Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Большакову было так плохо, что они собирались вызватьврачей. Но Иван Сергеевич настоял, чтобы они не обращали на него внимания,обещая выдержать до конца. Офицеры переглядывались друг с другом. Осталсяпоследний рейс, известный полковнику Писаренко. Путем исключения троихофицеров, агенты которых благополучно добрались до города, можно былопредположить, что «кротом» был именно Писаренко, который дружил с генераломБольшаковым уже больше тридцати лет. Об этом никто пока не решался заявитьвслух. Но все понимали, что четвертый агент почти обречен. И поэтому всеподавленно молчали. Третий наблюдатель поехал за третьим агентом в город, иоставшиеся трое наблюдателей на последней машине отправились в Хитроу, кудадолжен был прилететь в семнадцать часов тридцать пять минут семьсот пятьдесятседьмой «Боинг» из Варшавы.
Руководитель группы наблюдателей доложил, что в пятнадцатьпятьдесят они находились уже в первом терминале Хитроу, где всегда так многолюдей. Отсюда отправлялось большинство самолетов компании «Бритиш айруэйз».Наблюдатели доложили, что самолет из Варшавы иде?? с десятиминутным опозданием.
– Пусть рассредоточатся, – устало посоветовалБольшаков, – их могут заметить.
Это было уже косвенное признание вины Писаренко. Ведьзаметить троих наблюдателей могли только сотрудники спецслужб. Но никто не сталкомментировать слова генерала.
– Может, еще чаю? – спросил Чеботарев.
– Лучше кофе, – ответил Большаков. – Хотя кофе мненельзя. Сердце~
– Тогда всем принесут чай, – решил Чеботарев.
– Спасибо Александр Дмитриевич, – устало поблагодарилего Большаков.
– Пока ничего не ясно, – заметил Чеботарев, – ненужно заранее себя казнить, Иван Сергеевич.
– Уже все ясно, – выдохнул Большаков, – но я всеравно в это не верю. И никогда не поверю.
Наблюдатели сообщили, что самолет сядет в семнадцать сорокпять. Все замерли, ожидая известий об аресте агента. Самолет сел в Хитроу.Теперь оставалось ждать. Пять минут, десять, пятнадцать, двадцать, двадцатьпять, тридцать.
– Его арестовали прямо в самолете, – предположилБольшаков, держась за сердце, – не нужно никого больше ждать.
– Нужно, – возразил Чеботарев. – Извините меня,Иван Сергеевич, но мы обязаны все проверить до конца.
– Я сам поеду сегодня домой к Павлику и сам с нимпоговорю, – мрачно сообщил Большаков, – если это он~ Не верю. Я всеравно не верю.
Прошло еще двадцать минут. Наконец раздался телефонныйзвонок. Один из офицеров выслушав сообщение, повернулся к Караеву.
– В терминале появился отряд сотрудников полиции, –сообщил он. – Наблюдатели докладывают, что там больше десяти офицеров.
– Пусть уезжают, – решил Большаков, – теперь ужевсе ясно.
Он тяжело вздохнул, глядя на Караева. Тот схватил телефон,набрал номер.
– Пусть доложат более подробно, что там происходит, –приказал он.
Большаков взглянул на него, но уже ничего не сказал. Черезминуту, показавшуюся вечностью, прозвонил телефон. Караев взял трубку, выслушалсообщение и неожиданно улыбнулся. – Продолжайте наблюдение, –приказал он.
– Это группа польских болельщиков, они уже в самолетепринялись хулиганить, – сообщил Караев. – Сотрудники полицииарестовали их прямо в терминале. Подобное иногда случается даже в просвещеннойЕвропе. Подождем нашего агента.
– Он не может выйти. Это был последний.
– Посмотрим, – сказал Караев.
Через две минуты раздался еще один телефонный звонок. Инаблюдатели сообщили, что четвертый агент направляется к стоянке такси. В комнатенаступило тяжелое молчание.
– Этого не может быть, – пробормотал один из офицеров,помогавших Караеву.
Большаков поднялся. Перевел дыхание. И неожиданно улыбнулся.
– Значит вы ошиблись, полковник Караев, – сказал онпочти счастливым голосом, – выходит, что вы ошиблись. Все четверо агентовпокинули терминалы и направляются в свои отели. Значит, «крота» среди нашихлюдей нет.
– Он среди них, – упрямо возразил Караев, – мы немогли ошибиться. Возможно, англичане или американцы сумели вычислить нашу игруи придумали свой ход. Или решили арестовать прибывшего «ликвидатора» не ваэропорту. Хотя нигде в мире не оставляют «ликвидаторов» на свободе. Ни прикаких обстоятельствах. Я полагаю, что нам нужно подождать до вечера, чтобыпосмотреть и понять, как будут развиваться события.
– Все и так ясно, – поднялся следом за Большаковымгенерал Чеботарев, – вы ошиблись, полковник. Такое иногда случается. Нужнопризнаться, что вы ошиблись. Мы начали крупную игру и просчитались. Мне дажестрашно представить, сколько денег мы потратили на всю эту заварушку. Даже нателефонные звонки. Впервые в моей жизни наблюдатели звонили по обычныммобильным телефонам, хотя и через другие столицы. Я думаю, что наш«эксперимент» просто не удался. Иногда такое случается. Который сейчас час? Мысидели здесь целых двенадцать часов. Нет четырнадцать. Сейчас уже десятьвечера. А в Лондоне уже семь. Я думаю, на сегодня хватит. Ивану Сергеевичунужно поужинать и заодно пообедать. А нам всем отдохнуть. Завтра будеманализировать сегодняшнюю операцию и искать ошибки.
– Ошибок не было, – тихо возразил Караев.
– Хватит, – строго сказал Чеботарев, – я все-такистарше вас по званию. Хватит, полковник. Всякому терпению приходит конец. Выошиблись и нужно в этом откровенно признаться. Вы и ваши помощники неправильнорассчитали возможности наших людей. Вам дали все документы нашей организации, авы решили начать с самого простого, объявив подозреваемыми практически все ееруководство. Но это самый доступный и самый примитивный путь. Нужно было болеевнимательно исследовать работу всех остальных.
– Извините меня товарищ генерал, но мы все проверили самымтщательным образом, – не унимался Караев, – ошибка исключена. Никтоиз остальных членов организации не мог знать об отправке Фармацевта.
– Значит, знали, – недовольно прервал егоЧеботарев. – Давайте прекратим эту бесполезную дискуссию. Непреложнымфактом является провал нашей операции, полковник. И с этим уже ничего нельзяподелать.
Чеботарев сказал «нашей», но все понимали, что это был лишьслегка завуалированный упрек. Операцию готовил и за нее отвечал лично полковникКараев.
– Завтра мы с вами поговорим, – кивнул на прощаньеБольшаков. Он, похоже, был доволен, что все закончилось именно таким образом.
Они повернулись, направляясь к двери. Большаков шел первым,чуть прихрамывая. Чеботарев следом за ним. Когда они дошли до дверей, раздалсяеще один телефонный звонок. Из Киева. Туда позвонил наблюдатель из Лондона, аони перезвонили в Москву. Караев выслушал сообщение и положил трубку. Былозаметно, как у него дрожит рука. Сегодняшний день оказался сложным и для него.