была традиция принятия пятидесяти граммов спирта перед обедом, иногда в долг. А долг надо отдавать. Тогда они перезанимали спирт в других отделах, поэтому все ходили с мензурками и отмеряли спирт с точностью до грамма. Вот такая традиция! Мы-то на флоте привыкли мерить спирт пол-литровыми «шильницами». «Шилом» на флоте называют спирт.

В середине февраля начальник отдела сообщил нашей группе, что звонил секретарь заместителя директора института по науке и назначил встречу со старшим группы. Делегировали меня. На следующий день, в назначенное время я прибыл в главное здание, где размещалось руководство. Секретарь пригласила меня, указав на двухстворчатую дверь, обитую черной кожей, простеганной бронзовыми гвоздями. Я открыл створку тяжелой, в два метра высотой, двери и, закрыв ее за собой, оказался в полной непроницаемой темноте. От неожиданности протянул вперед руку, но следующей двери не обнаружил. Наконец, шагнув вперед и потеряв время на отыскание в темноте дверной ручки, я, в некотором замешательстве, открыл вторую дверь и оказался в высоком большом светлом кабинете. Наверное, вид у меня был еще тот, потому что хозяин кабинета с улыбкой вышел из-за стола мне навстречу и, продолжая улыбаться, пожал руку. Я впервые был в кабинете у столь высокого начальства. Кабинет был обставлен красивой тяжелой мебелью, у стены огромные напольные часы, два стола, составленные буквой «Т». Хозяин кабинета, лет шестидесяти, уже сидел за своим столом и жестом пригласил сесть за приставной стол. Сев, я представился, доложил о составе группы, о задачах, поставленных нам в Главном техническом управлении флота.

Зам по науке расспросил меня о службе, о проектах кораблей, где мы осуществляли перегрузку, сказал, что бывал в тех местах. Вообще, из разговора выяснилось, что он в курсе дел флота. Называл фамилии командующих флотилиями и других чинов, и это было приятно. Коснулся в разговоре нашей учебы. Спросил, какие есть проблемы. Я доложил, что талоны на питание мы сразу получили, а вот финансовое обеспечение вредных работ где-то забуксовало. Он сказал, что знает о проблеме с денежной компенсацией за работу во вредных условиях и решит ее.

Нужно отметить, что его слова не разошлись с делом, и со следующего месяца нам пересчитали за предыдущее время и стали регулярно платить «вредные».

Уже покинув кабинет, понял, что встреча эта была не только для «галочки». Я понял, что этому человеку было интересно посмотреть на флотскую офицерскую молодежь, узнать, чем дышит эта молодежь? То, что таким молодым офицером оказался я, конечно, было делом случая.

К этому времени в столице несколько потеплело. Подул южный ветер. Погода стояла отличная — легкий морозец 5–6 градусов и небольшой снежок.

Несколько раз ходил на каток стадиона «Динамо». Коньки с ботинками брал тут же в прокате. Музыка из репродуктора и разноцветные огоньки над катком придавали скольжению по льду праздничное настроение. Я с детства катался на коньках, но потом, в нашем южном приморском городе, такой возможности не было. Да и во время службы на Севере не катался. Не до того было… Не знал — устою ли. Но оказалось, что ноги ничего не забыли, и я бойко катился по льду, уворачиваясь от встречных, пока не подстроился под общее направление движения катающихся.

Запомнились сдобные пышки, посыпанные сахарной пудрой, и кофе с молоком из большого ведра. Все было горячее. А на морозце и горячие пышки и сладкий кофе были вдвойне вкусными!

Время учебы летело быстро. В середине марта мне в нашей группе поручили сделать сообщение о развитии стран Совета Экономической Взаимопомощи за последние несколько лет. Я подобрал материал из официальной печати и, скажу честно, — удивился.

Цифры развития промышленности Польши, Румынии, Чехословакии, Болгарии, Венгрии, ГДР и Советского Союза впечатляли. Доли стран — членов СЭВ в 1974 году в мировом итоге составляли, в процентах: промышленное производство — 35, производство электроэнергии — 21, выплавка стали — 29, добыча угля — 40, добыча нефти — 27, производство цемента — 25, производство молока — 30.

Колоссальные цифры! Вот тебе и «застой».

Наступила весна. Небо все более голубело, громко чирикали в парках воробьи, снег, не без помощи дворников, быстро сошел с тротуаров и мостовых.

Столица шумела за высоким, оснащенным различными системами безопасности, забором Атомного института, и по выходным мы погружались в эту бурную столичную жизнь. По столице я передвигался в основном в метро. К красоте подземных дворцов так и не смог привыкнуть. Особенно мне нравились станции довоенного метро с их скульптурами, мозаичными полотнами и росписями. Конечно, удивляла станция «Аэропорт», расположенная по нашей, Замоскворецкой, линии, которой мы ежедневно пользовались, — между станциями «Сокол» и «Динамо». Это первая в метро односводчатая станция. Поражал ее простор и объем. Через свод проходят длинные узкие рельефные полосы, напоминающие стропы парашюта. Они пересекаются между собой и придают дополнительное ощущение простора и легкости. Удивительно! Такой лаконизм и такой эффект!

В один из солнечных весенних дней, в выходной, решили посетить Мавзолей. Погода была отличная, небольшая облачность, градусов десять тепла, без осадков. Очередь начиналась от Александровского сада. Двигались медленно. В очереди я читал газету «Комсомольская правда». Прочитав газету, свернул ее и положил во внутренний карман пиджака, поверх которого был надет плащ. Часа через полтора, на повороте ко входу в Мавзолей, неожиданно ко мне подошел мужчина и попросил расстегнуть плащ, чтобы проверить, что в кармане. Я расстегнул и показал газету. Человек отошел. Да, какой наметанный глаз у спецслужб, если заметили тонкую газету, вложенную в карман. Вошли в Мавзолей — приглушенный свет, отблеск стекла саркофага, восковое лицо и кисти рук вождя, черный гранит и печальная мелодия… В общем, можно было и не ходить.

Яркий свет на Красной площади, голубое небо и зелень кремлевских елей приятно порадовали мой взгляд.

В нашем отделе начали готовить очередной научный эксперимент на критической сборке. Сотрудники готовили установку, проверяли обеспечивающие системы. Дозиметристы контролировали свою аппаратуру, для замера уровня излучения на стенде. Одним словом, каждый занимался своим делом.

Эксперимент прошел штатно, в соответствии с программой. Мы участвовали в этой работе и за пультом критической сборки, и при обсчетах результатов эксперимента. Полученные экспериментальные данные потом анализировались аналитической группой и в виде графиков и расчетов становились частью научного отчета отдела.

Раз в неделю, в выходной, мы нашей дружной офицерской компанией, позволяли себе отобедать в ресторане. Я заказывал сборную солянку «Столичную» с экзотическими маслинами и долькой лимона, густую и сытную, фирменные биточки и сто грамм водки — это как-то разнообразило жизнь.

…Дни летели за днями. Хотя мы были прикомандированными,