Но тут на площадь выехал велосипедист. Это был старик сразвевающейся на ветру сивой бородищей. Он затормозил возле машины, бодроспешился и спросил:

– Что делаете, ребятня?

– Да вот, ищем докторшу Любимцеву, – ответил емуПетька.

– Любку, что ли?

– Ну да.

– Да она уже не докторша, пенсионерка вроде, Любка-то!И чего время с людями делает! Слышь, ребя, а вы что… Пьющие?

– Нет, непьющие, – покачал головой Стас. –Даже некурящие.

– Во дают! А на кой ляд вам Любка-то сдалась?

– Да поговорить нам с ней надо, говорят, она врачхороший, а у нас у знакомых ребеночек заболел, – вмешалась в разговорОля. – И посоветовали обратиться к доктору Любимцевой.

– Обращайтесь, отчего ж не обратиться, – милостиворазрешил старик и уже собрался снова сесть на велосипед, но тут из машинывыскочил Стас.

– А вы нам не скажете, где найти Любу-то?

Тот смерил Стаса оценивающим взглядом и сказал:

– Четвертной!

– Что? – не понял Стас.

– Гони двадцать пять рубликов, скажу адрес.

Стас тут же вынул из кошелька требуемую сумму.

– От это другой разговор. Значит так, сейчас езжайвправо, потом за почтой влево свернешь и дуй прямо до полуклиники. Там рядышкомдомик деревянный, старый, а крыша новая, шиферная. Там и живет Любка.

– А вы отчества ее не знаете?

– Да на кой мне ее отчество? Завсегда Любкой была… Хотяпогодь, папку-то ее Иваном кликали. Значит, Ивановна она. Вот так!

И старик укатил, весьма довольный.

Дом под новой шиферной крышей они нашли довольно быстро. Онстоял в чудесном саду, благоухающем цветущей сиренью. Ее здесь было оченьмного, и лиловой, и розовой, и белой.

– Какая прелесть! – воскликнула Даша. –Больше всех цветов обожаю сирень…

– Ну что, все попремся или делегацию отправим? –спросил Стас.

– Для начала, я думаю, всем не надо, можно женщинунапугать… – заметила Оля. – Для начала мы с Дашкой пойдем, а тампосмотрим.

– Валяйте! – сказал Стас. – А мы пока погороду проедем. Я покажу ребятам, где было наше имение.

– Подожди, Стас, сначала надо еще узнать, дома лиона… – резонно заметила Оля.

Даша молча нюхала сирень, перевешивающуюся через аккуратныйзеленый забор.

– Ладно, подождем десять минут, – согласилсяСтас. – Идите, собаки тут вроде бы нет.

Девочки толкнули калитку. Она сразу открылась. Но на участкеникого не было видно. И окна были закрыты.

– Стасик, посигналь! – попросила Даша.

На звук автомобильного сигнала из-за дома выглянула полнаяженщина с тяпкой в руках.

– Вы к кому?

– Нам нужна Любовь Ивановна.

– Ну, я Любовь Ивановна, – женщина пристальновглядывалась в девочек. – Что-то я вас не признаю никак… Мы знакомы?

– Нет, – улыбнулась Даша. – Мы приехалиспециально с вами познакомиться. Какая у вас сирень! Чудо просто!

Женщина радостно заулыбалась.

– Нравится? Я тоже сирень люблю! Как зацветет, у меняпрямо праздник на душе. Да вы проходите в дом, я сейчас, а то в огороде вожусь,руки грязные и сама как чумичка. Садитесь тут, на верандочке, я мигом.

– Какая приятная женщина, – прошептала Оля. –И врач, наверное, хороший.

– Мне тоже она понравилась, – кивнула Даша,оглядываясь кругом. На веранде, довольно тесной, стоял старенький продавленныйдиван, круглый стол, покрытый не новой, но чистенькой клеенкой, три стула иочень старый резной буфет. А еще на высокой табуретке стоял горшок с громаднымфилокактусом, сплошь усыпанным красными цветами.

– Смотри, Дашка, красотища какая, сколько цветов, ятаких сроду не видала.

В этот момент вернулась хозяйка дома, в чистом синем платьев белый горошек.

– Ну, здравствуйте, – весело сказала она. –Что вас ко мне привело? Надеюсь, у вас никто не заболел? Вы ведь не здешние,правда?

– Да, мы из Москвы, – ответила Оля. – ЭтоДаша Лаврецкая, а я Оля Жукова. Нам посоветовала обратиться к вам НаталияДмитриевна Журавленко.

– Наталия Дмитриевна? Она жива? Слава богу! Неужто онаменя помнит? Надо же! Так вы по какому делу все-таки? Хотя постойте, что ж этоя вас тут пытаю, а про угощение забыла. Вы из самой Москвы ехали, голодные,наверное? Я сейчас мигом. Чайку поставлю, яишенку пожарю…

– Не надо яишенку, – воскликнула Даша, – вотчайку с удовольствием, кстати, мы вам тут конфеты привезли…

Через десять минут на столе уже стояли чашки, вазочки свареньем, удивительно вкусный белый хлеб и красивая масленка с крышечкой.

– Ну, девочки, так в чем же все-таки дело? –ласково улыбнулась Любовь Ивановна. – И с чего это вдруг обо мне НаталияДмитриевна вспомнила?

– Она сказала, что если кто и может нам помочь, тотолько вы! – пылко проговорила Даша. – Понимаете, моя бабушка быласоседкой Евгении Митрофановны.

– А, так вы насчет баула? Из-за того, что я за ним неприехала, да? Вы его привезли?

– Значит, это вы должны были за ним приехать? –закричала Даша. – Но почему же Евгения Митрофановна не сказала, что этовы?

– Да что ты так кипятишься-то? – удивилась ЛюбовьИвановна. – Пойми, я ведь знаю, что там, в этом бауле. Может, конечно,нехорошо это, только поймите, ну зачем мне в этой жизни такие штучки-дрючки?Для Женечки они были дороги, но для меня… Куда я их дену? Я человек одинокий,детей у меня нет, ценности в них никакой… Я говорила Женечке, чтобы кому-нибудьдругому оставила, Жанне, например, ей бы это пригодилось, а мне… Да что это свами, почему у вас такие лица? Что стряслось?

– Понимаете, Евгения Митрофановна оставила баул моейбабушке и сказала: если через год никто не явится за баулом, отдайте его своейвнучке, то есть мне.

– Ну и слава богу! – с облегчением вздохнулаЛюбовь Ивановна. – Я в жизни от Женечки и так столько добра видела… Тебеэти штучки нравятся? Вот и владей, и пусть тебя совесть не мучает. Ох, Женечка,любила она почудить, – покачала головой Любовь Ивановна.

– Да, но ведь там есть еще камея… Она все-таки стоитденег…

– Даша, посмотри на меня, я что, буду камею такуюносить? Смешно, ей-богу. Я всю жизнь в этом нашем Братушеве прожила, тут такиевещи не носят… А тебе – в самый раз, конечно, годика через три… Пусть твоя душабудет спокойна. Женечка мне еще при жизни все это отдать хотела… Когда я совсемдевчонкой сопливой была, на бирюльки эти, конечно, заглядывалась, что говорить,я такого сроду не видывала. Мы в ужасной бедности жили, и тогда мне это всеневероятной роскошью казалось. Только в туфлишки эти я и тогда влезть не могла,но шарфик, конечно, накидывала и с веером перед зеркалом вертелась. Бывало, чтоправда, то правда. Только Женечка мне сама же потом и объяснила, что памятьсовсем не нуждается в вещах… Мы дорогих нам людей и без вещей помним. И я этотурок крепко усвоила. Сколько близких людей потеряла, от которых и карточки неосталось, а разве я их забуду? Так что Женечка правильно распорядилась. А тыхорошая девчонка, Даша. Честная, порядочная. Я рада, что такие есть… А тотелевизор посмотришь, думаешь, кругом одни наркоманы да отморозки. Что ж выбулку-то не едите? У нас пекарня знатная, такой хлеб выпекает, любо-дорого.