class="p1">– Доктор Маркетти был здесь?

– Нет, – ее брови сошлись на переносице. – С чего бы ему быть здесь? С Рейган все в порядке?

– Да. Извините, я на секунду запуталась.

– Подожди, – Эбигейл наклонила голову. – Я только что поняла, что у доктора Маркетти и Терри Маркетти одна и та же фамилия. Ты же не думаешь… – она засмеялась и покачала головой. – Ты же не думаешь, что они родственники?

Боже, Тейт. В последнее время все разговоры сводились к нему, и я начинала чувствовать себя в ловушке. Как будто была погребена заживо вместе с ним и узнала, что у меня клаустрофобия. Он окружал меня со всех сторон.

Я не знала, были ли отношения между Тейтом и Терри достоянием общественности, поэтому просто пожала плечами, пробормотала извинение и бросилась в кабинет Рейган. Она пригласила меня войти после второго стука.

Я просунула голову и вошла. Почему у меня было такое чувство, будто я нахожусь в кабинете директора?

– Я оставила книгу на твоем столе, – Рейган закрыла рукопись, лежащую на клавиатуре. В ее глазах читался вопрос, но она его не озвучила.

– Спасибо. Ее передал доктор Маркетти?

– Да. Я думала, он ушел с вечеринки, но он вернулся с книгой, – она сделала многозначительную паузу. – Сказал, что ты оставила ее в его кабинете, когда доставляла приглашение.

Это звучало как оправдание.

Глупое оправдание.

Кто бы стал разгуливать с подписанным экземпляром «Несовершенств»? Да такую книгу хранят за стеклянной витриной, в рамке под замком. И, возможно, с солидной страховкой.

Я вонзила каблук в ковер. Может быть, пол поймет посыл и поглотит меня целиком.

Рейган все еще смотрела на меня в ожидании ответа на вопрос, который она так и не задала. Я замерла на пороге, не желая проходить дальше. От неуверенности меня немного затошнило. Я поднималась по служебной лестнице быстрее любого другого сотрудника и чувствовала, как Тейт уничтожает этот успех одним своим существованием.

Я прочистила горло, оттягивая время.

– На самом деле это был подарок. – Подарок. Сделка. Одно и то же, нет? – Я была знакома с Келланом, братом Тейта, но никогда не встречалась с Тейтом, пока вы не попросили меня записать вас на тот прием в феврале.

– Получив книгу на вечеринке, я поняла, что Тейт и Терри, возможно, родственники.

Я кивнула.

– Отец и сын.

Точно так же, должно быть, Люцифер и Бог наслаждаются отношениями отца и сына.

– Он никогда не упоминал об этом.

И это был сигнал, что пора выходить из комнаты. Если разговор продолжится, то ни к чему хорошему это не приведет.

– Я не очень хорошо его знаю, но он не производит на меня впечатления человека, который обсуждает свою личную жизнь, – я медленно попятилась и положила ладонь на дверную ручку. – К слову о неблагополучных семьях – я умираю от желания вернуться к работе над одним триллером.

Взмахнув рукой, Рейган меня отпустила. Я почти подбежала к своему столу и села, уставившись на книгу, лежащую на клавиатуре. С темной обложкой и мелким машинописным шрифтом.

«Несовершенства».

Черт возьми.

Копия с настоящим автографом.

Я открыла книгу, провела кончиками пальцев по подписи Терри и перелистнула на страницу с посвящением, перечитывая его в миллионный раз.

«Моему сыну, без которого не было бы слов».

Я даже не сомневалась, какого сына имел в виду Терри, и тут же почувствовала, как меня пронзила жалость к Тейту. Но я знала, что означает эта книга. То же, что сказал Тейт, когда бросил меня на вечеринке. То же, что он сказал мне в день нашей первой встречи.

Я не хочу иметь с тобой ничего общего после завтрашнего дня.

Похоже, он устал ждать, когда исполнится его желание. Теперь меня с ним связывало на одну нить меньше.

У меня не было номера Тейта, поэтому я написала ему письмо. Длинное. Вложила его в конверт. Нацарапала на нем адрес. Наклеила темно-синюю марку с Ву Цзяньсюном в правом верхнем углу.

Затем я отодвинула его на дальний край своего стола, чтобы позже пропустить через шредер.

Чтобы его так никто и не прочитал.

Глава тридцать вторая

= Шарлотта =

У меня был комплекс вины. Не тот, с которым я родилась, а тот, который развился после Той Ночи. Теперь я не могла иметь то, чего не было у других. Не знаю, потому ли это, что я чувствовала, будто ничего не заслуживаю, или просто думала, что ради вселенского равновесия меня поразит молния.

В любом случае, я чувствовала себя очень неуютно в этот момент, когда Лия бросала косые взгляды на мою подписанную копию «Несовершенств». Книга лежала на кухонном островке, дожидаясь стеклянную коробку, которую я заказала в интернете на прошлой неделе.

На заднем плане гремел повтор «Няни», но мы обе не смотрели его. Лия держала в руках журнал о красоте и листала страницы, не читая. Вопрос вертелся у нее на кончике языка. Ей не нужно было произносить вслух, чтобы я его услышала.

Где ты ее взяла?

Лия не любила книги так, как я. Просто так получилось, что этот роман ей нравился. Потому что все, у кого мозги были на месте, знал о «Несовершенствах». Этот роман был как «Поправки» Джонатана Франзена и фильм «Паразиты». Сатирическое размышление о распаде семьи.

Эта книга производила на меня впечатление при каждом чтении, напоминала о том, что было раньше. До пожара. До Келлана. До того, как жизнь толкнула меня на ту крышу, где я была готова покончить с собой.

А еще роман вызывал у меня гораздо более сильные эмоции теперь, когда я вспоминала, что ее автор обладал эмоциональным интеллектом размером с грецкий орех и имел, по крайней мере, двух незаконнорожденных детей (о которых нам было известно). Конечно, если бы штат Нью-Йорк признавал гражданские браки, Келлан был бы законнорожденным.

Суть в том, что более поздние литературные шедевры содержали в себе какой-то намек на «Несовершенства». И все, кто читал книгу или смотрел фильм, стали одержимы ими, включая Лию.

Она называла Терри Маркетти сексуальным – да, того самого Терри Маркетти, который был намного старше ее, который одевался с кокаиновым шиком и которого однажды на завирусившейся фотографии поймали за курением травки через бонг.

– Ты ее хочешь? – наконец спросила я. Мое сердце громко стучало в грудной клетке, ускоряя темп с каждой секундой.

Пожалуйста, скажи «нет». Пожалуйста, скажи «нет». Пожалуйста, скажи «нет».

Я уже знала, что скажу «да», потому что всегда говорила «да». И знала, что она спросит. С Той Ночи так и повелось.

Мне очень не хотелось признаваться самой себе в своих подозрениях. В том, что Лия сделала это нарочно, чтобы заставить меня отказаться от книги и компенсировать ее великую жертву.

Я не возражала.

Не совсем.

Мне хотелось ей угодить.

И просто хотелось, чтобы мы наконец разорвали этот порочный круг.

Лия прикусила прядь волос.

– В самом деле?

Ее розово-фиолетовая кожа резала мне глаза. Я считала сестру симпатичной и с косметикой, и без нее. На самом деле, я считала Лию безумно красивой – настолько, что она имела полное право украшать собой обложки журналов, которые она читала залпом.

Но я не могла навязывать ей свое мнение.

Только побочные эффекты моего чувства вины.

– Конечно, – я проглотила ком в горле. – Это не имеет большого значения.

Ложь.

– Все в порядке.

Ее взгляд снова метнулся к книге.

Перевод: Я хочу ее, но не хочу быть сволочью, которая просит об этом.

Двойной перевод: Это не снимает с тебя вины за случившееся.

– Возьми ее. Я настаиваю.

Схватив книгу со стойки, я протянула ее Лии. Девять лет назад я бы бросила книгу ей в комнату и крикнула:

– И не вздумай отказываться!

Но теперь я вообще не заходила в ее комнату.

Никогда.

И ничего ей не дарила. Не то чтобы я не пыталась. Просто Лия отказывалась что-либо принимать от меня. Не хотела уравнивать свою великую жертву огромным пакетиком «Скиттлс».

Книга зависла между нами. Я чувствовала себя воздушным шариком, дожидаясь, когда Лия накачает меня любовью, признательностью – чем угодно, – поможет парить.

Она положила руку на книгу.

У меня пересохло в горле.

Она открыла рот.

Воздушный шар рос, порхая у меня в груди и наполняясь надеждой.

– Спасибо, – пробормотала Лия.

А потом положила книгу себе на колени и стала отрешенно смотреть, как Фрэн Дрешер гарцует вокруг дома стоимостью в миллион долларов.

Воздушный шарик лопнул.

Я сдулась.

Лия не хотела книгу.

Она хотела причинить мне боль.

Глава тридцать третья

= Шарлотта