— Одно радует, — задумчиво произнесла мрачная и невыспавшаяся Нольвен. — Завтра уже учеба. Сегодня получим учебники, бумагу и стилусы.

— И бумагу, чтобы обернуть учебники, — кивнула я. — Мне не хочется вставать. Все-таки это слишком жестоко.

— Гарт хочет знать предел нашей выносливости. И наших способностей.

— Мой предел был позавчера. — Я с трудом подавила зевок и выползла из кровати.

Путь мой лежал в ванную комнату. Как выяснилось, на каждую комнату приходилась одно небольшое помещение, в котором было все необходимое. Для того чтобы войти в него, нужно было выйти из комнаты, закрыть дверь, надавить на зачарованный сучок и войти снова.

Все это нам объяснил Волькан. Он не знал точно, как именно это устроено на женском этаже, но про мужской он знал все.

— И что хорошо, — говорил он, — что, когда ты внутри, никто другой туда зайти не сможет. Это же и плохо, поскольку и душевая, и, кхм, не душевая — все в одной комнате.

За то время, что мы мучились на полосе препятствий, наши костюмы изрядно истрепались. И мы с легкой насмешкой вспоминали слова бабушки о том, что одежда не мнется и не пачкается.

Вот и сейчас я смыла с себя сон, скинула в корзину для грязного белья использованные вещи и полотенца, переоделась и вошла в комнату.

— Никогда еще не ждала занятий с такой силой, — моя лисонька все еще страдала. — Мне кажется, Гарт мне мстит за то, что я подставилась под его удар.

— Я бы тоже мстила, — буркнула я. — Мне, знаешь ли, тоже было неприятно остаться в команде такой ценой.

— Ты преувеличиваешь. — Нольвен собрала чистые вещи, вытащила из шкафа полотенца и вышла из комнаты.

Я ей ничего вслед кричать не стала. Мы за прошедшие дни и без того достаточно спорили. Увы, моя лисонька была склонна считать оглушающее заклятье условно-безвредным. А я склонялась к мысли, что оно весьма и весьма вредное, безо всяких условностей.

Когда Нольвен вернулась в комнату, я уже заплелась, так что гребешок атаковал ее. Я же в это время вытащила глиняную баночку с сахаром и принялась подкармливать Лилея. Нахальный цветок делал вид, что ему все равно, но я уже знала: стоит зазеваться — и в баночке окажутся все его корешки и часть цветов.

— Тебе много нельзя — вредно, — наставительно произнесла я, затем плотно закрыла банку и, прикрыв ее сверху заклятьем, убрала в шкаф. — Веди себя хорошо.

— Пока нас нет, он вылезает на балкон и перепрыгивает на плющ, — меланхолично произнесла Нольвен. — Мне кажется, я видела там какие-то шишечки, как у хмеля.

Я, признаться, не очень-то смыслю в ботанике. Но, наверное, у плюща и должны быть какие-то шишечки? Как-то же он должен цвести?

— Думаю, это нормально, — задумчиво сказала я.

Собравшись, мы бодрым шагом направились к библиотеке. Ее местонахождение нам было известно благодаря все тому же Волькану. Как и лучшее время для посещения. Большая часть студентов приедет только вечером, чуть меньшая предпочитает вначале завтракать, а оставшаяся, то есть мы и еще часть хитрых и не ленивых, получит учебники без нудных очередей.

— На форзаце вклеены схемы допустимых заклятий, — спешно произнесла немолодая библиотекарь. — Слепок учебников хранится в моем реестре, испортите — будете отрабатывать на благо академии.

— В конце года? — уточнила Нольвен.

— Нет, — покачала головой библиотекарь, — у меня сработает сигналка. Увы, книги очень быстро напитываются магией, а держать при Академии Хранительницу Знаний… Ну знаете, это дважды жестоко.

— Дважды? — удивилась я.

— Жестоко по отношению к несчастной девушке и жестоко по отношению к школьному бюджету. Все, приложите ладонь вот здесь, здесь и здесь и идите, не задерживайте очередь.

Наколдовав вокруг учебников антимагические пузыри, мы подхватили все это богатство левитацией и направились обратно в комнату. Увы, в нашем мире слишком много дикой, хаотичной магии, которая впитывается в артефакты и книги, в которых описаны колдовские дисциплины. Напитавшись такой силой, фолиант становится смертельно опасен, и только Хранительницы Знаний могут соприкасаться с проклятой магией. Вот только платят они за это несоразмерно страшную цену — боль, шрамы и одиночество. Хранительницей Знаний может стать только та, что с самого детства не знала прикосновений к другим людям. Мамина ласка, папина забота — все мимо.

— Чего молчишь?

— Задумалась. — Я пожала плечами. — О Хранительницах Знаний.

— Я бы удавилась, — честно сказала Нольвен, — но не позволила бы так издеваться над своим ребенком.

Но без них мы утратим очень и очень многие знания. Писари просто не успевают переписывать книги. Оттого все так трясутся над учебниками. Оттого мы оборачиваем книги особой бумагой, которая отталкивает чары. Оттого у нас разделены практические и теоретические уроки, чтобы рядом с книгами было меньше магии.

Вернувшись в комнату, мы тщательно обернули учебники бумагой, проклеили все нужные складки и убрали все это на самую дальнюю полку.

— Опять бутерброды, — вздохнула Нольвен, вызвав проекцию времени.

— Опять, — уныло согласилась я. — Как-то все происходящее и близко не похоже на все слухи, что ходят о военке.

— Зато ты утрешь нос Стевену. — Моя лисонька подпихнула меня локтем в бок. — Ниже третьего места не упасть.

— Не упасть.

— Так что главное для тебя — это во время круга дуэлей вытащить нужный жребий. А с этим я помогу. — Нольвен потерла ладошки. — Кто, как не дочь Идрис Лавант, сможет проклясть Чашу Выбора?

— Погоди, — я махнула рукой, — я что-то слышала про общий бой.

— Ну а там сам Отец-Хаос велел до предателя добраться, — предвкушающе улыбнулась Нольвен. — Но, вообще, я присмотрела в библиотеке стеллаж со старыми газетами. В смысле, старыми студенческими газетами. Думаю, там должны были осветить и турниры. Надо бы почитать, подготовиться.

— Если у нас будет на это время, — серьезно ответила я и потянула Нольвен к выходу из комнаты. — Дрегарт гоняет нас так, будто верит, что за оставшееся до турнира время он сможет вылепить из нас бойцов.

Моя лисонька тихонечко вздохнула и, сочувственно погладив меня по плечу, объяснила:

— Никто из нас бойцов не делает. Ты заметила, что я чаще всего выступаю в роли нападающей? Тебя и Волькана приучают уворачиваться и прятаться за спинами боевых магов. Чтобы вы в своих ногах не путались.

— Когда ты это сказала, — медленно произнесла я, — это стало таким очевидным. Почему я сама этого не заметила?

— Потому что великие маги, которые одной рукой исцеляют неисцеляемое, а второй побеждают непобеждаемое, существуют только в легендах, — наставительно произнесла Нольвен. — Мы с тобой заточены под одну задачу, ребята — под другую. А наш капитан умный и толковый стратег. Или тактик. Я путаюсь в этих понятиях.