не нужна. Кто в Амстердаме за вами горшки убирать будет, короб с одеждой носить, покупки опять же? Может, тот немочный господин, который сам еле ноги волочит?

Увидев молодую хозяйку в дверях кухни и проигнорировав её появление, она загремела утварью:

— Хм… может, и будет носить. Ему же надо показать, что он ещё крепкотелый, как та репка, и его подвявшая морковка на что-то годна. Хм… — Хенни скосила глаза на застывшую в дверях госпожу. — Конечно, годна. Банкир же. Тяжело не работает, ест сытно и вкусно. Деньги считать — это ж не за скотиной ходить, всякий сможет, — продолжала она вести беседу с собой. — Дайте мне деньги, и я вам тоже их пересчитаю стювер к стюверу не хуже того банкира. Если пожелаете, то каждый гульден натру до блеска мягкой тряпочкой и сложу в шкаП.

— В сейф, — поправила Ника, пройдя в кухню.

— Что? — повернулась к ней Хенни, отставляя в сторону миску с вытертыми насухо варёными яйцами. Отодвинула блюдо с остывшей тушкой зажаренного цыплёнка, смахнула со стола крошки.

Ника сняла с полки заварочный чайник и поставила на стол:

— Деньги в банке складывают в мешочки по сто штук и запирают в большущем сейфе, в самом деле, похожем на шкаф.

— Я и говорю в шкаП. А вы откуда знаете? — следила Хенни за руками госпожи.

— Мимо проходила, видела. Что-то мне зябко, — Ника поёжилась, потирая плечи. — Чаю что ли попить? Ромашкового, с мёдом. В придачу вон с той вкусняшкой, — указала она на тонкий круглый фруктовый пирог, украшенный сверху решёточкой из теста.

— Повечерять желаете? — спросила Хенни. — И правда, чего ждать. Сейчас на стол накрою.

— И обязательно чай сделай, с ромашкой, — напомнила Ника. — Для успокоения нервов и лучшего сна.

За стенами дома неумолимо сгущались сумерки. Стало прохладнее. По ногам лёгким дуновением прокатился сквозняк.

Хенни принесла в гостиную трёхрожковый подсвечник с двумя зажжёнными свечами.

Нике показалось, что в комнате всё же темновато, но просить зажечь третью свечу не стала. Вероятно, госпожа Ма стала экономить на свечах. Услышала её негромкий голос:

— Руз, тебе не пора идти к Ван дер Мееру?

Отозвалась:

— Пусть как следует стемнеет. Соседи могут увидеть.

— И то верно. Адриан вряд ли ляжет спать так рано. И не пойдёт никуда с такой-то ногой, — заметила она расчётливо.

— Все пришли к нему, — усмехнулась Ника. — Он устроил вечеринку в честь своего возвращения и позвал в гости соседей и друзей. Кроме нас. Что мне тогда делать?

Наблюдала, как госпожа Маргрит заёрзала на сиденье кресла. Такой вариант развития событий не приходил ей в голову.

Унылым голосом Ника развивала мысль дальше:

— Вот приду я к соседу, постучу в дверь, а у него полон дом гостей. До утра гулять будут, — подлила масла в огонь. — А потом он быстро соберётся и уедет в Арнем к жене.

Женщина молчала, и Ника отрицательно закачала головой:

— Не-ет, увольте, утром на глазах у всех я в сторону дома Ван дер Меера и шагу не сделаю.

Мама посмотрела за спину дочери и коротко кивнула. Известно кому.

Хлопнула входная дверь.

Госпожа Маргрит тяжело вздохнула:

— Мы сегодня не пошли на воскресную проповедь. Поедим, а потом ты почитаешь мне библию.

— Почитаю, — отозвалась Ника.

Разговор не клеился. Госпоже Ма явно было не до беседы. Коварный замысел её сына мог потерпеть крах. Она перекрестилась и часто взволнованно задышала. С видимым беспокойством поглядывала в сторону коридора.

Долго ждать не пришлось.

Хлопнула входная дверь; в гостиную вбежала Хенни.

— Нет никого. Тихо. В кухне горят свечи. Три. Плохая примета, к смерти, — отчиталась она хозяйке.

Госпожа Маргрит с облегчением кивнула:

— Подавай вечерю.

Ника не могла смириться с невезением. Её начало лихорадить. Руки заметно подрагивали, в горле пересохло.

Не могла молчать. Разговор отвлекал, снимал нарастающее напряжение.

— У Ван дер Меера в гостях новая возлюбленная, — выдала она свежую версию развития событий. — Готовит ему вкусный воскресный ужин. А потом они до утра… — наткнулась на тяжёлый, осуждающий взгляд госпожи Ма и беспечно закончила: — будут читать библию.

— У него есть жена, — вздохнула мама печально. Ей тоже было не по себе. — Ни один мужчина из семейства Ван дер Мееров никогда не был уличён в прелюбодеянии, — вздохнула она вновь. — Все блюли верность своим жёнам. Ван дер Меер-старший так и не взял вторую жену после смерти Майкен. Любил её очень, — перекрестилась.

— Если ходить налево с умом и выбирать неглупых глухонемых любовниц, то никто… ничего… никогда… не узнает, — сказала Ника с расстановкой, сервируя стол.

Госпожа Маргрит озадаченно потёрла щёку:

— Ты это называешь… эмм… ходить налево? Как же это?

— Ну… — задумалась Ника. — Направо — это вести праведный образ жизни, не изменять жене. Налево — наоборот, изменять законной жене, — со стуком положила нож у тарелки мамы.

Госпожа Маргрит вздрогнула и поморщилась:

— А как же седьмая заповедь «Не прелюбы сотвори»? Придётся держать ответ за незаконную, нечистую блудную связь. Мужу и жене Бог запрещает нарушать взаимную верность и любовь.

— Пф-ф, — Ника подняла глаза к потолку. — Бог запрещает и убийство — шестая заповедь «Не убий», верно? Но не все её соблюдают, — и договорила тихо: — Впрочем, как и девять других заповедей. Далеко и ходить не нужно. Криминальная семейка, все как один. Копни поглубже, найдёшь погуще.

Госпожа Маргрит суетливо заворочалась в кресле, забегала глазами по полу, будто в поисках оброненной вещи:

— Руз, где ты всего этого набралась? — остановила на ней недовольный недоумевающий взор. — Никуда не ходишь, с Аделхейт не виделась с тех пор, как ту выдали замуж и увезли во Францию — и слава богу. От кого идут столь крамольные мысли?

— Поумнела после удара головой, — хмыкнула Ника. Аделхейт она не помнила.

— Что-то поясницу ломит, — сказала госпожа Маргрит слезливо, болезненно скривив губы. — Надо сказать Хенни, чтобы натёрла мне спину на ночь. Как доехать до Амстердама и не растрястись? — она перекрестилась и позвала: — Хенни, ты скоро?

В ответ в кухне громыхнуло. Будто со стены сорвалась сидячая ванна-соусник, в которой сегодня купали Неженку.

— Безрукая, — с раздражением бросила госпожа Ма. Собираясь встать, закряхтела.

— Сидите, — остановила её Ника. — Я посмотрю, с кем там воюет Хенни.

Она вошла в кухню.

Прислуга двигала в кладовой бочки, приговаривая:

— Вот куда она запропастилась? Помню, что ставила куда-то сюда. Воняет же.

Нике понадобилось десять секунд, чтобы достать злосчастный коричневый флакончик и влить снотворное в заварочный чайник. Была уверена, что и Хенни не откажется подлечить расшатавшиеся нервы успокоительным напитком.

— Наконец-то попалась! — радостно сообщила служанка, выскочив из кладовой. — Вот! — двумя