– Но спасибо за предложение. – Но он уже ушел, поэтому не услышал меня.

Я смотрела, как они уезжают на большом черном грузовике Броуди, потом плюхнулась на сиденье, чувствуя себя идиоткой. Пять минут спустя я продолжала сидеть, размышляя, что пора уезжать, как вдруг пришло сообщение от Броуди.

Если хочешь покататься с нами – я не против.

Уголки моих губ приподнялись в улыбке, и дурацкие бабочки заполнили живот. Забавно, как одно сообщение от Броуди так осчастливило меня. Может, он и вправду хотел провести время со мной.

Ты уверен, что я не помешаю вам?

Я уставилась на телефон, и через две секунды прошло еще одно сообщение.

Встретимся у амбара через полчаса.

Не дождавшись, когда Хейли вернется с занятий по гимнастике, я направилась домой. У меня оставалось пять недель в Сайпресс-Спрингс, я стала осознавать, что, возможно, будет лучше оставить ее в покое. Я и так увидела достаточно. Она – счастливая маленькая девочка, и, очевидно, ее удочерила любящая семья, которая придавала ей первостепенное значение. Наверняка есть какая-то база данных для усыновленных детей, где я могла бы оставить конфиденциальную информацию. На случай, если она когда-нибудь захочет разыскать свою биологическую мать.

Однако, как только я подумала об этом, мне стало не по себе. Если она когда-нибудь решит навестить меня, как я объясню ей свой поступок? Я не смогу. Поскольку сама не понимала, что мной двигало. Я хуже своего отца. Может, именно поэтому я дала ему денег, когда Лэндри отказался. Из-за чего испытывала вину.

На вырученные деньги Ретт Холлоуэй купил бар в Нэшвилле и назвал его в честь себя. Каждый вечер там звучала живая музыка и выступали вокалисты и авторы песен. Сам он выступал по пятницам и воскресеньям после обеда. По крайней мере, так было написано на веб-сайте бара. Насколько мне известно, он не выпустил ни одной новой песни, к тому же я ничего о нем не слышала с тех пор, как он открыл бар несколько лет назад. В честь открытия он прислал мне приглашение, но у нас был тур. Я сообщила ему об этом по электронной почте, и на этом наше общение прекратилось.

Простила ли я его за то, что он бросил нас? После смерти бабули Лэндри позвонил ему и попросил о помощи. Наш дом приходил в негодность, а на банковском счете бабули оставалось ровно 177,56 доллара. Не хватало даже на оплату похорон. Она никогда не зарабатывала много, а все заработанное уходило на то, чтобы растить нас. Ретт сказал, что ему очень жаль, но он живет в квартире с одной спальней и у него туго с деньгами. Другими словами, он и пальцем не пошевелил, чтобы помочь нам. Именно поэтому я никогда не смогу его простить.

Не знаю, почему вспомнила об этом сейчас, пока шла к амбару, чтобы встретиться с Броуди и Ноа. Наверное, когда ты видишь, как ведет себя хороший отец, это еще больше заставляет тебя осознать, каким паршивым был твой собственный.

Броуди усаживал Ноа в седло рыжевато-коричневый лошади с черной гривой. Той самой, которую я вывела с пастбища на днях, и Броуди сказал мне, что она смирная, но спокойная. На фоне этой большой лошади Ноа, сидя у нее на спине, казался маленьким.

– Ух ты. Такая большая лошадь для такого маленького парня.

Ноа усмехнулся, воспользовавшись моментом.

– Я не маленький. Мне шесть. – Он напряг мускулы. – Видишь? У меня большие мускулы.

Я прикусила внутреннюю сторону щеки, чтобы удержаться от смеха. Его руки были маленькими и тонкими, без единого намека на мускулы, тем не менее я серьезно кивнула.

– Вижу. Почти такие же большие, как у папы.

Он кивнул, довольный моим ответом, и подобрал поводья. Ничуть не смущенный тем, что лошадь под ним мотала головой, он склонился и слегка ударил ее, а затем откинулся в седле, выглядя вполне расслабленным, как будто ему самое место на этой большой старой лошади.

– Могу я уже ехать? – спросил он Броуди.

– Держи лошадь крепко.

Ноа расхохотался. Он смеялся так сильно, что я подошла к нему, готовая подхватить на случай, если тот упадет.

– Ты меня слышал? Держи лошадь крепко. – Ноа снова расхохотался и продолжил повторять слова отца, пытаясь подражать глубокому голосу Броуди, что заставило меня рассмеяться вместе с ним.

– Готова, Вив?

Я вытерла вспотевшие ладони о джинсы.

– Хм… не знаю.

– Давай. – Ноа махнул рукой. – Это очень весело. Вот увидишь.

– Иди сюда. – Броуди кивнул в сторону гнедой лошади, и я подошла, вставая рядом. –  Просто расслабься. Я не допущу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. – Я кивнула, веря ему. Он велел мне погладить лошадь, чтобы мы познакомились, и я послушалась.

– Как ее зовут?

– Аве Мария.

– О господи. Должна ли я помолиться?

Он рассмеялся.

– Давай. Я помогу тебе. – Только тогда до меня дошло, что он уже надел на лошадь седло и ждал меня, словно знал, что я появлюсь, хотя я так и не ответила на его сообщение. Пожалуй, меня должна была возмутить его самонадеянность, но нет.

Броуди подсадил меня и велел перекинуть правую ногу через седло. Когда я уселась на лошадь, он отрегулировал длину стремян, затем обхватил мою икру рукой и посмотрел на меня снизу вверх.

– Ты в порядке?

Я кивнула, затем посмотрела на поводья.

– Как мне их держать?

В одну руку он взял поводья, в другую – мои руки и показал, как правильно.

– Все пройдет легко и непринужденно. – Он взглянул на Ноа и понизил голос: – Ноа не готов к чему-то большему, кроме ходьбы и бега рысью, к тому же эти лошади слушаются меня, хорошо?

Я кивнула.

– Хорошо. Что еще мне нужно знать?

– Расслабь руки, сядь прямо и следуй ритму лошади. Тебе не о чем волноваться. Мы просто совершим приятную прогулку по пологой тропинке. Улыбайся и наслаждайся пейзажем.

Я улыбнулась, и он ответил мне тем же. Через две минуты Броуди вывел нас из конюшни, так что мне ничего не пришлось делать. Моя лошадь следовала за лошадью Ноа. Сделав несколько глубоких вдохов, я попыталась расслабиться. Примерно через десять минут я привыкла к ритму лошади – по большей части – и начала получать удовольствие от прогулки. Пока Броуди не повернулся в седле и не спросил, готовы ли мы пуститься рысью. Ноа на радостях взмахнул руками вверх. Я же ничуть тому не обрадовалась.

Согласилась ли я? Выглядела ли так, будто готова к этому? Впрочем, у