Только не мой, почему-то. Когда я спал — исходился лаем, если ему что-то нужно было или приспичило.

— Так и закончилась сказка про сороконожку, — тихо проговорила Ангелина, но смотрела на меня. Она поцеловала Егора, укрыла одеялом и ловко поднялась, опираясь на бортик кроватки.

— Не успел, — проговорил неуверенно. Мне сложно ориентироваться в настолько новых условиях, где я говно собачье, которое должно превратиться в благоухающий медовый леденец.

— Я укладываю Егора в полдевятого. К девяти обычно засыпает, — прошла мимо и начала спускаться.

— Геля, — окликнул, догоняя, — возьми ключи, — передал от БМВ. От дома и лофта ее связка висела на привычном месте. Для нас обоих знакомом. — Твой порше три года в гараже стоял. Посыпался, наверное. Бэха неплохая, присмотрись к ней.

Ангелина взяла брелок и сухо ответила:

— Спасибо.

Вот так: никаких восторгов и благодарностей. Моя жена научилась быть расчетливой стервой.

— Тимур, — взяла в руки букет, — это кому?

— Шреку, — решил подколоть. — Он полюбил красные розы, — м-да, жена, судя по лицу, не оценила. — Тебе, естественно. А пирожные Егору. Может, завтра попробует.

— Давай я еще раз объясню тебе суть нашего фиктивного брака: ты не даришь мне цветы, — и бросила их обратно на стол, — не приходишь ко мне в спальню, тем более без трусов. Никаких подарков, интима, внимания. Мы живем как соседи.

— Добрые?

— Злые. Очень злые соседи.

— Сыну подарки можно делать?

— Можно, — Ангелина взяла понтовую коробочку и поманила за собой на кухню. Шрек, конечно же, путался под ногами. Взяла десертную ложечку и дала мне попробовать кусочек красивого пирожного.

— Что за дерьмо?! — скривился я. Геля попробовала, облизнув остатки розовым язычком.

— Это мусс из личи и манго с лавандой. Ничего, в принципе, но не для ребенка. Я понимаю, наверняка твои подруги с Малой Бронной посоветовали, — попала в точку. Секретарша, но я с ней не спал.

— Я понял.

— Будь проще, Тимур. Дети не девки — с ними твои понты не работ…

— Да понял я! — взорвался. Не люблю нотации и выглядеть глупо. — Держи, — порывисто достал бумажник, — карта. Здесь первый транш по договору. За миллион в месяц могла бы быть чуть более ласковой.

— Я не буду с тобой ласковой даже за сто тыщ миллионов! — со стервозной улыбкой бросила. Я не выдержал, обхватил тонкую талию и притянул к себе. Сжал в объятиях, в себя впечатать хотел и сам войти в нее. Чтобы не смела так разговаривать со мной и смотреть слишком дерзко! Ласки хочу. Нежности. Страсти. Любви. Ее любви. Сочные губы манили, но в глазах приговор: сорвусь и все потеряю. Жену потеряю.

— В субботу будет благотворительный вечер. Это хорошая возможность заявить, что мы снова вместе, — ослабил хват, и Ангелина просочилась сквозь мои пальцы. Оставила одного: в руках призрак, а в объятиях фантом.

— Заявим, — шепотом проговорила и ушла. Я остался с офигенным ужином — дерьмовыми пирожными.

Открыл холодильник: кастрюля с супом. Цветные детские макароны, морковочка, грудка. Половничек ведь можно? Геля даже не заметит. Еще и остатки салата. Достал, посмотрел, понюхал — с ломтиками лосося.

— Живем, — подмигнул Шреку. Я даже подъедаться готов, лишь бы дома.

Глава 17

Ангелина

— Егор, — крикнула сына, — иди обедать!

Сварила сыну любимый куриный суп с цветными макаронами. Надеюсь, этот Тимур не съест целиком. Взял моду! Вычищает холодильник. Ну, в этом есть свои плюсы — еда не пропадала. Нет, я в кухарки, прачки и уборщицы для великовозрастного дяди не нанималась: если хочет нормального взаимодействия, пусть участвует. Мой муж слишком привык к обслуживанию, даже тарелку до посудомойки донести не может. Причем не потому что ленивый бытовой инвалид, а просто привык, что за него это сделают. Этот год будет для него полным открытий. Ну или пусть к Марьяне на ужины ходит. Звонит ему, значит, продолжают общение. Вероятно, она ждала, что Тимур вернется снова разведенным человеком. Незадача вышла.

Я покрутила кольцо на безымянном пальце. Я солгала, не выбросила свое обручальное, в шкатулке лежало. Но надевать не хочу и не буду. То, что оно значило для меня — давно в прошлом, и я не хочу возвращаться в то время.

— Егор! — снова позвала. Лай и визг слышала, на меня ноль реакции.

За три дня мы освоились и разведали обстановку. Пешком. Авто-кресло только сегодня должны доставить. Мантуров так удивленно поинтересовался, почему я не опробовала машину. Совершенно не подумал, что маленького ребенка нельзя просто пристегнуть ремнем.

— Егор, Шрек, кушать! — велела обоим. «Дети» побежали на кухню. В столовой я не накрывала. Ужины при свечах в интимной обстановке остались где-то в другой жизни.

— Мамь, я какать хосю, — неожиданно объявил сын.

— Неси горшок, — поставила перед ним пиалу с сухариками.

— Неть, — нахмурился, — я в туалет. Я не маинький. Госок для маденсов! — выдал на полном серьезе. Я удивленно посмотрела на него. Что?! Господи, сколько было мучений с горшком, про унитаз вообще молчу. Егору только месяц назад окончательно убрала памперсы на ночь, а тут настоящий туалет! Что за медведь умер в нашем лесу?!

— А что случилось? — спросила с неподдельным интересом.

— Пасивец так делаит, — деловито ответил. Ну что же, хоть какая-то практическая польза от его отца. Даже знать не хочу, как Егор умудрился увидеть поход в туалет Тимура.

Я проконтролировала, как дело с унитазом пошло. Хорошо, что так вышло. Егор же в садик с понедельника. Мы хотели с сентября, но в частном малышковая группа собиралась с пятнадцатого августа. Я хочу выйти на работу. Правда, пока не знала, сама ли буду раскручиваться в Москве или отправлю резюме с примерами проектов в агентство. Посмотрим, но сидеть дома не собиралась. Я даже рисовать здесь не могла. Моя мастерская осталась в том же виде, словно еще вчера в ней творила, только вот вдохновения не было. Не хочу. Рисовать для меня это от души, это жизнь, а сейчас я не живу, а играю в жизнь.

Занять себя — спасение от мантуровской повседневности. Он хоть и на работе, но в доме слишком