Мама дергается, как будто я швырнул ей в лицо бейсбольный мяч.

– Я тебе ничего не обещала.

– Обещала. Вчера вечером, перед тем, как лечь спать, я попросил тебя забрать Люси и приготовить ужин, так как у меня была поздняя тренировка.

– Тебя, должно быть, подводит память, потому что я бы такого не забыла.

Мышцы на моей шее напрягаются.

– Я вошел в твою комнату вчера в десять вечера и сказал…

– Хватит! – кричит она – Я не хочу ничего слышать! Я бы запомнила, ты ошибаешься. И вообще, все это не имеет никакого отношения к реальной проблеме. Как ты мог отказаться работать с Сильвией? Ты хоть представляешь, за сколько ниточек мне пришлось потянуть, чтобы перевести тебя в этот класс английского? Представляешь, сколько времени я потратила?

Мое зрение затуманивается, а пульс стучит в ушах, но я молчу, потому что неважно, что я скажу. Мое мнение никогда не имело значения.

– И теперь я выгляжу как дура, а ты рискуешь своей успеваемостью и карьерой пловца, чтобы доказать свою правоту?

Мигель.

Сильвия.

=Мама.

Люси.

Папа.

– И какой же в этом смысл, Сойер? Я не понимаю, почему ты так поступаешь с собой. Почему так поступаешь со мной?

Выпускная работа.

Плавание.

Я не ошибаюсь, меня не подводит память.

=Голова гудит.

Вероника.

Школа.

=Ладони становятся липкими.

Встречи анонимных алкоголиков.

=Не могу дышать.

– Объясни мне, что именно ты пытаешься доказать, решив сделать этот проект с самой странной девочкой в школе!

– Странной? – переспрашиваю я.

– Сильвия рассказала Ханне об этой девушке: что она делает странные вещи, странно одевается и тусуется с этим маргиналом Джесси Лахлином и тем хиппи Назаретом, который на прошлой неделе остановил движение из-за кошки. Они неудачники, Сойер, даже сумасшедшие, и я не позволю тебе стать одним из них!

– Эта неудачница – девушка, которая живет наверху и скрывает от своего отца, нашего домовладельца, тот факт, что твой чек отклонили. Она обналичивала его и знает, что у нас не было денег. И она согласилась дать нам тогда отсрочку. Так что я бы дважды подумал, прежде чем так говорить о Веронике, потому что именно благодаря ей у нас есть крыша над головой. И как насчет того, чтобы вспомнить себя валяющейся у двери, прежде чем снова входить и кричать на меня.

Я выдергиваю ключи из кармана, и, когда прохожу мимо мамы, она пытается остановить меня, схватив за плечо, но ей меня не нагнать, да и плевал я.

– Сойер, – зовет она, следуя за мной, но я быстро захлопываю дверцу своей машины. Завожу двигатель, и шины визжат, когда я слишком быстро сдаю назад, а затем срываюсь с места.

Я поворачиваю слишком быстро.

Я знаю, о чем просил маму.

=Я знаю, что слышал.

Я знаю, что не отвечаю за все.

Она ошибается.

=Выжимаю сто тридцать на шоссе.

Я уезжаю из города.

=К прыжку.

К обрыву.

=К смерти.

* * *

Мы с Сильвией на мгновение встречаемся взглядами в коридоре, рядом с кабинетом английского. Она все еще злится на меня, а я – на нее. Ненавижу это, но не знаю, как все исправить. Она одна из моих лучших друзей, но это не дает ей право злиться на меня потому, что я не согласен с планом мамы. Я рад, что на английском нам приходится сидеть со своими группами. Это позволяет нам с Сильвией хоть на одном уроке избегать друг друга, не прикладывая к этому усилий.

– Она злится, – говорит Мигель, подходя ко мне, и Сильвия входит в класс.

– Думаешь? – сарказм на полную.

– Она чувствует себя так, словно ты ее предал.

Как и я.

– Мне не следовало бы вмешиваться, но разве ты не думаешь, что вы слишком долго дружите, чтобы сейчас вести себя так?

Я поворачиваюсь к нему.

– Значит, я должен попросить прощения? Честно говоря, не знаю, что я сделал не так.

Мигель встает передо мной, отрезая путь к классу.

– Я согласен. Но ты выбрал другого партнера. Это не задело мои чувства, но ее точно ранило. Она расценивает это не просто как смену проекта, она считает, что ты променял вашу дружбу на дружбу с Вероникой. Я не понимаю, почему Сильвия расстроена, но спрошу вот что: почему ты хочешь обидеть Сильвию из-за этой странной девушки? Вместо той, с кем ты дружишь с тех пор, как переехал сюда, выбираешь этого фрика, которая наверняка может перерезать тебе горло посреди ночи.

– Она не странная, – говорю я и слышу гнев в своем голосе. – Не говори так о ней.

Лицо Мигеля искажается, когда он отходит в сторону, пропуская меня в класс.

– Ты проиграл весь спор после этого аргумента.

Моя голова опускается, когда я вхожу. Вероника одета в белое разорванное платье феи, на ее спине крылья, а на лице, одежде и теле – пятна бутафорской крови. Вчера вечером она написала мне, что сегодня Хеллоуин, хотя на дворе сентябрь, и велела принарядиться. Я отклонил это предложение, но согласился привести Люси отведать хеллоуинских сладостей.

Весь класс пристально смотрит на нее, шепчется и говорит во весь голос так, чтобы она слышала. Это неправильно, но Вероника год за годом делает из себя легкую мишень. Я не понимаю, почему она сама усложняет себе жизнь.

Сильвия все еще смотрит на меня, как будто я должен что-то сказать. Мы были друзьями с тех пор, как я переехала сюда, но дружба должна работать в обоих направлениях. Не только я всегда должен отдавать. В какой-то момент мне тоже хотелось бы начать принимать.

Сильвия сдувается, когда я прохожу мимо нее. Чего она не понимает, так это того, что мне тоже больно, но она хоть раз должна встать на мою сторону. Но только не с мамой.

Я падаю на свое место, и Вероника оценивающе смотрит на меня.

– Без костюма?

– Сегодня не Хеллоуин.

– Но ведь это и есть волшебство. Кто-то другой сказал тебе, что сегодня не Хеллоуин, и ты решил в это поверить.

Я тупо смотрю на нее, и она задумчиво смотрит на меня в ответ.

– И кто ты? – в конце концов спрашиваю я.

– Фея.