оставшись один, он, как велела мать, возвращается в особняк на Амхерст-авеню, пустой и в беспорядке, но с признаками борьбы в спальне его матери. Целыми днями он сидит взаперти, подъедая остатки запасов еды, наблюдая, как уходит вода из бассейна, как он заполняется листьями, а затем снегом. В поисках пищи мальчик, запущенный, но все еще в школьном пиджаке, в конечном итоге цепляется за нечистого на руку американского матроса Бейзи (Джон Малкович) и его дружков. Их хватают японцы, оккупировавшие город, и отвозят в лагерь Лунхуа, где уже перевозбужденный мальчик переходит на новый уровень своей личности и становится кем-то вроде посредника, обслуживает обширную обменную сеть, торгует, учится юлить, суетиться и ни от кого не зависеть.

Бейзи – образ вороватого и харизматичного приемного отца, который контрастирует с общепринятым образом; это часто используемый Спилбергом прием для определения разных полюсов мужественности. Джейми, которого Бейзи называет Джин, инстинктивно тянется к американцам. В лагере для заключенных у него появляется единственный друг, такой же чужак, как и Инопланетянин, – японский мальчик-камикадзе, у которого тоже есть самолет и который так же грезит небом. В финале фильма он нелепо погибает, и это ужасное горе Джима является частью грандиозного финала «Империи Солнца». Славная уэльская колыбельная Sua Gân, исполненная хором мальчиков (где солирует Джим), с которой начался фильм, вновь исполняется Джимом во время ритуальной церемонии, проводимой для трех японских камикадзе, – это один из сильнейших моментов во всех работах Спилберга.

В заключении, столь остро ироничном и глубоко трогательном, аморальный, опустошенный мальчик каким-то образом находит свой путь – от простого эгоистичного выживания до сострадания – к Богу. Он отказался покинуть миссис Виктор (Миранда Ричардсон), когда она умирает на стадионе, куда они были перемещены после бомбардировки лагеря. К рассвету все ушли; когда Джим сжимает руку покойницы, то видит яркое зарево в небе, которое, по его мнению, является ее душой, плавающей на небесах. Позже он узнает, что это была вспышка атомной бомбы в Нагасаки за сотни миль отсюда. Таким образом, Спилберг, возможно, единственный среди режиссеров сумел транслировать этот страшный образ и придать ему потустороннюю красоту.

Встреча с родителями, которые сначала не узнают его (как и он их), пронзительна и разрывает сердце на части силой невысказанного. До этого момента Джим словно несся в пространстве против времени, так, словно остановка или пауза могли стоить ему жизни. Или это просто буксир времени, который мог бы сделать его уязвимым, вернув в воспоминания невыносимо далекий образ родителей, чьх лиц он не может вспомнить. Теперь же мы смотрим через плечо его матери на беспокойные, ошеломленные глаза Джима. Он видел то, чего родители никогда не увидят, научился тому, что навсегда отделяет его от них. Дети вырастают и отдаляются, но его взросление было слишком резким, необратимым и было более мучительно.

Возможно, здесь ощущаются некие отзвуки предыдущей работы Спилберга: так мог ощущать себя Инопланетянин. Если бы мы оказались на его родной планете вместе с ним по возвращении, мы бы увидели, что да, он, наконец, вернулся домой, но понимает, что здесь он теперь лишний. Эта окончательная изоляция – одиночество, оторванность от корней – имеет здесь самое сильное выражение, которое даже не нужно как-то особенно выделять. Картина заканчивается вопросом – что теперь станет с этим мальчиком? Кем он будет?

В это время Спилберг, еще один мальчик, обладавший сверхактивным обменом веществ, вел себя, как сказал кто-то в его окружении, словно человек, который выпил четыре чашки кофе. Кетлин Кеннеди сказала еще лучше: «Он генерировал идеи каждые 13 секунд»2. И хотя он был верен своему обету – как можно больше свободного времени, чтобы быть рядом с обожаемым Максом, – его тяга к труду приняла форму создания ряда фильмов с другими режиссерами, многие из которых были не такими недобросовестными, и одновременно он строил собственную империю. Под руководством своего «учителя» Стива Росса он научился чувствовать вкус денег и роскоши, стал коллекционировать искусство, приобретать недвижимость.

Это обучение включало поездки в Акапулько на самолете Большого Стива, где Стивен просыпался ночью с идеями для кино. Как часто бывает с такими идеями, некоторые были хороши, но большинство из них разлетелось по другим режиссерам, снимавшим под его руководством. С щедростью магната он тратил деньги на своих режиссеров-протеже и уделял непростительно мало внимания сценариям. Было несколько успешных картин («Назад в будущее», «Кто подставил кролика Роджера?»), но больше провалов («Балбесы», «Долговая яма», «Джо против вулкана», «Флинстоуны») – все они основаны на каком-то мимолетном опыте, страхе, идее. Их просто нужно было сделать, зафиксировать, словно эпизод из детства или услышанный в детстве рассказ отца и деда, чтобы не канул в Лету, иначе он исчезнет навсегда.

К сожалению, но, возможно, неизбежно он был изолирован своим успехом. Как заметил его друг Боб Гейл, он был немного похож на Джейми в «Империи солнца». Он жил в голливудской версии британского квартала, одинокий узник уютной привилегированной среды. А его Бейзи, возможно, был Стив Росс.

Спилберг не был тем, кто пользовался успехом ради самого себя; ощущение своего благосостояния для него было менее реальным, чем работа над фильмом, к которому он подключался на уровне интуиции. Его воображаемое поле зрения было сродни тому, что описывал Баллард, размывая границы реального и иллюзорного, добавляя в иллюзию предметы реальности. Плакат «Унесенных ветром» появляется как в кино, так и в книге среди хаоса бомбардировок. Так Дэвид Селзник снова вторгается в мир Спилберга, когда на переполненной улице в Шанхае гигантский образ обнявшихся Кларка Гейбла и Вивьен Ли царит над пылающими улицами, а дым тех пожаров заполняет китайское небо. Как одна война сливается с другой, так и этот плакат подчеркивает существование высшей реальности, сглаживающей «настоящий» мир в его собственном двумерном изображении.

Глава 11

«Индиана Джонс и последний крестовый поход», «Всегда» и «Капитан Крюк»

Спилбергу нужен был перерыв после двух сильно амбициозных взрослых фильмов, поэтому он вернулся в «песочницу» к Джорджу Лукасу для очередной заварушки с Инди. Но сначала был повод для праздника – день рождения. Став скромнее, Стивен дистанцировался от сравнения с Орсоном Уэллсом, хотя именно он первым заговорил об этой параллели; правда, это не касалось «Гражданина Кейна». Он даже купил те самые салазки Rosebud. В честь торжества Эми Ирвинг собрала друзей и различные видео о Стивене, чтобы сделать видеоролик «Гражданин Спилберг», который будет показан в 1987 году в