Он, похоже, догадался, о чем она думает.

– Ты мне доверяешь?

Доверяет ли она ему? Прежде, когда они только стали любовниками, он никогда не спешил. Она была неопытной девственницей, но Байрон всегда проявлял чудеса терпения. Однажды они жарко ласкали друг друга на диване. Он снял с нее кофту, с себя футболку, и Леона решила наконец-то отдаться ему. Он расстегнул брюки, и она испытала ужас, вспомнив, что он – Бомонт, а она – Харпер. О чем она только думает?

Тогда ей пришлось затормозить его. Байрон нависал над ней, закрыв глаза и тяжело дыша. Леона запаниковала, потому что никогда прежде не попадала в подобную ситуацию. Мужчины из этой семьи известные волокиты, но приходилось ли им когда-либо применять силу, чтобы заполучить женщину?

В следующее мгновение Байрон сел на диване и натянул футболку. Когда Леона привела в порядок одежду, он обнял ее и, нежно поцеловав, спросил, что она хочет делать завтра вечером. Никаких обвинений или давления. Она чувствовала себя с ним уютно и безопасно и окончательно поняла, что влюбилась.

Те же ощущения она испытывала и сейчас.

– Да, я тебе доверяю.

– Хорошо. – Он подвел я ее к огромной кровати. – Ляг на живот.

Она удивленно вскрикнула.

– Пожалуйста, сдвинься чуть-чуть на середину.

– Когда же я узнаю, что ты задумал? Зачем тебе понадобились свечи и повязка?

Байрон засмеялся и, судя по просевшему матрасу, опустился на кровать. Леона чувствовала, как он подбирается ближе, ощущала над ухом тепло его дыхания.

– Очень скоро, детка. Только не говори, что предвкушение не сводит тебя с ума.

Леона поводила бедрами, пытаясь избавиться от давления в том месте, которое особенно жаждало слияния. Действительно, она балансировала на грани безумия.

– Что ж, ладно. Тогда и я тебе ничего пока не скажу. А ты очень соблазнительная.

Она, не в силах совладать с собой, напряглась, почувствовала, как под ним заходила кровать, – значит, перемещается.

– Это тебе в наказание за нечестную игру. Знаешь, чего мне стоило наблюдать за тобой прошедшие две недели? – Сев верхом ей на ноги, Байрон пояснил: – Масло. – Мозг Леоны не сразу отреагировал на происходящее, когда он налил ей на спину какую-то теплую жидкость. – Всего лишь массажное масло, – пояснил он и, помедлив мгновение, стал растирать ей кожу.

– Так вот что ты хотел со мной сделать? – промурлыкала она в подушку. – Как приятно.

– Да, именно. Ты долго и упорно трудилась, и коротенькое разминание плеч никак не помогло бы снятию напряжения. Я хотел позаботиться о тебе как следует. А ты изменилась. Когда ты работала в ресторане, была тихоней. Знаешь, как странно видеть официантку, которая, как бы это сказать, боится людей. Ты будто не хотела привлекать к себе внимания, даже посетителям улыбалась через силу.

Леона расслаблялась под умелыми руками.

– Не хотела, верно. Но ты все равно меня заметил.

– Да. Но я понимал, что в твоей душе идет напряженная борьба. А последние несколько недель? Ты работала и управлялась с другими делами. Это похоже, – он наклонился и поцеловал ее в поясницу, – на то, как если бы женщина, которую я давно знаю, наконец-то очнулась от сна. Ты сильная, уверенная в себе и решительная. Мне это очень нравится.

Позабыв о повязке на глазах, Леона повернула голову, чтобы посмотреть на Байрона.

– В самом деле?

На этот раз он лег поверх нее. Почувствовав касание обнаженного торса, она поняла, что он успел снять рубашку.

– Да. Со мной ты всегда была другой, особенной. Не резкой и вспыльчивой, а расслабленной, мне это нравилось. Мне нравилась ты. – Он заставил ее развести руки в стороны, распластать их по кровати. – Мне ненавистно было наблюдать, как женщина, которую я люблю, добровольно превращается в невидимку. Я хотел, чтобы ты чувствовала себя свободной не только ночью в моих объятиях, но и днем.

На это нечего было ответить. Вот, значит, какой он ее видел? Как человека, запертого в клетке раболепия и мечтающего вырваться на свободу? Сама о себе она никогда так не думала, но разве Байрон ошибся? Он ее первая любовь, первое проявление бунтарства и причина, по которой она покинула отчий дом с его удушливой атмосферой, не могла допустить мысли, чтобы ее отец обращался с ребенком так же плохо, как со всеми остальными.

– Будучи с тобой, мне не нужно было притворяться кем-то еще. Именно поэтому меня так влекло к тебе.

Сильные руки опустились вниз и взялись за резинку ее трусиков. Поколебавшись мгновение, Байрон сдвинул в сторону тонкую хлопковую ткань.

– Я рад, что так случилось.

Она ахнула от неожиданности, когда он стал массировать ей ягодицы. В том, как он сжимал и разжимал плоть, было что-то собственническое. Леона застонала, не в силах расслабиться, когда он проделывал подобное с ее телом. Чем активнее старался размять мышцы спины, тем сильнее напрягалось потаенное местечко у нее между ног. Напряжение росло, лежать неподвижно становилось все труднее.

В тот момент, когда она готова была признать, что не вытерпит больше ни секунды этой сладкой муки, он лег на нее, она ощутила эрегированную плоть, жаркую и твердую, прижимающуюся к ягодицам. Леона решила, что Байрон наконец перейдет к решительным действиям, но он продолжил массировать ей плечи.

Когда он дотронулся до особо болезненного места, Леона застонала, стряхивая с себя напряжение последних недель, расслабилась и согрелась от его прикосновений.

Байрон пошевелился. Леона решила, что он собирается нанести еще масла, но он склонился и поцеловал ее в спину.

– Как ты?

– Лучше.

Она не знала, что он будет делать дальше, а он не спешил раскрывать свои намерения. Когда Байрон снова отстранился и убрал руки, Леона готова была умолять его о разрядке. Она сделает все, что он пожелает, будет кричать или, наоборот, молчать, лишь бы он позволил ей кончить. Несколько капель массажного масла упало на ноги, и Леона подпрыгнула от неожиданности.

– Полегче, – прошептал он, размазывая масло по ее коже. – Я же забочусь о тебе.

– Байрон.

Влажные скользкие пальцы проникли ей в трусики и коснулись клитора. Будучи не в силах больше лежать неподвижно, Леона извивалась на кровати, но желанная разрядка все не наступала.

– Прошу тебя, – простонала она.

– Тебе нравится? – Байрон продолжал ласкать ее клитор.

– Да! О, Байрон! – Леона едва выдерживала его напор.

Он сдвинул ее трусики в сторону и стал целовать обнажившийся кусочек кожи. С ее губ сорвался еще один низкий стон. Едва сдерживаясь, она в отчаянии мяла простыню.

– Я не могу, не могу!

Байрон усилил накал. Казалось, что жар и свет вот-вот поглотят все ее существо. Давление между ног росло, казалось, она не вынесет больше ни секунды этой сладостной пытки.