– Сколько вы хотите за ваш полоний?

Щербак улыбнулся, показывая редкие крупные зубы. Официанткапринесла еду, расставив все на столике. И бесшумно отошла. Щербак сноваподозвал ее.

– Сакэ, – громко попросил он и, обращаясь уже в своемусобеседнику, пояснил:

– Вы ведь считаете себя борцами с нынешним российскимрежимом. И вам такая грязная бомба очень нужна. Я думаю, что меня и моих друзейустроила бы сумма в пять миллионов.

– Долларов?

– Нет. Фунтов. Это не так много.

– Почти десять миллионов долларов, – разочарованнопроизнес Витовченко, – это не много? Вы думаете, кто-нибудь заплатит завашу радиоактивную гадость такую сумму?

– Заплатят гораздо больше, – радостно подтвердилЩербак, – мы ведь просчитали все варианты. И мы тоже не можем предлагатьнаш товар первому встречному. Его можно продать либо арабам, которые такнеистово борются в американцами, либо нашим радикалам. Остальные простопобояться иметь дело с таким оружием. А наши и ребята этого бородача Усамыбен-Ладена абсолютно отвязные типы. Вы же понимаете, что смертников в Европеили в Америке найти практически невозможно. Нужны идеи, нужны люди под эти идеии всегда нужны фанатики, чтобы умирать за эти идеи. Если мы предложим подобноевещество людям из «Аль-Каиды» они его купят не задумываясь. За любые деньги.Достаточно оставить это вещество где-нибудь на станции метро в Нью-Йорке или вМоскве, и гарантированно погибнут даже не тысячи, а десятки тысяч людей. Можетесебе представить, что начнется тогда в этих городах? Я не говорю о панике, опогибших, о всеобщем смятении. Я говорю только о политике. Режим, которыйдопустил подобную атаку, будет обречен. И все политики, которые не смоглизащитить своих сограждан, тоже будут обречены. А это как раз то, чего выдобиваетесь.

Витовченко ошеломленно молчал. Он вдруг понял в какуюсерьезную игру он пытается вступить. Выхода отсюда не будет. Нужно либорисковать, либо отказываться прямо сейчас, иначе потом будет поздно.

– Вы можете дать мне документы и часть вашего полония дляпроверки? – спросил он после минуты мучительных размышлений.

– Конечно. – Щербак достал из внутреннего карманадовольно пухлую пачку согнутых вместе листов и протянул ее своему собеседнику.Затем достал из другого кармана небольшой стеклянный футляр, положив его настолик. Витовченко испуганно отшатнулся.

– Не беспокойтесь, – сказал Щербак, – это толькодля пробы. Чтобы вы проверили и убедились в искренности наших слов. Пятьмиллионов фунтов стерлингов и через три дня вы получаете остальной товар. Задокументы можете не платить. Это как бесплатное приложение.

Официантка принесла бутылочку сакэ и две небольшие пиалы.Разлила теплую, почти горячую жидкость в эти пиалы и мягко удалилась.

– Нет, – возразил Витовченко, – за них мы заплатимотдельно. Скажем, пять тысяч фунтов. Вы согласны?

– Конечно, согласны. Но эти документы меня не так волнуют,как наша сделка по полонию. На фоне пяти миллионов фунтов пять тысяч – всеголишь одна десятая процента. За нашу сделку. – Щербак попробовал сакэ иудовлетворенно крякнул. Витовченко сделал два глотка.

– Вы уверены, что ваш товар не опасен? – еще разуточнил он, показывая на футляр и не прикасаясь к нему руками.

– Стекло полностью изолирует это вещество, – улыбнулсяЩербак, – или вы думаете, что я похож на самоубийцу? Мне еще хочетсявернуться в Канаду и получить свои деньги. Поэтому я ничем не рискую. Если выоткажетесь, то вернете мне этот футляр. Будет слишком опасно держать его присебе. Но я почему-то уверен, что вы согласитесь.

– Посмотрим. – Витовченко протянул руку. Затем, немногоподумав, взял салфетку, завернул в нее футляр и переложил в свой боковойкарман. Во внутренний карман он убрал документы.

И, подвинув к себе тарелку, начал есть. Японскую еду онлюбил, хотя появлялся в таких ресторанах нечасто. Они были дорогими, и он немог позволить себе подобного расточительства.

– Вы любите суси и сасими? – спросил Щербак.

– Раньше не ел. Сейчас привык. Даже начало нравиться.

– Может, я закажу еще?

– Нет, спасибо. У меня еще много дел. До свидания. Яперезвоню вам, и мы договоримся о встрече через три дня. Думаю, мы сможемпринять ваше предложение.

Витовченко пожал руку своему бывшему знакомому и быстро вышелиз ресторана. «Интересно, – вдруг подумал он, – чем именно яотличаюсь от ничтожества Ланьеля? Тоже побираюсь, тоже выпрашиваю своигонорары, обедаю за чужой счет. А еще презираю Ланьеля, хотя давно нужнопрезирать самого себя».

Он вышел на улицу, обнаружив, что опять идет дождь. А онопять без зонтика. Витовченко пробормотал что-то невнятное и поспешил к станцииметро, которая находилась довольно далеко отсюда. Когда он ушел, Щербакпосмотрел по сторонам и достал телефон. Набрал знакомый номер.

– У нас все в порядке, – доложил он кому-то, –товар я уже передал. Думаю, он согласится. Да, все нормально. До свидания.

Он убрал телефон в карман и продолжил обедать. Он даже неподозревал, что если сейчас подойти и проверить радиоактивность его столика,выяснится, что он получил смертельную дозу радиации. Столик буквально светился.Но Щербак продолжал спокойно обедать. Его не предупредили о наличии реальнойопасности. Наоборот. Его убедили, что никакой опасности нет. И поэтому онпродолжал спокойно обедать.

Большаков уселся в кресло. Оглядел присутствующих.

– Излишне говорить, что все происшедшее здесь не может статьдостоянием чьих-либо ушей, – желчно произнес он.

Все подавленно молчали. Чеботарев, пробормотав какое-торугательство, уселся на стул рядом с Большаковым.

– Я его столько лет знаю, – пробормоталЧеботарев, – лет пятнадцать. Никогда бы не подумал~

– Пусть нам принесут кофе, – предложил Большаков.

Никто не позволил себе спорить. Один из офицеров вышел изкомнаты. Большаков посмотрел на Караева.

– Довольны? – спросил он. – Должен признать, чтовы молодец. Как бы я ни относился к вашему невероятному эксперименту. Вы допоследнего отстаивали свою позицию и оказались правы. Наверное, умениепризнавать свою неправоту признак того, что я еще не совсем безнадежен.

Он немного помолчал и продолжал.

– Теперь нам нужно решать, что делать. Андрей Валентиновичне просто член нашей организации. Он один из руководителей. Кроме того, смеюнапомнить вам, что любые меры в отношении заместителя начальника Академии ФСБвызовут реакцию и со стороны самой ФСБ и со стороны прокуратуры. Если бы этобыл кто-то из наших пенсионеров – Лучинский или Писаренко, – возможно, намбыло бы легче.