Большакову было так плохо, что они собирались вызватьврачей. Но Иван Сергеевич настоял, чтобы они не обращали на него внимания,обещая выдержать до конца. Офицеры переглядывались друг с другом. Осталсяпоследний рейс, известный полковнику Писаренко. Путем исключения троихофицеров, агенты которых благополучно добрались до города, можно былопредположить, что «кротом» был именно Писаренко, который дружил с генераломБольшаковым уже больше тридцати лет. Об этом никто пока не решался заявитьвслух. Но все понимали, что четвертый агент почти обречен. И поэтому всеподавленно молчали. Третий наблюдатель поехал за третьим агентом в город, иоставшиеся трое наблюдателей на последней машине отправились в Хитроу, кудадолжен был прилететь в семнадцать часов тридцать пять минут семьсот пятьдесятседьмой «Боинг» из Варшавы.

Руководитель группы наблюдателей доложил, что в пятнадцатьпятьдесят они находились уже в первом терминале Хитроу, где всегда так многолюдей. Отсюда отправлялось большинство самолетов компании «Бритиш айруэйз».Наблюдатели доложили, что самолет из Варшавы иде?? с десятиминутным опозданием.

– Пусть рассредоточатся, – устало посоветовалБольшаков, – их могут заметить.

Это было уже косвенное признание вины Писаренко. Ведьзаметить троих наблюдателей могли только сотрудники спецслужб. Но никто не сталкомментировать слова генерала.

– Может, еще чаю? – спросил Чеботарев.

– Лучше кофе, – ответил Большаков. – Хотя кофе мненельзя. Сердце~

– Тогда всем принесут чай, – решил Чеботарев.

– Спасибо Александр Дмитриевич, – устало поблагодарилего Большаков.

– Пока ничего не ясно, – заметил Чеботарев, – ненужно заранее себя казнить, Иван Сергеевич.

– Уже все ясно, – выдохнул Большаков, – но я всеравно в это не верю. И никогда не поверю.

Наблюдатели сообщили, что самолет сядет в семнадцать сорокпять. Все замерли, ожидая известий об аресте агента. Самолет сел в Хитроу.Теперь оставалось ждать. Пять минут, десять, пятнадцать, двадцать, двадцатьпять, тридцать.

– Его арестовали прямо в самолете, – предположилБольшаков, держась за сердце, – не нужно никого больше ждать.

– Нужно, – возразил Чеботарев. – Извините меня,Иван Сергеевич, но мы обязаны все проверить до конца.

– Я сам поеду сегодня домой к Павлику и сам с нимпоговорю, – мрачно сообщил Большаков, – если это он~ Не верю. Я всеравно не верю.

Прошло еще двадцать минут. Наконец раздался телефонныйзвонок. Один из офицеров выслушав сообщение, повернулся к Караеву.

– В терминале появился отряд сотрудников полиции, –сообщил он. – Наблюдатели докладывают, что там больше десяти офицеров.

– Пусть уезжают, – решил Большаков, – теперь ужевсе ясно.

Он тяжело вздохнул, глядя на Караева. Тот схватил телефон,набрал номер.

– Пусть доложат более подробно, что там происходит, –приказал он.

Большаков взглянул на него, но уже ничего не сказал. Черезминуту, показавшуюся вечностью, прозвонил телефон. Караев взял трубку, выслушалсообщение и неожиданно улыбнулся. – Продолжайте наблюдение, –приказал он.

– Это группа польских болельщиков, они уже в самолетепринялись хулиганить, – сообщил Караев. – Сотрудники полицииарестовали их прямо в терминале. Подобное иногда случается даже в просвещеннойЕвропе. Подождем нашего агента.

– Он не может выйти. Это был последний.

– Посмотрим, – сказал Караев.

Через две минуты раздался еще один телефонный звонок. Инаблюдатели сообщили, что четвертый агент направляется к стоянке такси. В комнатенаступило тяжелое молчание.

– Этого не может быть, – пробормотал один из офицеров,помогавших Караеву.

Большаков поднялся. Перевел дыхание. И неожиданно улыбнулся.

– Значит вы ошиблись, полковник Караев, – сказал онпочти счастливым голосом, – выходит, что вы ошиблись. Все четверо агентовпокинули терминалы и направляются в свои отели. Значит, «крота» среди нашихлюдей нет.

– Он среди них, – упрямо возразил Караев, – мы немогли ошибиться. Возможно, англичане или американцы сумели вычислить нашу игруи придумали свой ход. Или решили арестовать прибывшего «ликвидатора» не ваэропорту. Хотя нигде в мире не оставляют «ликвидаторов» на свободе. Ни прикаких обстоятельствах. Я полагаю, что нам нужно подождать до вечера, чтобыпосмотреть и понять, как будут развиваться события.

– Все и так ясно, – поднялся следом за Большаковымгенерал Чеботарев, – вы ошиблись, полковник. Такое иногда случается. Нужнопризнаться, что вы ошиблись. Мы начали крупную игру и просчитались. Мне дажестрашно представить, сколько денег мы потратили на всю эту заварушку. Даже нателефонные звонки. Впервые в моей жизни наблюдатели звонили по обычныммобильным телефонам, хотя и через другие столицы. Я думаю, что наш«эксперимент» просто не удался. Иногда такое случается. Который сейчас час? Мысидели здесь целых двенадцать часов. Нет четырнадцать. Сейчас уже десятьвечера. А в Лондоне уже семь. Я думаю, на сегодня хватит. Ивану Сергеевичунужно поужинать и заодно пообедать. А нам всем отдохнуть. Завтра будеманализировать сегодняшнюю операцию и искать ошибки.

– Ошибок не было, – тихо возразил Караев.

– Хватит, – строго сказал Чеботарев, – я все-такистарше вас по званию. Хватит, полковник. Всякому терпению приходит конец. Выошиблись и нужно в этом откровенно признаться. Вы и ваши помощники неправильнорассчитали возможности наших людей. Вам дали все документы нашей организации, авы решили начать с самого простого, объявив подозреваемыми практически все ееруководство. Но это самый доступный и самый примитивный путь. Нужно было болеевнимательно исследовать работу всех остальных.

– Извините меня товарищ генерал, но мы все проверили самымтщательным образом, – не унимался Караев, – ошибка исключена. Никтоиз остальных членов организации не мог знать об отправке Фармацевта.

– Значит, знали, – недовольно прервал егоЧеботарев. – Давайте прекратим эту бесполезную дискуссию. Непреложнымфактом является провал нашей операции, полковник. И с этим уже ничего нельзяподелать.

Чеботарев сказал «нашей», но все понимали, что это был лишьслегка завуалированный упрек. Операцию готовил и за нее отвечал лично полковникКараев.

– Завтра мы с вами поговорим, – кивнул на прощаньеБольшаков. Он, похоже, был доволен, что все закончилось именно таким образом.

Они повернулись, направляясь к двери. Большаков шел первым,чуть прихрамывая. Чеботарев следом за ним. Когда они дошли до дверей, раздалсяеще один телефонный звонок. Из Киева. Туда позвонил наблюдатель из Лондона, аони перезвонили в Москву. Караев выслушал сообщение и положил трубку. Былозаметно, как у него дрожит рука. Сегодняшний день оказался сложным и для него.