Голембовских, Леонида и Михаила с женами,все за это время еще больше располнели, стали держаться с расчетливойосторожностью людей, которые побаиваются сокрушить хрупкую мебель. Конечно же,первым явился Коля, он провел ревизию моего холодильника, пришел в ужас и тутже заказал срочную доставку спиртного и всего, что к нему причитается, изближайшего супермаркета. Светлана помогла накрыть на стол, только она неменяется. Все такая же подтянутая, поджарая, всегда с ослепительной улыбкойголливудской звезды и фигурой, при виде которой фотомодели удавятся от зависти.

Коля взял на себя обязанности тамады, да никто и неоспаривает, за столом обычное звяканье вилок и ножей, просьбы передать специи,Коля время от времени провозглашает тосты. Светлана подсела ко мне и заботливонакладывала на тарелку сырые овощи и рыбу.

– Раз уж ты такой странный вегетарианец, – шепнулаона, – то… ладно. Выглядишь хорошо, мускулы в порядке… для руководящего товарища.

– Да какой я руководящий, – запротестовал я. –Просто чуть старше других в коллективе.

– Ладно-ладно, ты на хорошем счету.

Аркадий по ту сторону стола после третьей рюмки сцепился сМихаилом, на мой взгляд, они настолько одинаковы, что не только спорить, но иговорить не о чем, взаимопонимание полное, однако же Аркадий с пафосомвтолковывал Михаилу:

– Я это ненавижу… Ненавижу эту расползающуюся по всему мирукультуру… у меня даже губы сводит, будто хлебнул уксуса, когда произношу слово«культура», а подразумевается панамериканизм! Вроде бы и хорошо: Интернет,свободный обмен инфой, капиталы туды-сюды, как голодные тараканы, толпытуристов, безвизовый режим… Но это же проклятый Голливуд по всему миру,проклятые панки и черные крикуны, что не поют, а речитативят…

Михаил возразил вяло, я видел, что абсолютно согласен, нораз Аркадию нужен спор, дискуссия, то так и быть:

– Ну почему же только панки? У нас своя культура…

– Те же крикуны, – горячо возразил Аркадий, – чтовыкрикивают что-то на русском языке, только и всего! Нет, это те же американцы,разве что в доморощенном варианте. Местечковые. Этнические американцы изЖитомира или Урюпинска.

Леонид потеребил бакенбарды, они у него уже с легкойпроседью, вмешался:

– Простите, а где альтернатива? Множество мелких культурок,что показываются из этнического анклава, чтобы что-то спеть или показать, азатем снова прячутся в нем?

Аркадий повернулся ко мне.

– Володя, а ты чего молчишь?

Я невесело улыбнулся.

– Вы же знаете, я никогда не был на этом зациклен.

– Но все-таки, – настаивал Аркадий, – тызанимаешься оценкой рынков?

– Только в области электроники, – заверил я. – Всеостальное для меня – темный лес.

– Не скромничай, – возразил Аркадий. – Чтобыпрогнозировать развитие электроники, нужно примерно знать, сколько люди тогдабудут зарабатывать. А это вообще относится к уровню жизни. А жизнь – онатакая, без драк и философии за бутылкой водки не обходится.

Я развел руками.

– Знаешь, мне все настолько обрыдло… с некоторых пор, что яна все стал смотреть иначе. Как будто порвались какие-то важные нити,связывающие меня со всем, что было раньше так близко, так дорого, что простожить без тех мелочей не мог… и не считал, что мелочи, а считал высшимиценностями жизни. А они не ценности, а если и ценности, то лишь в оченькороткий отрезок времени. Как был ценен каменный топор…

Михаил хохотнул:

– Ничего себе короткий отрывок! Каменный топор доминировалпримерно миллион лет.

Аркадий остановил коротким, но властным жестом:

– Погоди-погоди. Речь не о временном отрывке, как я понял.Так что же, по-твоему, придет глобализм или антиглобализм? Одна культура навесь мир или множество мелких?

Я поколебался, не хочется обижать, все мои приятели, всемилые и хорошие люди, но меня сделал именно тем, кем я стал, как раз полныйразрыв с общепринятыми нормами и взглядами, благодаря которым я стал смотретьиначе, а это как раз и дает более точную картину будущего, когда ничтосиюминутное не заслоняет взор.

– Ни то, – ответил я наконец с явной неохотой, –ни другое. Извините, но меня уже сейчас тошнит и от глобальной культурыамериканизма…

Аркадий воскликнул в восторге:

– Вот это правильно! Я ж говорил?

– …и от малых культур, – продолжил я. – Терпеть немогу всякую этническую музыку. Любую. Не важно, чукчи стучат в бубны или нашидеды лабают на балалайках. Скоро человек освободится от всех культур вообще.

Я видел их шокированные лица, сообразил, что не так поняли,первопроходцы всегда выражаются коряво, а точные обкатанные формулировки даютих последователи, ученики, интерпретаторы.

– Это не значит, – поправился я, – что культураисчезнет как таковая. Напротив, расцветет, как будяки на хорошем навозе. Ясказал, что человек будет свободен от культуры. Сейчас мы все – пленникирусской культуры. Как вон мой друг с Кавказа, что приезжал в прошлыйраз, – пленник своей сверхмалой лезгинской. Ему еще хуже, их на всем светене больше трех тысяч, а его соплеменники заставляют писать и говорить налезгинском, одеваться как лезгин… Эх, да мы сами разве не морщимся, когда насзаставляют слушать или смотреть что-то этническое?

Леонид подумал, сказал с горькой усмешкой:

– Три дня тому я был на Дне города. Концерты, пляски,ансамбли народных инструментов, группы балалаечников, толстые бабы в сарафанахс нарумяненными щеками пляшут и кричат частушки… Мне даже неловко стало, чтосмотрел концерт в джинсах, футболке и туфлях какой-то итальянской фирмы. Надобыло, как я понимаю, прийти в кирзовых сапогах, телогрейке, свернуть самокрутку«козья ножка» и одобрительно приговаривать что-то вроде: ах, ядрена вошь,хорошо девки сиськами трясут… мать-мать-мать… эх, мать-мать-мать-перемать… зеломать-перемать-черезмать… обло озорно…

Аркадий подвигал задом, словно старался зацепить гвоздь,проворчал: