Прибежали сиделки.

– Что принести? – спросила одна из них у врача.

– Реанимационный набор, – ответил он.

Я проснулась и услышала быстрый, негромкий гул – это билось сердечко моего ребенка на фетальном мониторе. Такой чудесный звук. Он напомнил мне шум прыгалки, когда она пролетает по воздуху тебе под ноги, но не задевает землю. Раз, два и три…

Сначала я не могла сообразить, где нахожусь, потом открыла глаза и обнаружила на своем лице кислородную маску. К руке шла трубочка капельницы. Я повернула голову и увидела сосуд с прозрачной жидкостью, из которого шла трубка. Хорошо бы это не повредило ребенку.

У меня болело в груди, голова кружилась, но звуки размеренного сердцебиения моей малышки стали огромным утешением. Они означали, что у нее все о’кей. Но что я тут делаю?

Я стала шарить возле себя, отыскивая кнопку вызова сиделки. При этом думала – вдруг я мало ела, пока лежала без сознания? Вдруг у меня началось обезвоживание организма?

Отыскав наконец кнопку, я надавила на нее большим пальцем. Прибежала сиделка.

– О, ты проснулась. – Она посмотрела на ленту кардиограммы. – Ты нас страшно напугала.

– Правда? – Я говорила в кислородную маску, и мой голос звучал приглушенно.

– Да. – Она встретилась со мной взглядом. – У тебя есть кто-нибудь, кому мы можем позвонить? Кто-то из близких?

Я обвела глазами палату и пыталась хоть что-то понять. Я действительно не понимала, что происходит.

– Это реанимация? – спросила я. – Что со мной было?

Сиделка продолжала проверять все мониторы.

– Ты находишься в отделении интенсивной терапии. Сейчас я позову доктора. Он ответит на твои вопросы.

Она оставила меня одну, и я ждала, как мне показалось, целую вечность, но скорее всего минут десять.

Наконец вошел доктор, немолодой коренастый мужчина с редеющими волосами и в очках без оправы. Он взял в руки мою историю болезни, лежавшую в изножье койки, и кратко проглядел. Потом поднял глаза на меня.

– Привет, Надия, – проговорил он, склонив голову набок. – С возвращением тебя!

– Я куда-то уходила?

– Да уж, уходила. – Он прошел вдоль моей койки и стал рассматривать кардиограмму. – Но нам удалось вернуть тебя назад.

Я вытаращила глаза и ничего не понимала.

– Когда ты вошла в приемный покой, у тебя произошла остановка сердца, – сказал он. – Теперь мы пытаемся выяснить причину, и я хочу задать тебе несколько вопросов.

Я опять вытаращила глаза, а на кардиомониторе участились сигналы. Я попыталась сесть.

– Не волнуйся и лежи спокойно, – сказал доктор и легонько толкнул меня, чтобы я не поднималась с подушки. – Ты не поможешь ни себе, ни своему ребенку, если будешь дергаться.

– А с моим ребенком все в порядке? – спросила я с надеждой.

– Твой ребенок не пострадал, – ответил он. – Мы вернули тебя к жизни меньше чем за минуту; рядом с тобой были акушеры. Ты и сейчас находишься под их наблюдением. – Он снова вернулся к кардиограмме. – Теперь давай поглядим, что мы можем выяснить. – Он наклонил голову и посмотрел на меня поверх очков. – У тебя были проблемы с сердцем?

– Нет, – ответила я, но тут же спохватилась. – Постойте, я родилась с дырой в сердце. Но она закрылась, когда мне было три или четыре года. С тех пор у меня не возникало никаких проблем. Я проверялась.

Он записал мои слова.

– Ты куришь?

– Раньше. Бросила в прошлом году.

– Сколько лет ты курила?

– С пятнадцати лет, – ответила я, – значит… двенадцать.

– В семье были заболевания сердца?

– Не знаю. Меня удочерили, и я никогда не видела своих родственников. – Я помолчала. – Разве только мою сестру-близняшку. Она живет в штате Мэн. Но она никогда не говорила о проблемах с сердцем.

Он кивнул.

– А как насчет наркотиков. Кокаин, мет…?

– Боже, о чем вы говорите? – воскликнула я. – У меня беременность! Я принимала фолиевую кислоту, вот и все.

Он выставил ладонь и сердито глянул на меня поверх очков.

– Что я тебе сказал? Нельзя волноваться.

Я сжала зубы, чтобы сдерживаться, потому что он внезапно стал меня раздражать своим обращением.

– Как вы чувствовали себя в последнее время? – спросил доктор, переходя на «вы».

– Не блестяще, – сообщила я. – В последние несколько недель я прибаливала.

– Опишите симптомы.

Я рассказала про больное горло, заложенный нос и жестокий бронхит.

– Я думала, что у меня пневмония. Мой доктор, когда я приехала к нему, сказал, что все пройдет само собой. Потом я стала задыхаться и чувствовать постоянную усталость. С трудом поднималась по лестнице.

– Трудно было дышать по ночам?

– Да. Поэтому я и приехала сюда.

Пока я рассказывала, он быстро записывал это в мою карту. Фоном нашей беседы был постоянный звук сердцебиения моей малышки на фетальном мониторе.

– У вас отекали ноги или руки? Вы замечали это? – спросил он.

– Да, ноги отекали, но ведь я беременная, так что я не придавала этому значения. – Внезапно я сообразила, что не знаю, как зовут этого человека. – А вы кто?

Он посмотрел на меня.

– Кардиолог. Доктор Вогн.

– Рада познакомиться, – пробормотала я.

– Взаимно. – Он записал в мою карту что-то еще и закрыл ее.

Я все еще не могла оправиться от шока и в глубине души надеялась, что это какая-то ошибка.

– Что все это означает?

– Пока еще не знаю наверняка, – сказал доктор, – но могу сказать то, что мы знаем на данный момент. Мы сначала откачали жидкость из ваших легких, чтобы вы могли дышать, потом сделали эхокардиограмму, то есть УЗИ сердца. Она показала, что ваше сердце функционирует только на двадцать пять процентов.

– Боже!

– При допустимой норме около шестидесяти процентов, – продолжал он. – Судя по тому, что вы мне сейчас рассказали, скорее всего у вас болезнь под названием миокардит.

– Что это? – нахмурясь, спросила я.

– Воспалительный процесс в сердечной мышце. Наиболее частая причина – вирус гриппа. У большинства людей заболевание проходит без осложнений, но иногда оно поражает сердце.

– У меня закупорены артерии? – спросила я.

– Нет, проблема не в этом. Не в том, что вы ели много картофельных чипсов или ленились и избегали физических нагрузок. Боюсь, что вам просто не повезло.