– Ты – чудесная. Ты – необыкновенная, Ирочка. Тынапрасно не сказала мне всего этого раньше. Может быть, тебе нужна какая-нибудьтехника специальная? Ну, я не знаю, печка какая-нибудь особенная, гриль,комбайн или еще что-то. Только скажи, я сразу же тебе все раздобуду.

На какое-то мгновение ему показалось, что она как быкачнулась навстречу его руке и прижалась щекой к его ладони. Но только намгновение.

– Спасибо, Сережа. Ты доел? Наливать чай?

Они долго пили чай с теплыми и необычайно вкуснымиватрушками и вели неспешные и какие-то непривычные Березину разговоры. Онстрашно удивился, когда обнаружил, что уже половина двенадцатого ночи, а онивсе сидят на кухне при свете бра и пьют уже по третьей чашке чаю, да и на блюдес ватрушками мало что осталось. Но еще больше удивился Сергей Николаевич, когдасообразил, что все это время они разговаривали о том, хорошо или плохо жить вдеревне, чем отличается жизнь в отдельном деревянном доме от жизни в городскойквартире, какие существуют способы засолки капусты и огурцов, меняются лиотношения с родителями, когда дети, которые раньше жили отдельно, но в том жегороде, переезжают в другой город. Хорошо ли, когда в квартире живутодновременно собака и кошка. А если две собаки, то какие породы лучше всегосочетаются по характеру и темпераменту…

За последние восемь лет, с тех пор, как он расстался сДианой, Березин не помнил, чтобы он сидел с женой на кухне, долго пил чай спирогами и вел с ней разговоры ни о чем. Простые домашние разговоры, не о делахи не о политике, не о счетах в банках и не об интригах конкурентов, не опроисках Центризбиркома и не о стратегии предвыборной борьбы и не о встречах снужными людьми. А просто о жизни. О жизни вообще. И как, оказывается, хорошосидеть на кухне в приятном полумраке, когда яркое световое пятно падает толькона стол перед тобой, а не в вычурной нарядной комнате.

Все это было вчера, в субботу. Ночь Сергей НиколаевичБерезин провел без сна, лишь слегка задремал часов в пять, но в шесть ужеокончательно проснулся и понял, что не может больше лежать. Нужно встать изанять себя чем-нибудь, иначе он сойдет с ума. Сегодня все решится. В восемьчасов откроются избирательные участки, и до десяти вечера не будет ему покоя. Апотом останется только ждать, когда вскроют урны, подсчитают бюллетени. Исделать уже ничего нельзя, нельзя укрепить свои позиции, сделать какое-нибудьважное заявление, провести благотворительную акцию. Именно сейчас, когдасделать уже ничего нельзя, в голову полезли мысли о том, как много осталосьнесделанным во время предвыборной кампании, как много возможностей упущено, какмного ошибок совершено.

Стараясь не шуметь, он на цыпочках прошел в ванную, принялдуш, вымыл голову, почистил зубы, побрился и вышел на кухню. Ира вчера передтем, как идти спать, вымыла посуду и все убрала, и на столе сиротливо лежалапоследняя ватрушка, заботливо положенная на блюдечко и накрытая салфеткой.Березин вскипятил воду, но кофейные зерна молоть не стал, боялся, что жужжаниекофемолки разбудит Ирину – комната, где она спала, находилась рядом с кухней.Сделал растворимый кофе, сжевал холодную и потерявшую воздушность ватрушку. Вголову ему пришла совершенно неожиданная мысль сделать что-нибудь приятное дляИрины. Но что? Березин огляделся в поисках какого-нибудь непорядка, которыйможно было бы ликвидировать, к ее удовольствию, например, что-нибудь сломанноеили испорченное. Он же точно помнил, что миксер был неисправен еще три месяцаназад, а на карнизе сломались и застряли в пазах два крючка, из-за чегозадергивание штор на кухне превратилось в поистине нерешаемую проблему. ЕщеБерезин помнил, что в духовке не работало освещение, а ножи были тупыми. Но, кего удивлению, миксер исправно работал, со шторами не было никаких проблем,крючки легко скользили в пазах во всех направлениях и нигде не застревали, светв духовке горел, а ножи были острыми как бритва. За четыре дня, проведенныхИриной здесь после возвращения из санатория, она успела все сделать и починить,хотя совершенно непонятно, как ей это удалось.

Тогда Сергей Николаевич решил проехаться до круглосуточноработающего гастронома и купить Ирине к завтраку что-нибудь необычное. Все продуктыони купили еще вчера, но можно же, наверное, что-нибудь найти такое, чтобы былосразу понятно: это только для нее, это маленький подарок, знак внимания,доброго расположения. Уже надев ботинки и натягивая куртку, Березин вдругспросил сам себя: с чего это вдруг ты решил оказать ей знак внимания ирасположения? Что с тобой, Березин? С какой это стати? Зачем? Возьми себя вруки, не надо никуда ехать, что ты себе напридумывал? Кто она такая, чтобы всемь утра ехать в гастроном и искать ей пирожное к завтраку? Ты совсем очумелот своих предвыборных страстей?

Он нерешительно взялся за «молнию», чтобы расстегнуть курткуи начать раздеваться, но подумал, что если он останется дома, то снова будетмучительно ждать, пока проснется жена и можно будет хоть чем-нибудь «забить»медленно тянущееся время. Включить телевизор, например, или радио, или хоть сИрой поговорить. Позже, часам к одиннадцати, он поедет в штаб-квартиру своейпартии и там уже будет сидеть сутки или двое, пока не станут известныокончательные результаты выборов. Но пока впереди еще три-четыре часа, которыенадо как-то прожить. Да, в конце-то концов, он же не для Ирины едет за этимдурацким пирожным, а для себя самого, чтобы чем-то заняться, отвлечься, убитьвремя.

Березин решительно вышел из квартиры, осторожно, стараясь,чтобы замок щелкнул как можно тише, запер дверь и спустился на улицу.

Когда через сорок минут он вошел в квартиру, то первое, чтоон услышал, было жужжание кофемолки. Она не боялась разбудить Березина: спальнянаходилась далеко от кухни. Сергей Николаевич, не раздеваясь, заглянул в кухню.Ирина стояла полностью одетая, в длинной юбке, которой он еще не видел, и встрогой, с глухим воротом блузке, держа в руке надрывающуюся от натугикофемолку.

– Доброе утро! – весело поздоровался он.

– Сережа? – изумленно протянула она. – Я былауверена, что ты еще спишь. Ты что, дома не ночевал?

– Обижаешь, красавица, – ответил Березин сшутливой укоризной. – Я ночевал дома, но вскочил в шесть утра и помчался искатьдля тебя пирожные к завтраку. Поскольку мы с тобой, как два троглодита, вчерасожрали все твои восхитительные ватрушки и на утро не осталось ничего вкусного,я решил сделать тебе маленький кондитерский подарок. Тем более что я сегодняуйду и совершенно непонятно, когда вернусь, поэтому пусть у тебя останется впамять обо мне вот это.

Он поставил на стол перед Ириной огромную наряднуюквадратную коробку, театральным жестом снял крышку, и ее взору предсталовеликое разнообразие пирожных – заварных, песочных, слоеных, маленьких ибольших, с масляным и белковым кремом, с ромовой и коньячной пропиткой. Онаподняла на Березина глаза, которые вмиг стали почему-то странно темными иблестящими.

– Это мне? – спросила она дрогнувшимголосом. – Ты не обманываешь? Это не для гостей, которых ты ждешь?