Уверена, что Максвелл не будет возражать.

— Как проехались? — сухо спросил Колин, чтобы сменить тему.

— Проехалась?

— Ну да. Мэг сказала, что вы отправились на верховую прогулку.

Ариадна улыбнулась с совсем иным выражением, вспоминая. Она понятия не имела, каким болезненным эхом отозвались в сознании Колина слова «выйду замуж», так походя брошенные ею. Не знала она и того, как очаровательно выглядит для него в мужском наряде.

— Это было потрясающе, как всегда. Шареб летел как птица и был совершенно счастлив, потому что я вволю накормила его пир… то есть зерном. Ах, смотрите! Облака разошлись! Солнце! Ну вот, теперь можно сказать, что день будет погожий…

Ужасный крик насмерть перепуганного животного донесся снаружи. Колин вскочил со стула так живо, словно его подбросило, и ринулся к двери.

— Господи, что это? — спросила Ариадна, но ответить было уже некому.

Не только ветеринар покинул свой стол. Многие из тех, кто завтракал в зале, побросали салфетки и спешили к выходу, чтобы удовлетворить свое любопытство.

— Что случилось? Режут? Крик был жуткий! — слышалось вокруг.

Колин, однако, выскочил наружу первым. Когда Ариадна, в свою очередь, оказалась у двери, там уже толпились остальные и выход оказался совершенно перекрытым. От нового крика по ее спине прошел холодок. Невозможно было даже определить, что за животное издает эти вопли. Ариадна махнула рукой на приличия и начала толкаться локтями.

Оказавшись наконец во дворе, она ахнула и схватилась за сердце. Гнедой мерин, похожий на Шареба, приплясывал на месте с безумными от ужаса глазами. Хозяин, неприятного вида толстяк, бил его тростью по голове, а сбоку подступал коновал в фартуке, держа нож и ведро. Было ясно, что он метит во вздутую вену лошади.

А ветеринар — ее личный ветеринар! — шагал прямо к месту действия. Расправленные плечи и сжатые кулаки не оставляли сомнений в его намерениях.

— Колин! — окликнула девушка.

Это не произвело на него никакого впечатления. Тогда Ариадна побежала следом, снова и снова окликая его по имени.

Еще несколько быстрых, гневных шагов, на которые, как ей казалось, он был попросту не способен из-за хромоты, — и Колин оказался рядом с действующими лицами развернувшейся драмы.

— Колин, вы не имеете права вмешиваться! — начала Ариадна, хватая его за рукав.

Он попросту стряхнул ее движением руки.

— Прошу прощения, — процедил он сквозь зубы, — но я вынужден вмешаться.

Колин решительно перехватил поводья у тяжело дышащего толстяка, утомленного избиением. Ариадна заметила, что взгляд мерина с надеждой обратился к ветеринару.

— Кто ты такой, дьявол тебя забери? — взревел коновал, здоровенный мужик с ручищами, как лопаты. — Убирайся подобру-поздорову и не мешай делать дело, а то так накостыляю по шее, что надолго запомнишь!

— Нет никакой необходимости делать кровопускание лошади, у которой всего-навсего спина растерта седлом, а рот — удилами, — заговорил Колин тихим, вежливым голосом, в котором слышалась подавленная ярость. — После вашего «лечения» она падет по дороге.

К тому времени вокруг собралась толпа. Никто не вмешивался в спор, но люди переговаривались, обмениваясь мнениями.

— Тебе-то откуда знать, очкарик? Кто ты такой?

— Это мой брат, — сказала Ариадна с гордостью. — У него в Лондоне большая ветеринарная практика. Если он говорит, что кровопускание не нужно, значит, так оно и есть.

— А я говорю, что нужно! Мне ли не знать, я лет двадцать пускаю кровь!

— Оно и видно! — отрезал Колин, потом повернулся к хозяину мерина, который топтался рядом в нерешительности. — Сэр, прошу вас… позвольте мне заняться вашей лошадью. Обещаю, что не возьму с вас ни пенни.

Голос его дрожал от сдерживаемого гнева. Коновал, однако, решил, что перед ним городской слабак, нахальный, но трусливый.

— Этот негодяй ставит под сомнение мой опыт! — обратился он к толпе, бросая ведро в грязную лужу; потом снова повернулся к Колину:

— По-твоему, я не знаю, что делаю?

До чего мы дожили, господа! Честный коновал не может шагу ступить, чтобы какой-нибудь слюнтяй не полез со своими советами!

В предвкушении драки зеваки начали отступать, образуя круг.

— Сейчас он врежет, — сказал один из них, уже успевший подвыпить. — Я давно знаю Джона Бекета, ему только дай кулаками помахать.

— Да брось ты! — возразил его приятель. — Никто не станет бить парня в очках.

— Джон станет, могу поспорить. Может, побьемся об заклад? Ставлю на Джона: он и тяжелее, и кулаки у него не в пример больше.

— Принимаю! — крикнула Ариадна в неожиданном азарте. — Мой брат побьет его! Колин, не позволяй этому мяснику мучить животное!

Ее крик довершил дело. И без того разъяренный, коновал ринулся к мерину с занесенным ножом. Странная и неожиданная перемена произошла с лицом Колина Лорда. Только что оно дышало праведным гневом и вдруг стало бесстрастным. Спокойная уверенность появилась в глазах. Ветеринар заступил коновалу дорогу и нанес ему короткий удар в лицо.

Коновал опрокинулся навзничь и выронил нож, из носа у него хлынула кровь. Колин поправил очки и отвел мерина в сторону.

— Молодец, Колин! — закричала Ариадна, прыгая от возбуждения. — Вы видите? Это мой брат, Колин Лорд, известный ветеринар! Так он расправляется с теми, кто мучает животных!

— Он дал мне прямо в нос! — заревел коновал, поднимаясь и прижимая ладонь к лицу. — Этот мерзавец дал мне по носу!

— И еще раз дам, если вы не оставите свою отвратительную затею, — пригрозил Колин и снова обратился к хозяину мерина:

— Послушайте, я могу купить эту лошадь, если вы не против. Сколько?

— Вообще-то я не собирался…

— Сколько? Двадцать фунтов устроит? На бойне вам не дадут за нее и сотой доли этих денег.

— Он дал мне по носу! — повторял коновал как заведенный.

И вдруг бросился в атаку. Колин нанес своему противнику новый удар, на сей раз сбоку в челюсть. Здоровяк свалился вторично, и притом весьма неудачно — прямо в свежую кучу лошадиного навоза.

Там он и остался.

Толпа заулюлюкала, по обыкновению отдавая все свои симпатии победителю.

— Итак? — обратился Колин к хозяину мерина. — Сколько?

— Двадцать фунтов — и он ваш, — ответил толстяк, на всякий случай отступая.

— Договорились, — с мягкой улыбкой сказал ветеринар.

Шареб-эр-рех совершил великое открытие. Он открыл, что быть привязанным к коляске и трусить за ней, в то время как ее тянет какой-то захудалый старый мерин, — куда хуже, нежели самому тянуть ее. Никто не только не интересовался им, но даже не смотрел на него. Оставалось только подогревать ревность к гнусному ветеринару, вытеснившему его из сердца Ариадны.