Ступеньки, мокрые и черные от речной воды, ведут от реки к улице из обветшалых многоквартирных домов. Почти в каждой комнате этих домов есть женщины, которые готовы продать свое тело за круглый кусок штампованного металла. Некоторые из них прекрасны, и многие — менее чем прекрасны, но ты можешь найти их привлекательными.

Он еще что-то говорил об этом, но я почти ничего не помню и писать не собираюсь.

Затем он сказал:

— Иди по улице вверх, и ты встретишь железные ворота их некрополя. Именно к этому некрополю, к этому безмолвному городу мертвых мы и направляемся; но сначала мы должны посетить посадочный аппарат за ним, древний посадочный аппарат, где палачи занимаются своим ремеслом. Палачи — мужчины, но среди их пленников есть и красивые женщины. Они беспомощны и напуганы, заключены в подземные камеры и благодарны — те, кто не потерял рассудок — всем, кто с ними подружится. Многие из них были конкубинами кальде города, и это самые красивые из всех красавиц. День за днем они прихорашиваются и надушиваются для спасителя, о котором мечтают, спасителя, который для большинства никогда не придет. Они считают его высоким и красивым, и тысячу раз они практиковали поцелуи, которые будут дарить ему... и ласки, которые сделают его их собственным…

Отец замолчал, и мне показалось, что он давным-давно остановился где-то очень далеко от меня. Я открыл глаза и увидел дневной свет и звезды, словно на потолке нарисовали звезды вместо белых цветов, и что-то, похожее на разбитое стекло. Я сел как раз в тот момент, когда птица пролетела через пролом, и первым, кого я увидел, была девушка, которая была внутри птицы. Я бы очень хотел рассказать, как она выглядела. Она была не то чтобы счастливая, но и не то чтобы злая. Она выглядела так, как обычно выглядит человек, когда все решения и тревоги уже позади, и ее глаза могли прожечь тебя насквозь.

Потом Отец сел, за ним Джугану. Джугану выглядел точно так же, как на речной лодке, но Отец выглядел так же, как в большом доме Перец, только моложе. Раньше он был очень похож на нашего настоящего отца, и Шкура говорит, что именно так он всегда выглядел на Витке красного солнца. Но не тогда. Он выглядел серьезным, но у него снова было два глаза, и они просто сияли. Он встал, как будто ничего не весил, и помог мне подняться.

— Это?.. — спросила девушка и показала пальцем.

Естественно, я посмотрел туда, куда она указала. Внизу была небольшая мощенная площадь со столбом посередине, с одной стороны огороженная довольно большой стеной, которая в одном месте обвалилась и превратилась в груду плит.

С другой стороны было кладбище, такое большое, что казалось, будто весь виток должен быть мертв и похоронен на нем. Там находились могилы со всевозможными памятниками, статуи плачущих мужчин и плачущих женщин, а также, наверное, людей, которые умерли, и всякие другие вещи, и колонны с непонятными штуками наверху. Между ними были деревья, кусты и трава, а также маленькие узкие дорожки, которые казались белыми. Позже я узнал, что они были сделаны из костей. Все это тянулось очень далеко вниз по склону большого холма, и только за концом кладбища едва можно было различить здания, о которых говорил Отец, и реку.

Девушка схватила его за руку и попыталась подтащить к люку в середине комнаты, но он не пошел.

— Мы здесь! Зачем ждать? — спросила она.

— Ждем тенеспуска, конечно, — сказал он. — Неужели ты думаешь, что мы можем просто спуститься туда и прогуляться по кладбищу?

Он всегда носил ту черную сутану, в которой у него была кукуруза, но она была другой и начала меняться еще больше прямо тогда, когда я смотрел. Главное, что она становилась все чернее и чернее. Она стала абсолютно черной, и я подумал, что она не может стать еще чернее, но она продолжала чернеть до тех пор, пока не стала похожа на результат воздействия азота, когда лезвие вышло и прорезало лодку. Наконец она стала такой, как будто ее вообще не было, но ты сам ослеп на ту часть глаза, которая смотрела на нее.

Был у нее и капюшон с красной отделкой.

Пока Отец и девушка спорили, Джугану подошел к люку и поднял его, сказав, что спускается вниз, но даже если его поймают, он никому о нас не расскажет. Отец объяснил, что они все равно не смогут его удержать, и помог ему сделать себе черную мантию и большой прямой меч, острый с обеих сторон, а также назвал имя своего друга и велел послать его наверх, если Джугану с ним встретится.

Джугану ушел, и долгое время ничего не происходило. Отец разговаривал с девушкой, но я не обращал на это особого внимания. В основном я смотрел на другие посадочные аппараты вокруг нашего, на реку и город. Я не буду пытаться рассказать о них, потому что не смог бы. Вы не сможете себе их представить, как бы вы ни старались. Некоторые здания были похожи на горы, но в этом городе они не казались огромными или даже просто большими, а так, буграми. Отец иногда рассказывал о джунглях, где жил Сухожилие, о том, как там опасно. Но этот город казался мне еще хуже — лиги, лиги и лиги из камня и кирпича, и миллионы, миллионы и миллионы людей, которые были хуже любых животных. Я бы сразу же отправился домой, если бы мог.

Птица вернулась и сказала: «Хорош мест! Хорош дыр!» Мне она никогда особенно не нравилась, и я думаю, что она боялась меня, потому что я похож на своего брата, но я — не он. Во всяком случае, после этого она мне нравилась еще меньше, и я не жалею, что она ушла вместе с Отцом.

Потом пришел мальчик. Он был одним из учеников. Судя по тому, как говорил отец, я думал, что он будет моего возраста, но он был моложе. Впрочем, он уже был довольно большим. Было видно, что он вырастет высоким.

Мы сели на пол — Отец, девушка, мальчик и я. Мальчик спросил Отца о его книге, пишет ли он ее до сих пор.

— Нет, — ответил Отец, — я прекратил, навсегда. Если мои сыновья или жена захотят прочитать то, что я написал, они могут это сделать. Но если они захотят закончить ее, им придется делать это самим. А как насчет твоей? В последний раз, когда мы разговаривали, ты сказал, что когда-нибудь ее напишешь. Ты уже начал?

Мальчик засмеялся и сказал, что нет, он будет ждать, пока у него не появится больше времени и больше событий, которые можно описать. Потом он сказал то, что я очень хорошо запомнил:

— Но я не стану писать о тебе. Никто не поверит.

Именно так я и отношусь к Отцу. Я понял, насколько это было правильно, как только услышал мальчика, и это правильно до сих пор. Другие собираются написать все остальные части, о свадьбе и все такое. Моя часть почти закончена. Поэтому я попытаюсь сказать это, рассказать об Отце то, что я думал прямо тогда. Даже если вы мне не поверите, даже если вы решите, что мои слова не могут быть правдой, вы все равно будете знать, что я так думал. Это позволит вам увидеть его так же, как видели мы, хотя бы немного.

Отец был хорошим человеком.

Очень трудно объяснить это каждому, и моя тетя тоже пытается объяснить. Если вы встретите ее и она начнет рассказывать вам о нем, о том, каким страшным он мог быть, и о том, как вещи двигались сами по себе, как Исчезнувшие люди ходили по улице и стучали в ее дверь, вы должны помнить — он был хорошим человеком. Иначе вы ничего не поймете.