— Если честно, я и русский-то путем не знаю, но задолгие годы странствий кое-чего нахватался, вот из меня лишняя грамотность-то ипрет. Не обращай внимания.

Я прижалась к нему потеснее, все больше убеждаясь в том, чтоон в опасности, продажные личности из ФСБ строят козни и спасти Сашку отмногочисленных врагов могу только я.

На работу в тот день я не пошла, и мы провели его в постели:Сашка против этого не возражал, а про меня и говорить нечего. К работе я вообщезаметно охладела.

На следующий день отправилась в ресторан, не желая особеннонадоедать Сашке, но он сам стал надоедать мне, звонил каждые полчаса, болталвсякие глупости, от которых я краснела, а Юлька качала головой, и утверждал,что очень скучает.

— Да иди ты! — в сердцах проронила моя подружка иеще раз покачала головой, но уже с улыбкой.

Сашка сообщил, что через десять минут меня встретит, и язасобиралась домой. Вышла на крыльцо, увидела его в “Фольксвагене” и поняла,что счастлива. Как никогда в жизни.

За такие чувства приходится расплачиваться, это я оченьхорошо знала из многочисленных литературных источников, потому резкому переходуот счастья к большой беде не удивилась, а большая беда ждала по соседству:темный джип “Ниссан”. Он пристроился за нами, лишь только мы выехали напроспект. Конечно, я бы его ни в жизнь не заметила, потому что болтала, махаларуками и думала о том, что Сашка, хотя и врун, и вообще темная личность, и дажебредит на каком-то диковинном языке, но все равно лучше всех.

Тут Багров начал поглядывать в зеркало и хмуриться, а яначала беспокоиться.

— Ты чего? — не выдержала я.

— А? — Стало ясно: последние десять минут Сашкаменя не слушал, очень жаль, я ему только что призналась в любви.

— Чего ты хмуришься?

— “Ниссан”, — очень серьезно ответил он. —Сел нам на хвост у ресторана.

Я внимательно огляделась, но “Ниссан” не увидела,

— Где?

— Я сейчас сверну… Умный, сволочь. Хорошо ведет.

Сашка неожиданно юркнул в переулок, и я действительно смоглаувидеть темный джип, поспешно свернувший за нами, потом он поотстал, и я вродебы его потеряла, но пару раз все-таки смогла увидеть.

— Вот черт! — начал нервничать Сашка. — Нуладно, ребятки. Машка, пристегнись, — скомандовал он.

Я пристегнулась, и тут началось такое… Должно быть. Багровкогда-то выступал в цирке… В общем, от преследователей мы оторвались, а я,взглянув в зеркало, подивилась: цвет волос у меня не изменился, что было оченьстранно, я-то думала, что в одночасье поседела.

Сашка был очень собран, рта не раскрывал и почему-тонапоминал мне Штирлица из бессмертного сериала. Я мысленно отругала себя: чтоза чушь в голову лезет, когда такое вокруг…

Мы благополучно добрались до дома, Сашка отогнал машину настоянку и вскоре вернулся, все это время я исправно пялилась в окно кухни иклацала зубами. — Машка, мне придется ненадолго уйти, — заявилон. — Оставлять тебя одну очень не хочется, но с собой ведь не возьмешь,опасно… Думаю, тебе стоит навестить отца. Сейчас вызову такси.

— А ты? — вконец испугалась я.

— Машка…

— Я понимаю. Я не об этом. Когда ты вернешься?

— Уйду на несколько часов, а что?

— Тогда я тебя лучше буду ждать здесь. В случае чего —позвоню папе.

Сашка подумал и сурово кивнул. Я его перекрестила на дорогу,и он растворился за дверью. А вот из подъезда не вышел, хотя я с дорожки неспускала глаз. Посидев возле окна минут двадцать, я вышла на лестничную клеткуи даже позвала:

— Саша… — Испугалась и совсем было кинулась звонитьпапе, но тут вспомнила о чердаке, а также о подвале. Должно быть, Сашка не сталрисковать и покинул дом каким-нибудь хитрым способом.

Я села на диван, подрыгала ногами и с грустьюконстатировала, что быть подругой агента 007 оx как невесело.

Багров вернулся после полуночи. Дверь открыл своим ключом,осторожно прошел и позвал:

— Машка… Это я.

— Сашенька, — кинулась я к нему на шею, онподхватил меня на руки, и мы быстренько оказались на диване. — Давай ятебя покормлю, — прошептала я. Близкое знакомство с разведкой имело дляменя своеобразные последствия: тянуло говорить, понижая голос.

— Есть я не хочу, — замотал головой Сашка. —Лучше обними меня покрепче.

Это я сделала с большим удовольствием. Попыталась было еговыспросить, да не вышло, он сам говорил неохотно и мне не давал. Потом блаженнопотянулся и уснул. Но ненадолго. Только-только я задремала рядышком, Сашка сталметаться во сне. На этот раз вертолетов не требовал, а звал меня. Я потеснееприжалась к нему и слушала.

— Машенька, милая, — шептал он вроде бы вбеспамятстве. — Родная моя девочка… — И прочее в таком духе. Клялся влюбви, особо упирал на свои годичные страдания, госпиталь припомнил, и всевыходило у него так складно, что сумел-таки довести меня до слез. И его быложалко, и себя, и то, что год этот мы прожили врозь. И хоть я подозревала, чтовсе страдания Сашки носили скорее денежный характер, но в тот момент поняласовершенно очевидную вещь: я люблю его и тут уж, как говорится, ничего неподелаешь.

— Сашенька, — пролепетала я, устроив голову на егогруди, Багров соизволил очнуться, заметил мои слезы, испугался и стал утешать.

— Какие ты мне слова говорил, — вздохнула я, самасебе завидуя.

— Да? — удивился Сашка. — Вообще-то я словане больно жалую, видно, это болезнь на меня так влияет.

Сашка продолжил утешение, но слов, которые произносил вбеспамятстве, повторить не пожелал, вызвав во мне некоторую досаду. Однакоближе к утру заявил, что любит, и я осталась этим довольна, уснула в состоянииполного блаженства и проспала до полудня.

Без десяти минут двенадцать я открыла глаза и обнаружиласебя в постели в неприятном одиночестве. Вскочила, побегала по квартире иокончательно убедилась, что Сашки нигде нет.

Верить в то, что после ночных признаний он опять подлобросил меня, очень не хотелось, но каюсь, такая мысль незамедлительно возникла,и я совсем было собралась зареветь, но вместо этого разбила две тарелки, убралаосколки, выпила чашку кофе, рюмку коньяка, погрозила кулаком и громко заявила:

— Багров, я тебя убью!