Не шла — бежала, причём в правильном направлении.

* * *

«Надо выйти к каналу, пойти к мельнице и возле неё свернуть в тупик», — вспомнила она слова Хенни. Жаль, что не получилось днём сбежать от служанки и разведать дорогу. Сейчас на поиски таверны уйдёт много времени.

На деле всё оказалось проще. Руз либо по рассказам той же Хенни хорошо представляла, где находится таверна «Старина Ханс», либо хотя бы раз в ней была. Она знала, в какую сторону повернуть у канала, оказавшимся нешироким, но глубоким, сколько пройти по набережной, чтобы по горбатому мостику перейти на другую сторону, в какой переулок свернуть у мельницы и попасть в тупик.

Путь не занял много времени, как представлялось изначально. Подгоняемая страхом и подстёгиваемая нервозностью, Ника шла быстро.

В сгустившихся сумерках вокруг мелькали смутные фигуры. Кто-то шёл открыто, не таясь, чувствуя себя уверенно — он в своей среде, дома. Были и такие, кто низко опускал голову, шёл, глядя себе под ноги. Он тоже хотел быть незаметным, невидимым, как и Ника.

Надвинув на лицо капюшон, кутаясь в накидку, она не обращала внимания на встречных мужчин и женщин. Будучи навеселе, парочки громко разговаривали и смеялись. Кто-то из подвыпивших мужчин подался к Нике и попытался заговорить, но она перешла на бег. Преследовать её не стали.

Не увидев ограждения у канала, шла ближе к стоявшим вдоль него домам, в слепых окнах которых бликовал отражённый от воды лунный свет. От канала тянуло прохладой и затхлым запахом. Подумалось, что в туманную ночь можно запросто сбиться с пути, оступиться и упасть в воду. Высокие деревянные отвесные стены26 канала, покрытые скользкими водорослями, незнание, в каком месте установлены лестницы для выхода из воды, снизят шанс выжить в холодное время года.

Заслышав рожок ночного сторожа, Ника свернула за двойной ряд штабелей из ящиков и огромных пустых бочек, пахнувших сельдью, и подождала, когда мужичок пройдёт. Не останавливаясь, он протрубил в рожок, объявив неспящим горожанам, что время позднее — одиннадцать часов и всем, кто ещё не в постели, рекомендуется закрыть дома на прочные запоры и лечь почивать.

«Время детское, — подумала Ника и сделала поправку: — Но не в этом городке и не в этом столетии».

Ветряную мельницу27 она увидела сразу. На фоне ночного неба та выглядела невероятно огромной. Задрав голову, Ника несколько минут смотрела на её крылья, смотровую площадку на подпорках, опоясывающую нижнюю часть конструкции.

Насколько Ника знала, мельницы в Голландии использовали не только для помола зерна, но и для измельчения специй, мела, гипса, глины, производства краски, для распила дерева, откачивания воды в каналы, чтобы избежать наводнения.

Когда-нибудь Ника обязательно придёт сюда днём, чтобы нарисовать это рукотворное чудо, а теперь она свернула в переулок, в конце которого в тупике находилась нужная ей таверна.

Узенькая грязная улочка оказалась нежилой и пустынной. По обе её стороны сплошной стеной высились склады с широкими запертыми воротами. Лунный свет сюда не проникал.

Где-то впереди раздался громкий смех.

Ника услышала позади себя цокот конских копыт и поспешно посторонилась. Чуть не упала, поскользнувшись на чём-то мягком, мерзко чавкнувшим под ногой. От неё в стороны разбежались не менее пяти крыс.

Ника зажала пальцами ноздри и задержала дыхание, всматриваясь в чёрную склизкую массу на брусчатке. Лучше бы не смотрела. Рядом слышалась возня крыс. Кажется, туфли придётся выбросить.

Всадник проехал настолько близко от неё, что она услышала его сбитое дыхание и резкий запах конского пота. Показались знакомыми и чёрный конь и во всём чёрном его наездник.

«Якубус?» — ёкнуло сердце. Так рано и верхом?

То, что мужчина приехал на коне, спутало все карты. Ну почему она не подумала об этом?

«Балда!», — Ника прикусила губу, чтобы не взвыть от досады. Придётся вносить в план корректировку. Какую?

Можно вернуться к дому Ван дер Меера, притаиться у двери и подождать Якубуса там. Только не сможет она осуществить задуманное в другом месте. Ей нужны и эта таверна, и безлюдная улочка, и канал с нагромождёнными вдоль него штабелями ящиков и бочек.

Ей нужен водоём.

Глава 20

Из больших окон таверны струился свет множества свечей. Слышались надрывные звуки скрипки, гул голосов и нестройное пение.

«Войти или не войти?» — колебалась Ника, рассматривая четырёх осёдланных лошадей у коновязи. Конь Якубуса отличался не только размерами и богатой сбруей, но и вёл себя неспокойно — мотал головой, на сородичей посматривал свысока. Находиться у таверны ему не нравилось.

Нике тоже не пришлась по вкусу вонючая смесь навоза и мочи. В низком покосившемся сарайчике лениво хрюкали свиньи.

Ника толкнула дверь в питейное заведение. В нос ударил тошнотворный запах крепкого табачного дыма, ядрёного мужского пота, немытых тел, кислого вина и чеснока.

У входа висела клетка с птицей. Щегол. Его вид напомнил всемирно известную картину Карела Фабрициуса28.

Зажатый в углу на перевёрнутой бочке вспотевший скрипач усердно рвал смычком гудевшие от напряжения струны.

Сновали подавальщицы с кувшинами с пивом.

Между столами пробирался мальчишка-разносчик с горкой непонятной мелочи в лотке.

Женщины лёгкого поведения ёрзали на коленях мужчин, устраиваясь удобнее, прижимались к ним едва прикрытыми грудями, бесстыдно хихикали.

Танцующие спотыкающиеся пары, звон кружек, хриплые голоса, орущие в каждой компании свои песни.

Блестящие от пота красные лица, пунцовые маслянистые губы.

Ника приподняла край капюшона, высматривая в творящемся бедламе29 Якубуса.

Дым забивал лёгкие, ел глаза и ухудшал видимость. Непривычный шум дезориентировал. Она сморщила нос, когда на её накидку попали капли пива, пролитого из кувшина прошмыгнувшей мимо и задевшей её подавальщицы. Удержать два больших кувшина в одной руке ох как непросто.

Якубус неспешно шёл в дальний конец таверны и попутно обнимал за талию не первой свежести шлюху, не скрывавшую своей радости и норовившую прижаться к нему всем телом. Он был здесь постоянным посетителем. Его приветствовали, перед ним лебезили. Ему уступали дорогу, почтительно обходили. Он здесь свой.

Нику толкнули раз, другой. Огромная лапища обхватила её за талию, и здоровый кривоносый детина без переднего зуба, зловонно дыхнув ей в лицо, прогундосил:

— Новенькая.

Двумя грязными пальцами он оттянул край её капюшона и заглянул в лицо. Расплывшись в улыбке, осмотрел её сальными глазками.

— Идём, — кивнул на оплёванные ступени крутой лестницы, ведущей на второй этаж, где, судя по всему, находились номера. Потянул её за накидку.

— Угу, спешу и падаю, — упёрлась Ника, не зная, как станет