Все, что с нами случается в ранней нашей молодости,оставляет глубочайшее впечатление в сердце и всегда вспоминается с особеннымчувством. Вот такое особенное чувство тоски и возникало в сердце Лисоньки,когда она снова и снова вспоминала неподвижный взор Эрика фон Тауберта,лежащего без мундира и сапог на обочине дороги, и только одно средство моглоизлечить ее невыносимую боль: месть.

Едва придя в себя, она велела заложить коляску и, даже незаезжая домой, понеслась из Любавина в Нижний, готовая дойти до самогогубернатора, но добиться отправки карательных отрядов для поимкиГришки-атамана. Напрасны были увещевания сестры, просьбы послать к губернаторугонца, хотя бы позволить сопровождать ее в этой поездке! Лисонька едва даласебе труд выслушать оправдания Елизаветы, которая пыталась объяснить, какпистолет Тауберта попал в ее руки: остановившийся, устремленный в прошлое взордевушки был суров, недоверчив, обвиняющ, и Елизавета никак не могла найтидостаточно убедительных слов, чтобы успокоить сестру, тем более что огненноеклеймо воровской подружки, атамановой любовницы, чудилось, так и горело у неена челе неискоренимо и было видно всякому взору. Елизавете оставалось толькотерзаться беспокойством за судьбу сестры, за судьбу своей тайны – и ждать вестейоб успехе Лисонькина предприятия, мучительно вспоминая свою первую, роковуювстречу с Вольным и ту лютость, которая клекотала в его голосе, сверкала вовзоре, жгла в поцелуях... В то время Эрик фон Тауберт уже был мертв, Вольнойуже пролил первую кровь, и отныне не существовало ничего на свете, что могло быего устрашить или остановить!

А Лисонька, еще добиваясь аудиенции у губернатора, сумелавстретиться с командиром конногвардейского полка, расквартированного в городе:упоминание имени покойного жениха послужило ей пропуском. Так совпало, чтокнязь фон Литтен был тоже из лифляндских немцев, знакомец и почти родняТаубертам: ему самому выпало четыре года назад сообщать старому барону отрагедии и отправлять гроб с мертвым телом в Ригу, где ждали живого и здоровогосына. Заручившись словом чести фон Литтена, Лисонька открыла ему тайну своегоромана с Таубертом и бегства, подробно описав картину его самоотверженнойгибели. Полковник клял себя за то, что не проявил должной настойчивости впреследовании убийц, еще когда свежи были все следы. Точнее сказать, поискиразбойников были предприняты, но ватага молниеносно рассеялась по окрестностям,уходя вниз по Волге. Преследовать убийц было более чем сложно, поскольку никтодаже отдаленно не представлял, кого искать. Больная совесть Литтена взыгралапри встрече с княжной Измайловой, чья юная жизнь была сломана чьей-тобезжалостной рукой, и жалость к ней еще сильнее побудила полковника кнезамедлительным действиям.

Санкция губернатора на участие в карательных операциях былаполучена, однако мало чести и проку было конногвардейцам скитаться по дремучимлесам в поисках людей, для которых каждый куст – дом родной, а потому лазутчикифон Литтена, прошерстившие окрестности, собрали все мыслимые сведения о ватаге,ставшей табором в укромном лесу в десяти верстах от Любавина. О намеренияхатамана, однако, говорили разное: он якобы намерен повторить набег на Работки,чтобы сквитаться с героическим воякой Шубиным; но может, подбирается кстроиловским хоромам, а вернее, намерен уходить на просторы астраханские, тамтрясти купцов. Впрочем, все лазутчики сходились в одном: Гришка-атаман неоткажется от богатой и легкой добычи.

Желаемый случай ему вскорости представился.

* * *

С низовьев Волги к Макарию, на знаменитую ярмарку, шлоармянское торговое судно. Ночь застала его чуть выше Воротынца. А едва рассвелои бурлаки начали разматывать бечеву, чтобы продолжить путь против течения побезветрию, как с берега ринулась стая лодчонок...

Когда Елизавете описывали это происшествие, у нее возниклоострое живое ощущение, что она сама была там и все видела, а потом вспомнилось,что и впрямь – была, видела, только ровно пять лет назад. Но она ясно слышалаазартный вопль ватажников, плеск весел по волнам, скрежет багров, цепляющихся заобнос судна, беспорядочные, бесполезные выстрелы, которыми пытались отразитьнападение; видела выбеленные ужасом лица корабельщиков и разгоряченныежадностью – разбойников, видела Вольного, который первым, ловко и бесстрашно,пробежал по багру, поддерживаемому двумя соумышленниками, и, соскочив напалубу, самой дерзостью своею подавляя последние остатки сопротивления, ринулсяна поиски хозяина.

Испуганный армянин («везло» им с Вольным и Вольному с ними!)спрятался в трюме, велев заложить себя тюками с товаром, однако водолив [9]точивший на него зуб, указал сие убежище. Купца вытащили, обыскали и, не найдяпри нем денег, принялись допрашивать.

Времени у Вольного, как тот полагал, было достаточно, апотому он решил не спешить и хорошенько поразвлечься. Добрые молодцы обвязаликупца поперек тулова бечевой и, схватив за руки, за ноги, бросили в Волгу,придерживая, однако, бечеву, чтоб не утонул.

Купец захлебывался, молил о пощаде, проклинал мучителей,однако же о деньгах помалкивал, а потому, втащив его обратно, Вольной приступилуже к более изощренной пытке.

Вздули «виногор» (так на воровском наречии называется огонь)и задумали «сушить» (то есть жечь) несговорчивого купца. Вольной не сомневался,что это развяжет язык пленнику, но шайка, увлекшись, перестала следить заокрестностями, а потому подобно удару грома прозвучал для них начальственныйокрик: «Бросай оружие! Поднимай руки! Сдавайся!», раздавшийся с одной из лодок,во множестве окруживших расшиву и полных солдат с ружьями на боевом взводе.

Армянское судно, столь безмятежно ставшее на ночлег в самыхопасных и разбойных местах, было не чем иным, как умело подброшенной приманкою.Вся операция прошла с согласия хозяина, получившего хорошую награду за помощьвластям, однако воинская команда слегка замешкалась, отчего храбрый и охочий доденег армянин и принужден был претерпеть несколько неприятных минут.

Разбойники, не успев прийти в себя, мгновенно были повязаны,однако пятеро из них все же оказались достаточно рисковыми и проворными, чтобы,расшвыряв охрану, кинуться за борт. Началась прицельная стрельба, и наконецтрое беглецов, пораженные в головы, пошли на дно, а двое унесли-таки ноги отпогони и, добравшись до берега, скрылись в лесу. Это были водолив-предатель иВольной.