излучало ярость, неприязнь ко мне. Война, началась необычная война. Какую гадость ждать от Люськи дальше? И я пустил за ней разведку — мышонка-призрака.

Ведьма безвозвратно разрушила настрой. Пришлось отложить литературу и топать домой.

Еще за дверью услышал настойчивый звонок. Он упрямо буравил пространство, пока открывал дверь, подошел к телефону.

— Алло.

— Петя, привет, — пищал в трубке бойкий голос сокурсника.

— Привет, Андрей, — ответил без особого энтузиазма.

«Зачем он названивает? Мы давно разные, совсем разошлись. Может, снова разболелась печень?»

— Что, снова пил? — проверил догадку. — Бочок болит?

— Угу, — согласился он. — Жизнь заставила.

— Так уж и заставила? Схватила за грудки и влила в глотку?

— Не ехидничай! Ты, Петя, не живешь… Что знаешь о жизни? Едва не вся зарплата уходит за квартиру. Да разве у инженера, может быть зарплата? Пошел бы ко мне в ларек торговать, а за твои экстрасенсорные таланты деньги вообще можно грести лопатой…

Трубка зудела, но пустой треп летел мимо ушей.

«Неблагодарное дело вспоминать уроки Лысой Горы, — размышлял под монотонное бормотание трубки. — Лечить их бессмысленно. Хапать деньги на магии — уподобиться алкашу и рвачу Андрею. Кругом одни «Андреи». Колбасный мир, колбасная любовь, надежды и мечты. Тесно, тесно в зловонной кишке. Оболочка — мир? Я сам — вселенная? Или истина немного в стороне? Святые не плакались на среду, на свое окружение, крепли духом наперекор ей, а статистика утверждает наоборот, что граждане лепятся средой. Все логично, все правы, но я уверен — люди куют среду, а кишка-среда формирует лишь серость, безликий колбасный фарш. Окружение гонит нас в шкурку, а мы можем рвать бреши изнутри в уготованной судьбе. Много дырочек — вывалится фарш, разрушится неизбежность колбасных судеб».

— Петя, Петя! — надрывался Андрей. — Ты, меня слышишь?

— Что-то с телефоном, — пришлось солгать. — Сейчас соединяет нормально… Бок вылечу, но не сейчас — занят… Через пару дней…

— А посидеть за бутылочкой, вспомнить былое с девочками? Весьма доступны, без притязаний и красивы… О расходах не беспокойся, все оплачено.

— Я же говорил: занят.

— Девочки — картинки.

— Картинки — хорошо, да остальное люблю наоборот. Недоступных, требовательных, гордых. Пустышкам цена — грош.

— Вот и будешь бобылем. Твоей мечты в природе нет! Ладно… Звякну через пару дней. Пока.

— Пока.

Специально для серых времен припас несколько бутылок старого молдавского вина. С ним плачусь о былом, лью горечь души — вот и легчает. По крайней мере, раньше легчало.

Вино 64 года… Страсти, перебродившие в душистый напиток.

У нас так много общего. Я тоже «урожая» 64 года. Как и у вина, прошло время неустойчивого цвета и вкуса. Крошечными глотками смакую 64 год, тщетно выискивая в гамме вкусовых отголосков прошлого свое рождение, мать, отца и их гибель. Терпкий 64 год. Терпкий до оскомины, совсем не сладкий, но до дна приклеивший уста к бокалу. Вдыхаю с глотками-крохами кипение года. Терпкого, до слез терпкого времени. Оно заполнило до краев и потекло по щекам, незабываемое, неизвестное время.

Ностальгические грезы прервал мышонок. Призраки усталости не знают, но он мастерски разыгрывал одышку, упадок сил.

— Я шмыгнул за ней в «Линкольн», — докладывал маленький разведчик. — Ведьма крикнула: на Лысую Гору. По дороге созвонилась с подругами (в машине телефон), и они собрались сразу, по приезду, у нее дома.

— Не на мельнице?

— Нет, дома. И сразу решили вернуть тебе мой облик или просто погубить. Только одна возражала, твоя хозяйка.

— А о Васе говорили?

— Нет, ни слова.

— Значит, не догадались, что мы оба их облапошили. Беги к нему, предупреди.

Мышонок весело крутанул хвостиком и дробной рысью проскользнул сквозь двери.

Со дня «воскрешения» я привязался к мышонку. Он получился сообразительным и тоже тянулся ко мне. Впрочем, мышонок лепился именно таким. Кого же ему любить, как не своего создателя?

Мышонок убежал, и вернулись тревоги, размышления о планах ведьм. Стоит ли так панически, словно утопающий за соломинку, хвататься за человечье обличье? Мой бестелесный мышонок счастлив. Я сбежал от балыков, икры, шампанского Лысой Горы и стал счастливее. Отказ от материального не лишает счастья и смысла существования. Хотя, это лишь теория, а практика цепко держится за тело.

Новый звонок заставил вздрогнуть. «Что-то я сегодня нарасхват».

— Алло… Это ты, Вася? Мышонок у тебя?

— У меня. Странные вещи говорит.

— Скорее страшные. Ведьма нашла меня… Наверно чисто случайно, в библиотеке… Искал литературу по экстрасенсорике, магии, судам над ведьмами. Возможно и Люська за тем же пришла? Да, Люська… О тебе не знают. Так что не высовывайся, страхуй со стороны… Будь начеку. Связь мышонком… Отправь его назад. Пока.

Вася предупрежден. С ним, как в связке — надежнее. Мы не зря отдали годы Лысой Горе, не напрасно учились ворожить. Так что рано радуетесь, ведьмы!

Мы крепки, да и ведьмы не лыком шиты. Они не откладывают дел на будущее, значит, скоро ударят. Возможно, ночью (любимое время нечисти). Предусмотрительно стал укреплять «бастионы»: окропил квартиру святой водой; окурил полынью, под заговоры и молитвы; протер иконы; кровать обрисовал магическим кругом и лег спать.

Уставшее тело быстро провалилось в сон. Взбудораженное подсознание строило ужасные рожи, кошмарные предчувствия ворочали с бока на бок. Когда увидел проскальзывающую в щели нечисть, думал, что еще сплю. Слишком уж сплелись кошмары сна с реальностью.

Толпа позеленевших от жажды упырей, сдуру, рвали друг у друга бутыль со святой водой и мгновенно ею травились. Их корчилось в конвульсиях с десяток, пока безмозглое отродье разобралось, определило отраву. Многие, словно ошпаренные, отскакивали от икон в стороны. Но те, что покрепче, только презрительно усмехались, сплевывали розоватую кашицу на пол и голодно цокали, причмокивали, всасывали воздух. Искали упорно, но слепо проходили мимо запертого молитвой пространства кровати. Наконец вычислили, где я, окружили кровать, стали давить и скрести когтистыми пальцами незримую стену. Защитное поле колебалось, упруго прогибалось, но пока держало.

Один из упырей прямо перед носом распахнул пасть. Желтые клыки безрезультатно вгрызались в преграду. Правда, не так уж безрезультатно, ибо мурашки пробежались по спине, зашевелились на голове волосы.

Нечисть лезла и лезла, карабкалась по спинам других душегубов и, наконец, совсем облепила расплющенными о преграду поросячьими пятаками. Магическое поле медленно-медленно, но поплыло ко мне. Улюлюканье, восторженный визг кровопийц достигли апогея. Стена морд ползла ко мне. Клыки рвали простынь, голодная слюна гадила кровать.

Тут уж я вскочил на мягкий матрас, зашептал ворожбу, включил всю энергетику на подпитку защиты. Настроился на Васю, и он подключил всю свою магию в помощь. Оскалившийся мир остановился, потихоньку пошел назад. Морды озверели: кричали, ругались, колотили неподатливый