Ариадна бросилась следом.

— Доктор! Наш спор не окончен!

— Для меня окончен, — бросил тот, не оборачиваясь.

— Вы глубоко заблуждаетесь! — резко произнесла она. — Я еще не все сказала, и значит, спор продолжается!

Колин продолжал шагать так быстро, как только был способен, и ей пришлось перейти на бег. Дверь открылась и захлопнулась снова, прямо перед ней. Девушка рванула ее и выбежала в дождливую ночь.

— Доктор!

— Идите спать.

— Я сама знаю, что мне делать.

— Я тоже, так что оставьте меня в покое.

Так и не замедлив шага, Колин пересек двор, хлюпая сапогами по размякшей земле. Ариадна не отставала.

— Ладно, доктор, пусть будет золотая середина. Оба переночуем в конюшне.

Он молча вошел в конюшню, прошагал по проходу между стойлами к последнему, где находился Шареб. Там лежало сено, приготовленное на корм лошади, там и расположился Колин Лорд. Он уселся на охапку душистой травы, вытянул ноги, привалился к стене и закрыл глаза, всем видом показывая, что готов отойти ко сну.

— Вы не сможете проспать так всю ночь, — заметила Ариадна, стоя перед ним, уперев руки в бока, — а если проспите, то завтра не сможете распрямиться.

— Но я не умру, миледи, так что спокойной ночи, — буркнул Колин и отвернулся.

Девушка присела на корточки и коснулась его носа.

— Прошу вас, леди Ариадна! Вы начинаете всерьез раздражать меня!

До сих пор ей не приходилось слышать подобного тона от человека, мягкого в обращении. Это был резкий, суровый окрик, совершенно ошеломивший ее. Дразнящая улыбка застыла на губах девушки, и какое-то время она пребывала в нерешительности — то ли обидеться и немедленно покинуть конюшню, то ли нагрубить в ответ. Но нежелание возвращаться на постоялый двор пересилило.

Здесь пахло сеном и лошадьми, здесь было уютно, тепло и почти совсем темно. Все эти приятные мелочи отсутствовали в комнате с кроватью.

Если Ариадна надеялась услышать извинение за резкость, то она обманулась в ожиданиях. Ее отвергали впервые в жизни, и это тоже было больно. Девушка опустилась на сено и тихонько вздохнула. Так они и сидели рядом, плечо к плечу, нога к ноге, в дюйме друг от друга, и было слишком нелепо теперь уходить.

Ариадна подтянула колени к подбородку, обвила ноги руками и в молчании пыталась справиться с наплывом неприятных эмоций. Наконец это отчасти удалось ей.

— Доктор, поймите… я не могу… не хочу находиться там одна, когда два близких мне существа, единственные во всем мире, спят бог знает где! То есть я хочу сказать, близких потому, что я отвечаю за них… за Шареба и за вас!

— Вы отвечаете за меня? — хмыкнул Колин.

— Да, отвечаю! — с вызовом подтвердила Ариадна.

— Это же надо такое придумать!

Теперь, ко всему прочему, она еще и почувствовала себя маленькой и никому не нужной. Слезы навернулись стремительно и, прежде чем девушка сумела что-нибудь сделать, покатились по щекам, капая на колени. Ариадна сжалась в комок, приказывая себе перестать.

А потом к ней протянулась рука, разжала судорожно сжатые пальцы, и ее маленькая ручка исчезла в широкой ладони.

Девушка замерла, перестав дышать. Рука ее лежала неподвижно, но она ощущала прикосновение большого пальца, который ласково поглаживал ее по открытой ладони.

Движение завораживало и успокаивало, но при этом рождало странную доверчивую беспомощность. Наконец Ариадна оказалась на волосок от того, чтобы привалиться к плечу Колина и всласть выплакаться, и это отрезвило ее, потому что было бы совсем уж недопустимо. Вместо слез она просто вцепилась в руку ветеринара и сидела, казалось, целую вечность, ни о чем не думая, просто слушая шум дождя. Где-то раздалось уютное пение сверчка, далеко в ночи ухала сова, а совсем рядом пофыркивали лошади. У самых дверей едва теплилась масляная плошка. Она была бессильна разогнать мрак в углу, где приютились Колин и Ариадна, но все же давала возможность видеть очертания друг друга. Глаза ветеринара были открыты, но смотрел он не на нее, а перед собой.

— Простите меня, доктор. Я не хотела… не хотела вас раздражать.

— Этого и не случилось, дорогая моя, — негромко откликнулся Колин и пальцы его слегка сжали ее руку. — Я просто хотел заставить вас уйти.

«Дорогая моя». Чувство одиночества развеялось, словно его и не было.

— Спасибо, что назвали меня так, — прошептала девушка с неожиданной застенчивостью.

— Как?

— «Дорогая моя».

— Прошу прощения, — произнес Колин со смешком и закрыл глаза. — Должно быть, я устал сильнее, чем думал.

Мы оба прекрасно знаем, что «дорогая моя» вам ничуть не идет.

— Напрасно стараетесь, доктор. Я знаю, что вы просто меня поддразниваете.

— Хм. — Он улыбнулся, не открывая глаз. — Тем не менее я и в самом деле ужасно устал. Будьте так добры, уходите и дайте мне возможность отдохнуть.

— А если я просто помолчу?

— Тогда мир перевернется.

— Правда? Может, заключим пари?

— Не интересно, потому что результат известен заранее.

Впрочем, можем попробовать.

Колин завозился, поудобнее устраивая больную ногу.

Ариадна вдруг вспомнила снисходительное замечание служанки. Калека. Острое чувство неприязни вновь охватило ее, и она прокляла свое хорошее воспитание, которым раньше так гордилась. Будь она и впрямь младшим братом, под которого рядилась, непременно дала бы нахалке оплеуху.

— Больно, доктор? — встревоженно спросила она.

— Я говорил, что молчание — не ваше сильное место.

— Ответьте на этот вопрос, и я обещаю впредь молчать.

Послышался новый смешок. Колин помолчал, сидя с закрытыми глазами.

— С ногой все в порядке настолько, насколько это возможно в дождливую погоду. Если уж вам так интересно, у меня дьявольски ломит плечи и спину.

— Это из-за Шареба?

— Из-за чего же еще?

Ариадна тоже помолчала, глядя в темноту. Рука ее все еще оставалась в ладони ветеринара. Постепенно мысли ее перекочевали к этой ладони и заметным бугоркам мозолей на ней. О чем думал в этот момент Колин Лорд? Может быть, тоже осмысливал свои ощущения от того, что они вот так держатся за руки…

— Сочувствую вам, доктор.

— Это ни к чему.

— Но ведь вас измучила моя лошадь, так что я отвечаю за последствия. Конечно, хорошо уже и то, что Шареб вообще нас вез все это время. Не надо забывать, как это было неприятно для него. Странно, что он вообще снизошел до того, чтобы тянуть экипаж… Впрочем, я уже говорила, что вы творите с животными настоящие чудеса Ведь это так?