Убраться подальше от нее!

«Вы красивый мужчина, доктор».

Колин потер глаза, потом ладонью смахнул остатки влаги с лица.

Разумеется, не может быть и речи о бегстве. Это значило бы нарушить слово, данное Ариадне, а он привык свое слово держать. В конце концов он не слабак и выдержит несколько дней. Теперь, когда он разобрался со своими чувствами и с тем, что их породило, справиться с безумием будет легче. Это непросто, но никто еще не умирал от страсти к женщине. Он доставит Ариадну в Бернем, вернется в Лондон — и с этой историей будет покончено.

Иначе и быть не может.

Оглядевшись, Колин заметил, что идет по какой-то размякшей от дождя тропинке. Вокруг были поля, разделенные изгородями с аккуратными калитками, и кое-где паслись небольшие стада овец и коров. Штурвал к тому времени устал и не спеша трусил за хозяином, весьма довольный столь продолжительной прогулкой.

Решение было принято. Надо только держаться на почтительном расстоянии от Ариадны и не поддаваться на ее провокации. Надо смотреть на все проще и не мучиться из-за юной сирены.

Когда Колин вернулся на постоялый двор, его обитатели уже успели проснуться. Дворовая собака залаяла, предупреждая о его приближении задолго до того, как он поднялся на пригорок, откуда была видна крыша. По двору ходили, собираясь в дорогу, проезжие, Мэг доставала воду из колодца, из трубы курился дымок. Он казался темным на фоне однотонно-серого неба. При мысли о завтраке в животе у Колина забурчало, и он вдруг осознал, какой нагулял аппетит вопреки своим горьким размышлениям.

Ариадны нигде не было видно.

На место отъезжающих уже прибыли новые гости: у конюшни стоял экипаж, запряженный парой серых рысаков, мокрых от дождя. Кучер как раз накручивал хомут на дышло и неодобрительно покосился на Колина, к которому один из серых потянулся мордой. Ветеринар не обратил на экипаж никакого внимания и прошел прямо внутрь строения.

Охапка сена, на которой они с Ариадной провели часть ночи, уже была разложена по кормушкам, в проходе между стойлами сновали люди. Кто-то выводил лошадей, кто-то, наоборот, ставил. В помещении, больше похожем сейчас на растревоженный улей, не осталось и следа романтики.

Колин прошел к стойлу Шареба и сразу заметил, что дверка стойла отворена. Жеребца и след простыл.

Волна тревоги охватила его. Круто развернувшись, он оказался лицом к лицу с Мэг.

— А, вот и вы, мистер Лорд! Ваш братец просил передать, что забирает жеребца на утреннюю прогулку. Ему, дескать, надо ноги размять. Обещал вернуться через час.

— Вот как! — Колин улыбнулся от облегчения. — Спасибо, милая.

Лицо девушки осветилось при этом обращении, и она легонько коснулась его руки.

— Оно и к лучшему, что братишка хоть на час оставил вас в покое. Может, и сами разомнемся немного?

Колин не пришел в восторг от этого предложения, но ему не хотелось обижать Мэг грубым отказом. По правде сказать, утешение с такой красоткой помогло бы остудить его кровь, но он желал другую женщину, поэтому сослался на голод, хотя отказ прозвучал на редкость нелепо.

— Что ж, верно говорят: путь к сердцу мужчины лежит через его желудок, — понимающе усмехнулась служанка. — Ручаюсь, что после завтрака вы будете сговорчивее. Идемте, там уже подают.

Колин последовал за ней к выходу из конюшни, сквозь утреннюю суету (постоялый двор был так выгодно расположен, что большинству ехавших этой дорогой приходилось здесь останавливаться). Пару серых успели выпрячь, и теперь на этом месте стоял верховой мерин гнедой масти, с черной гривой и хвостом. Этим, однако, и ограничивалось его сходство с Шаребом. Был он уже немолод и явно заслуживал лучшего обращения, потому что вид у него был усталый и понурый, а склоненная голова почти касалась земли.

— Привет, друг! — негромко произнес Колин и положил руку на холку мерина.

Пожалуй, только Шареб-эр-рех не тянулся к нему с доверчивым видом. Эта лошадь тут же подняла голову и положила ее ему на плечо. Тяжелый вздох приподнял бока, и ветеринар заметил, что шкура под седлом растерта до крови, а углы рта распухли от жестких рывков за удила. Его отзывчивое сердце тотчас переполнилось состраданием, и он начал поглаживать мерина по спине, словно это могло заживить его раны.

Впрочем, может быть, и могло. Делабер Блейн не раз говорил, что Колину достались руки прирожденного лекаря, одно прикосновение которых снимает боль. Но чудо исцеления бессильно там, где речь идет о человеческой жестокости…

— Эй, вы там! Что вам надо от моей лошади?

Колин оглянулся и увидел спешащего к нему толстяка с побитым оспой лицом. Мэг уже была у двери, но остановилась и повернулась. По всему было видно, что она с нетерпением ожидает скандала. Колин, наоборот, терпеть не мог публичных ссор, поэтому убрал руку.

— Вам не помешало бы помягче обращаться с ним, для вашей же пользы.

— Я и так обхожусь с ним слишком мягко, хоть это вас и не касается! — отрезал толстяк, с ненавистью глядя на мерина. — Да-да, мягко — этот кусок конины годится только на корм собакам. Купил его не за гроши, а вышло, что это мешок с болезнями. Еле плетется! Послезавтра мне надо быть в Норвиче, и что, по-вашему, мне делать? Еще и коновалу теперь плати. Обещал, что осмотрит эту старую развалину, и если окажется, что его еще и лечить надо, клянусь, Продам его на бойню!

— Мистер Лорд! — окликнула Мэг, убедившись, что скандала не будет. — Идемте!

Колин не ответил, не сводя взгляда с мерина. Тот смотрел на него умоляющим взглядом, способным разжалобить камень.

— Зачем вам ждать, пока явится коновал? — спросил он тем же спокойным тоном, чтобы не провоцировать толстяка на новую вспышку. — Я ветеринар и могу помочь.

— Не понял.

— Я ветеринар.

— А что это, черт возьми, такое?

— Доктор для животных, — с легкой улыбкой ответил Колин.

— Скажите! — хмыкнул толстяк. — Доктор он, видите ли!

Небось в университетах обучались? А коновалы тогда на что?

Я не настолько богат, чтобы платить за ваш чертов диплом!

Колин вздохнул и в который раз уже сказал себе, что мир не исправить, как бы того ни хотелось.

— Что ж, дело ваше, пусть будет коновал, но я вам все же дам бесплатную консультацию, сэр. Седло растерло вашей лошади всю спину, потому она еле плетется, как вы только что успели выразиться. Вам когда-нибудь натирали сапоги? Наверняка такое случалось. Представьте себе, каково это, и просто подложите кусок свежевыделанной овчины под седло шерстью вверх, чтобы ссадины скорее зажили. Уверен, это поможет вам оказаться в Норвиче послезавтра.

С этими словами он повернулся и пошел прочь, оставив толстяка таращиться вслед. Мерин издал жалобное, просительное ржание, словно умоляя не уходить. Колин сумел удержаться и не обернулся.