Ирина слушала его и одновременно вынимала из холодильникакастрюльку с супом, мисочку с салатом, масленку, банку со сметаной, резала хлеби выкладывала его красивой горкой на плоскую плетеную тарелочку. Она включилаплиту, чтобы разогреть суп, достала большой расписной поднос, составила на негочистые тарелки и приборы, бутылку с минеральной водой и стаканы, хлеб, масло,сметану, салат. Когда Березин умолк, она негромко сказала:

– Ты можешь на меня положиться, Сережа. Я – существодостаточно разумное и не собираюсь тебя подводить. И я даю тебе слово, что еслизахочу уйти от тебя, то у тебя будет по меньшей мере полгода на то, чтобысделать все тихо и к обоюдному удовольствию. Если я почувствую, что жизнь стобой делается для меня невыносимой, то еще полгода я точно смогу вытерпеть. Ато и больше. Я терпеливая, Сережа. Если бы ты знал, через что мне приходилосьпройти в моей прошлой жизни, если бы ты знал, какие вещи мне приходилосьтерпеть, ты бы не сомневался в моих словах. Даю тебе слово, что никогда ничегоне сделаю тайком от тебя, у тебя за спиной или тебе во вред. И давай покончим сэтой темой. Помоги мне, пожалуйста, накрыть ужин в комнате.

У Березина почти что слезы навернулись на глаза. Боже мой,как она похожа на ТУ Ирину! Одно лицо. Такие же глаза, те же губы, такой женос. И волосы. И руки. И рост. И в то же время как они не похожи. ТА быланепредсказуемой, непрогнозируемой, вспыльчивой, взрывной. Она могла дать слово,уже в этот момент совершенно точно зная, что ни за что не будет его держать,более того, давая слово, она уже обдумывала, как бы поскорее и половчее егонарушить. Она постоянно лгала, нагло глядя в глаза и невинно улыбаясь. Онаобещала не напиваться перед ответственными мероприятиями, перед визитами,которые наносили они сами или которые наносились им, и появлялась пьяная дополной невменяемости. «Ну что ты, котик, – капризно надувала онанакрашенные губки. – Ты понюхай, от меня же не пахнет, я совершеннотрезвая». Запаха действительно не было, и первые два-три раза Березин на этуудочку попался, только потом сообразив, что она принимает наркотики. С нейникогда ничего нельзя было знать наверняка, она могла в любой момент подвести,обмануть, подставить, нанести удар исподтишка, ляпнуть чудовищную глупость вприсутствии посторонних и потом долго хохотать, глядя на растерянное лицоБерезина и видя злорадство в глазах окружающих. ТА Ирина была адом, сущим адом,проклятием, карой. А ЭТА? Неужели и вправду она совсем другая, неужели онадействительно нормальная спокойная женщина, ну пусть с сомнительным прошлым, нос нормальными мозгами и нормальным характером? Женщина, с которой не нужно всевремя быть начеку, постоянно ожидая неприятностей, каверз, а то и откровенныхгадостей и подлостей. Женщина, которая с удовольствием сидит дома, варит емуобеды, в свободное время читает или смотрит телевизор, женщина, которую нетянет «на волю, в пампасы», к мужикам, к выпивке, к громким пьяным компаниям ивеселым гульбищам, к опасным любовным приключениям и грязному поспешномуподзаборному траханью.

Внезапно ему захотелось сделать ей что-нибудь приятное. Онвспомнил, с каким недоумением Ирина восприняла его требование накрывать обеды иужины в комнате. Сама она не любит находиться в комнате, почти все времяпроводит на кухне, если не готовит и не моет посуду, то читает или смотриттелевизор, но именно на кухне. Наверное, она так привыкла, ей так нравится,решил Березин.

– Давай поужинаем здесь, – предложил он. –Здесь так уютно, зачем таскать все это туда-сюда.

Она обрадовалась так явно, что Березин не сдержал улыбки, итут же принялась составлять все с подноса на стол. Суп закипел, Ирина поставилаватрушки в духовку, чтобы немного подогрелись, и стала раскладывать салат потарелкам.

– Ирочка, ты, между прочим, прекрасно готовишь, –заметил Сергей Николаевич, приканчивая грибной суп со сметаной. – Где тыэтому научилась?

– У меня обучение было теоретическое, – засмеяласьИрина. – Только здесь, у тебя, я получила возможность практиковаться. Нотеоретическую часть, видимо, усвоила хорошо.

– Я что-то не очень понял. Там супчику не осталось?

– Сейчас налью.

Она встала, чтобы налить ему еще супу.

– Я очень рада, что тебе нравится, как я готовлю. Я всевремя боюсь тебе не угодить.

– Глупости, – мотнул головой Березин. – Мнеочень легко угодить, я весьма неприхотлив в еде. Так что ты говорила насчеттеории?

– Пока я жила с мамой и бабушкой, меня, естественно, накухню не пускали. Мол, пусть девочка учится хорошо, а хозяйством заняться ещеуспеет. Когда мама умерла, бабушка вообще всю домашнюю работу на себя взяла.Она никогда не говорила об этом, но я думаю, она очень боялась, что я ее брошу,а ведь у нее, кроме меня, никого на этом свете не осталось, мама была ееединственным ребенком, а моего отца бабуля даже в глаза не видела, он какой-тосовсем случайный был. Ну вот, и она решила сделать так, чтобы стать для менясовершенно необходимой и незаменимой. Она даже чашку сполоснуть мне непозволяла, чтобы я, не дай бог, маникюр не повредила. Конечно, я тогда совсемдурой была, шестнадцать лет, одни парни на уме да развлечения, школу кое-какзакончила и до смерти рада была, что бабуля меня не заставляет ничего делать. Ссемнадцати я уже у Рината работала, мне же нужно было как-то объяснить бабушке,почему я дома не ночую, наврала, что поступила в институт и мне дали место вобщежитии. Чтобы все было правдоподобно, институт выбрала дальний, аж вДолгопрудном, а мы с бабушкой на самом юге Москвы жили, в Южном Бутове, тамдаже городской застройки не было, только индивидуальные домишки-развалюхи,которые от деревни остались. Поэтому она, конечно, не удивилась, что япоселилась в общежитии. Мне из Южного Бутова до Долгопрудного часа тридобираться пришлось бы, если не больше. Потом и бабушка умерла. Слава богу, онатак и не узнала, в какую дрянь превратилась ее любимая внучка. Но суть не втом, конечно. Просто, пока у меня еще был дом и возможности, мне ничего нехотелось делать, я все на бабку спихнула. А потом, когда повзрослела, мне такзахотелось иметь свою семью, свой дом, свою кухню – ты представить себе неможешь. Но было уже поздно. Ринат меня заарканил накрепко, график работычудовищный, мы продыху не знали. Если мне удавалось добраться до своей хаты, явалилась спать без задних ног. Потом Бутово стали застраивать, хатку нашуснесли, мне дали квартиру, а толку-то? Все равно я в нее приезжала толькопоспать немного и дух перевести, помыться, переодеться – и назад, к Ринату. Ивот я начала читать кулинарные книги. Я их покупала, коллекционировала,обменивалась ими, искала редкие и старинные. У меня их много. Я читала описаниекакого-нибудь блюда и представляла себе, как стою на своей собственной кухне ввышитом красивом фартуке и готовлю его для любимого мужа и детей. Некоторыеженщины так романы читают: уткнутся глазами в страницу и видят на месте героинисебя. А я кулинарные книги читала и млела от восторга. Глупая я, да?

Березин протянул руку через стол и ласково погладил ее пощеке.