Мееру и раскрылась. Монеты со звоном раскатились, сверкая в падавшем из гостиной свете.

Мужчина зловеще ухмыльнулся и открыл дверь шире. Стал и выдвинул трость так, чтобы бессовестная соседка не смогла прошмыгнуть в дом мимо него.

Ника поняла, что он догадался о её намерении. Кто бы сомневался!

Действуя по принципу: «Дай только ногу просунуть…», тут же упала на колени и принялась неторопливо собирать золотые, незаметно отталкивая от себя подальше некоторые из них.

Пользуясь ситуацией, нахально протискивалась в дверь, оттесняя плечом бессердечного хозяина дома. На его помощь не рассчитывала — хромой, неуклюжий и прочее.

Покосилась на его широкие плечи. Отметила, что кэптен не в военной форме, а в обычной одежде богатого бюргера: кафтане, белой рубашке с модным кружевным воротником, тёмных штанах, высоких сапогах с отворотами.

Трость не та, с которой он утром приходил в дом Ван Вербумов. Коричневая, лаковая, тяжёлая, из дорогой породы дерева, с толстым наконечником и крупной изогнутой рукояткой, инкрустированной серебром.

Сквозняк донёс густой аромат мужского парфюма: смолистый сосновый, терпкий, горьковатый. Приятный.

Ван дер Меер, скорее всего, собрался выйти. Красивый, недосягаемый, чужой.

— Может, поговорим немного? — сказала Ника, следя за реакцией Адриана.

Он молчал. Его верхняя губа подрагивала. Во взгляде читалось недовольство и неприязнь.

— Ты должен меня выслушать, — нащупывая очередную монету, Ника напористо оттеснила плечом ногу мужчины, вынудив его немного подвинуться.

Молчание. Лишь слабый, поверхностный вздох и едва заметное нетерпеливое качание головой при виде отвоёванных нескольких дюймов его личного пространства.

«Ответь мне. Одно слово!» — молила Ника мысленно. Дай мне уцепиться хоть за вздох, хоть за чих, хоть за что-нибудь! Дай завязать разговор! Дай мне шанс спасти тебя, если у меня ничего не получится!

Нику не смущало, что она ползает перед мужчиной на коленях. Она подбирала монеты, бросала их в открытую шкатулку, двигая ту по полу дальше от двери.

— Выслушай меня, — полшага-полползка вперёд.

Столько же проделала шкатулка, сухо чиркнув дном по ледяному мраморному полу коридора. Полы накидки путались под руками, мешали продвигаться вперёд, капюшон сбился набок. Если бы удалось сбросить с себя эту хламиду, то дело пошло бы быстрее.

Ника задела плечом колено кэптена, собираясь проползти дальше, но он выставил трость, лаковый шафт которой наглым образом упёрся в её лоб.

— Уходи, — глухой голос Ван дер Меера в тиши коридора прозвучал зловеще и угрожающе.

Бинго!

— Видишь, я перед тобой на коленях, — Ника подняла лицо и робко улыбнулась. — Прошу тебя о снисхождении. Выслушай меня.

Смотрела в его глаза в надежде увидеть хотя бы намёк на смягчение, но не видела ничего.

Почему же ей так плохо? Она же была готова к «радушному» приёму и не рассчитывала на продолжительный разговор! Была готова даже к тому, что Адриан схватит её за шиворот и вытолкнет за дверь.

«Ван дер Меер не простит. Никогда и ни за что», — накрыл леденящий кровь страх потери. Засел в сознании гвоздём. А разум верить отказывался.

Хотелось снять с себя вину, объяснить, почему Руз поступила так, а не иначе.

Хотелось понимания и поддержки.

Хотелось прощения.

Ника вздохнула и, взявшись за трость, села на полу по-турецки:

— Ты правильно делаешь, что не желаешь выслушать меня, — подгребла к себе ближайшую монету.

Давящим взглядом Адриан кивнул на дверной проём, из которого веяло холодом.

— Уйди, Руз, — искривились красивые губы; дёрнулась мышца на щеке.

Ника отрицательно качнула головой, понуро глядя в пол:

— Я пришла, чтобы под любым предлогом войти в твой дом и подлить в твою еду снотворное. Я должна оставить открытой дверь, что ведёт во двор. После этого… — договорить не хватило сил. Она подняла на Адриана глаза, полные слёз.

Он вздёрнул бровь.

— Тебя прислал Якоб, — дрогнули губы в кривой ухмылке. — Теперь ты предала его.

Руз предала Ван дер Меера, а Ника предала Якубуса. Круг замкнулся.

— Спасаю тебя, — поправила она, подбирая последние монеты. — Если ты слышал наш разговор, то знаешь, почему я предала тебя и сейчас хочу остановить… брата. Не возвращайся сегодня домой, — скользнула она глазами по его одежде, упёрлась в наконечник трости.

Торопливо заговорила:

— Останься до утра… там… куда собрался идти. Уйди, куда угодно… в кабак, к шлюхе… Только не возвращайся домой.

Смотрела на него с ожиданием, что он поймёт её порыв, кивнёт, послушает.

Не послушал, не кивнул.

Смотрел на неё сверху вниз. От падавшего сбоку света его лицо исказилось и стало похоже на дьявольскую маску.

— Всё собрала? — спросил нетерпеливо. Спешил.

— Не хватает одного гульдена.

Ника не считала монеты. Собрала все или нет — чёрт с ними. Она проигрывает.

Уже проиграла.

Поединок с Ван дер Меером проигран.

Тянуть время не имеет смысла.

Потерянно рыскала глазами по полу, заглядывала за ноги кэптена. Его трость не позволяла продвинуться ни на дюйм. Уже и незачем. Главное она сказала. Брошенные слова попали в цель. Предупреждён, значит, вооружён. Что будет дальше — решать Ван дер Мееру.

Ника с трудом поднялась, прижала шкатулку к груди. Тело не слушалось, окоченело. Навалилась тяжесть. Так бывает после долгой изматывающей болезни, когда силы иссякли и взять их неоткуда.

Адриан достал из кошеля золотой и бросил соседке под ноги.

— Забирай и уходи! — повысил голос.

Ника отпрянула, будто получила пощёчину. Лицо обожгло огнём. В глазах полыхнул пожар. К горлу подступил ком. Грудь распирала обида.

Ника с силой впечатала шкатулку в грудь кэптена:

— Возьми. Мой долг тебе уменьшился на сорок восемь гульденов, — отпустила руку. Стук упавшей шкатулки и звон рассыпавшихся монет резанули слух. — Надеюсь, ночь ты переживёшь благополучно.

Ника резко развернулась, отчего пошатнулась, но на ногах устояла. Прав был Якубус — не нужно было пить чай. Несколько глотков совсем её обессилили. В голове загудело; подступила тошнота.

Может быть, дело было не в снотворном? Находиться рядом с Ван дер Меером, смотреть на него, слушать его голос оказалось невыносимо.

«Руз в него влюблена, не я!» — переубеждала себя Ника. Она не могла влюбиться в такого бесчувственного, безжалостного человека! Ну что ему стоило выслушать её? Всего лишь выслушать! Каждый приговорённый к смертной казни заключённый имеет право на последнее слово! Чем она хуже матёрого преступника?

Ника не помнила, как выскочила из дома Ван дер Меера.

Не помнила, как миновала калитку и выбежала на дорогу. Всё ещё видела перед собой суровое лицо кэптена, его жёсткий, непреклонный взгляд.

Она очнулась, когда впереди блеснула вода узкого канала. Повеяло сыростью и тухлой вонью. В ближайшем переулке предостерегающе залаяла собака. Ей ответила другая.

Ника остановилась, вздрогнула и посмотрела по сторонам.