— Не затрудняйтесь выбором слов, доктор, так и скажите, что вы не прочь залезть к ней в постель! Сделайте одолжение! Она будет вне себя от радости!

— По-вашему, стоит?

— Нет!

Бровь Колина поднялась еще выше, а усмешка сменилась такой многозначительной дразнящей улыбкой, что Ариадна не знала, злиться ей или смеяться. Наконец она почувствовала, что краснеет, и отвернулась.

— Ну хорошо, хорошо! Я немного приревновала… скорее, просто рассердилась. Эта девица мне с первого взгляда не понравилась. Так и ела вас глазами, хотя не имеет на это права!

— А кто имеет?

— Я по крайней мере плачу вам!

— Да, это совершенно меняет дело. Я принадлежу вам душой и телом.

— Доктор!

— Да?

— Следите за своими манерами!

Колин только засмеялся и принялся растирать влажную шкуру жеребца.

— Я поразмыслил над своим поведением, — сказал он немного погодя с глубоким раскаянием в голосе, — и нахожу его совершенно недопустимым. Обещаю в дальнейшем держать себя в подобающих рамках. Какие будут указания?

Задать овса Шаребу, накормить Штурвала и отужинать с вами? — Тут он не выдержал и улыбнулся, совершенно обезоружив Ариадну. — Это все усталость, миледи. Завтра мы оба будем чувствовать себя гораздо лучше.

— Боже мой, доктор, как вы только меня выносите!

— Мое терпение безгранично, — заверил Колин и галантно предложил ей руку.

Ужин состоял из на удивление аппетитного стейка, пирога с почками, тарелки отменного чеддера, целой миски жареного картофеля и груды зелени и мог бы насытить трех взрослых мужчин. Помня о вкусах своего спутника, Ариадна забрала оба куска пирога в обмен на свою долю картофеля, тем более что эль был подан в изобилии, так что несварение ей не грозило. Правда, на этот раз девушка была осторожнее со спиртным.

На десерт Мэг подала яблочный пудинг и пирожки.

Мысли Ариадны сразу вернулись к Шаребу и к тому, как бы контрабандой пронести ему угощение. Ей было страшно даже подумать, что случится, если жеребец не получит своей обычной порции пирожков и эля на ночь.

В сущности, задача была не такой уж сложной: чего проще — сунуть пирожки в карман куртки, улучив подходящий момент. Колин неторопливо ел. Казалось, он полностью поглощен едой, но, стоило только Ариадне подвинуть пирожок ближе к краю тарелки, поднял голову и усмехнулся.

— Даже не думайте.

— О чем?

— Скормить этот пирожок своей лошади.

Ариадна постаралась изобразить безмерное удивление.

— И как, по-вашему, я могла бы пронести его? Сунув в карман? А сливки на нем? Я бы вся перепачкалась!

Какое-то время Колин с сомнением разглядывал ее, потом отодвинул недоеденный пирожок, третий по счету, и удовлетворенно откинулся на стуле. Ел он, как обычно, в очках, которые теперь снял и протер. Он слишком устал, чтобы препираться.

— Доктор!

Он не без труда оторвал взгляд от скатерти и попытался принять бодрый вид.

— Что, миледи?

— Обычно вы ложитесь раньше, так ведь? — с сочувствием заметила Ариадна, отпив еще немного эля и промокнув рот салфеткой.

— Сказывается ночь без сна и слишком длинный день.

Взгляды их встретились и поспешно разбежались в стороны. Каждый вдруг вспомнил, что наверху ожидает комната, которую им предстоит делить этой ночью. Ни один не решался завести разговор на эту тему, а время между тем шло.

Когда Ариадна наконец нашла в себе мужество поднять взгляд, Колин клевал носом. Его ресницы (поразительно темные для блондина, как и брови) лежали на щеках, осунувшихся от усталости.

— Доктор! — негромко окликнула девушка.

Тот вздрогнул и едва не свалился со стула. Ариадна поднялась.

— Несмотря на то что нам обоим неловко оказаться в такой ситуации…

— Да уж, — буркнул Колин.

— ..нет смысла и дальше откладывать неизбежное. Идемте! Разумеется, мы оба останемся одетыми. Будем по очереди спать на кровати и на стуле, чтобы каждый мог отдохнуть.

Таким образом условности будут соблюдены.

Колин не думал об условностях. Он думал о том, как выглядит его спутница, когда спит, и о том, что вид ее в постели, пусть даже она останется одетой, может оказаться чересчур суровым испытанием для его добродетели. Проклятие, ему предстояло провести наедине с ней целую ночь, наедине не просто в комнате, а в спальне! Но он отчаянно нуждался в отдыхе. Шею и плечи ломило после многих часов с натянутыми вожжами в руках.

Ариадна тем временем направилась к двери. Не оглядываясь, она сделала повелительный жест рукой, уверенная, что за ней последуют, как и пристало тому, кто всю жизнь отдает приказы. И Колин в самом деле подчинился, просто потому, что слишком устал спорить. Он едва мог наступать на больную ногу и неуклюже ковылял следом за своей прекрасной спутницей. К тому времени зал опустел, со столов успели убрать, только хозяйская собака крепко спала у камина, тихонько взлаивая во сне. В тишине был отчетливо слышен каждый звук, в том числе громкий скрип ступенек под ногами.

Комната, снятая Ариадной, находилась в самом конце коридора. Девушка отперла дверь, не без трепета толкнула ее, вошла — и замерла на пороге. Помещение было таким крохотным, что кровать занимала почти все свободное пространство!

Нервно сглотнув, она искоса бросила взгляд на ветеринара. Тот не сводил взгляда с кровати, и можно было видеть, как выступает испарина у него на лбу. Внезапно он сунул руки в карманы и решительно повернулся. Ариадна заступила ему дорогу.

— Вы куда?

— На конюшню. Посплю там.

— Останьтесь тут, а я уйду.

— Это еще что за ерунда? — с усталой иронией спросил Колин. — Дочери графа не годится спать с лошадьми, тогда как ветеринару там самое место.

— Между прочим. Господь наш тоже спал в стойле, да и вообще был там рожден. Что не зазорно Богу, то не опозорит и графскую дочь. Оставайтесь, доктор, и выспитесь в нормальной постели, хотя бы потому, что устали куда больше моего.

— Ну конечно! Чтобы потом всю жизнь со стыдом вспоминать, как леди уступила мне место! Как джентльмен, я не могу пойти на это.

— А я вам приказываю, как ваш наниматель!

— Ваши приказы касаются только моего ремесла, но никак не моих личных поступков и правил. Короче, я буду спать на конюшне, и довольно об этом. Доброй ночи, миледи. Увидимся за завтраком.

Он прошагал мимо Ариадны уверенной походкой, которая, должно быть, стоила ему чудовищных усилий. Девушка оглянулась через плечо. Уютная маленькая комната показалась ей холодной, одинокой и такой огромной, что страшно стало в ней затеряться. Шаги Колина, уже далеко не такие уверенные, еще слышались на лестнице.