Второй выстрел худо-бедно оказался произведен в направлениикраснокожего — и тот, не дожидаясь указаний, в картинных корчах рухнув наземь,принялся кататься по траве.

— Достаточно! — закричал Сол. Встал с кресла,крадущейся походочкой приблизился к Голдману-старшему и вкрадчиво спросил: — Нукак, Сэмюэль, вы вникли в суть нашей махонькой проблемки? Как вам зрелище?

Не без конфуза Голдман пробормотал:

— Пожалуй что, у него не особенно получается…

— Ах, как вы дипломатичны, друг мой! — грянулРоуз. — «Не особенно»! У него вообще ничего не получается, и более того яоставил всякую надежду добиться хоть какого-то правдоподобия. Вы всерьезполагаете, будто зритель поверит, что это вот — благородный герой? Нет, вы такдумаете? Нас освищут, потребуют назад деньги, и на следующий фильм уже не пойдут.А злоязычная пресса? А мое реноме? А будущее кинофабрики?

— Действительно, несколько неуклюже… — пробормоталГолдман.

— Сэмюэль, вы великий организатор и опытныйворотила, — проникновенно сказал Сол. — Но кто бы мог подумать, чтовы, именно вы вдруг начнете путать бизнес и чувства? Не надо, я все понимаю!Это похвальная еврейская черта — помочь молодому родственнику. Я сам еврей,если вы запамятовали, правда-правда, я все понимаю… Но, Сэмюэль, нельзя жеставить родственные чувства выше бизнеса! Абсурд! Юношу невозможно снимать вроли отважного всадника прерий!

— Но он как-никак два года играет в театре на Бродвее,и не похоже, чтобы им были недовольны…

— А кого он играет? — спросил Сол,гримасничая. — А? Кого он играет все эти два года? Роковых соблазнителей вмелодрамах, первого любовника в водевилях, и тому подобную публику. И только.Нет, я не спорю, он очень даже годится на помянутые мною амплуа… но я-то сейчасснимаю картину с благородным героем, который мастерски скачет на коне, искуснобросает лассо, великолепно манипулирует револьвером, подстреливая целое племякраснокожих зараз! Я должен доснять эту картину… и снять здесь еще три, всенаперечет с благородным героем. Мелодрамы и водевили у нас на эту экспедициюкак-то не запланированы. — Он отставил рупор, скрестил руки на груди изаговорил тихо, спокойно, обычным голосом, однако с железнойнепреклонностью. — Я не буду его снимать в означенной роли, для которой онсовершенно не годится. Во-первых, у меня есть в данном виде искусства кое-какоеимя, я снял семнадцать картин, и ни одна из них не была освистана. Во-вторых,все мои картины приносили прибыль. Теперь же… Я сказал, Сэмюэль! Уговариватьменя бес-по-лез-но!

Голдман и не пытался. Он произнес чуть ли не в ужасе:

— Но у нас же нет никого на замену… Придется ехать вНью-Йорк и искать актера, а это отнимет уйму времени…

— Посмотрите на меня внимательно, Голдман. Что вывидите? Вы видите перед собою гениального творца, нет, серьезно! Вам бы давноследовало повысить мне жалованье… но об этом мы поговорим вечерком, а пока…посторонитесь-ка…

Он шагнул мимо Голдмана к Бестужеву, цепко ухватил его зарукав и уставился сомнамбулическим взглядом творца:

— Молодой человек, вы, я слышал, служили в кавалерии?

— Да… — растерянно ответил Бестужев.

— На коне вы ездите неплохо, я несколько развидел… — Ну-ка, выхватите ваш револьвер и нальните! Вон в то дерево хотябы.

— У меня там настоящие патроны…

— И наплевать! — заорал Роуз. — Огонь!

Повернувшись спиной к присутствующим — и, соответственно,лицом к указанному дереву, Бестужев выхватил револьвер и всадил пулю в ствол.Полетела кора, меж деревьев заметалось трескучее эхо.

— Вот он! — словно гоголевский Вий, воскликнулСол, тыча в Бестужева указательным пальцем. — Вот вам натуральныйблагородный герой! А ну-ка, кто там, быстренько! Замените ему револьвер другим,с холостыми зарядами — и бегом на площадку! То есть в седло! Что стоите? А вы?Бутафорский револьвер сюда, быстро! Будем снимать!

— Позвольте… — в полной растерянности пробормоталБестужев. — Я, собственно говоря… не актер…

— А мне плевать! — заорал Роуз так, что с дереванеподалеку вспорхнула стайка птичек, и разморенные солнцепеком зеваки поодальвстрепенулись. — А мне плевать, — повторил он тоном ниже. — Ктосказал, что нам нужен актер? Кто сказал, что публике нужен актер? Публикаотдает деньги за то, чтобы наблюдать не актера, а симпатичного бравого парня,который метко стреляет, ловко скачет на коне и красивенько спасает прекраснуюгероиню от любых опасностей. Ясно вам, как вас, Михаил? И вы у меня будетеиграть, потому что ни у кого нет другого выхода. Не тащиться же в Нью-Йорк и неискать там подходящего парня, если он у меня под носом? Короче, Сэмюэль, —сказал он властно. — Я сейчас минутку отдохну от всех этих ударов судьбы,а вы быстренько объясните господину благородному герою, что он будет играть…Ясно?

Он демонстративно отвернулся, подошел к креслу и плюхнулся внего, упрямо глядя в другую сторону. Лили, хотя киноаппарат уже давно нестрекотал, старательно билась у столба, временами натурально охая, громко игорестно. Все остальные настороженно замерли.

Ухватив Бестужева за плечо, Голдман прошептал ему на ухо:

— Михаил, мы в отчаянном положении. Нужно соглашаться.

— Но я же не актер…

— А что делать? — трагически развел рукамиГолдман. — Я и в самом деле дал маху… — он оглянулся на племянника,торчавшего поодаль с растерянно-глупым видом. — Думал, если он играет насцене, то он все сможет сыграть… Сол прав: придется убить уйму времени, искатьв Нью-Йорке подходящего актера, а съемочная группа тем временем будетпрохлаждаться, и мне придется все это время платить им жалованье, таков уждоговор… Неужели вы не выручите несчастного старика? Велико искусство — скакатьна коне, палить в краснокожих… Вы же умеете ездить верхом и стрелять, что вамстоит? Вспомните: наша будущая кинофабрика, наши ослепительные перспективы… Этои ваше будущее тоже… Михаил, я вам заплачу пятьдесят долларов, если вы будетесниматься! Пятьдесят баков за пару дней работы… да и какая это работа, еслиразобраться? Тьфу — и растереть! Вы же такой ловкий молодой человек, хорошийеврейский парень, вы хотите добиться здесь успеха, или нет? Я вас умоляю!

В его голосе звучала неподдельная мольба. Сол демонстративноотвернулся, хотя держал ушки на макушке, сразу видно.

— Ну, можно попробовать… — нерешительно сказалБестужев. — А там уж как получится.

— Да что тут может не получиться? — вскричалГолдман. — Скачете, стреляете, спасаете девушку… — он ухватилБестужева за локоть и поволок к режиссеру, выкрикивая издали: — Сол, Сол! Молодойчеловек согласен сниматься!

— В таком случае приступим, — сказал Сол, вставаяна ноги прямо-таки с царственным величием. — Хорошенько запомните,Сэмюэль, как я сегодня вытащил вас всех из совершенно безнадежной ситуации,потому что нынче же вечером мы будем обсуждать это, увязав с повышениемжалованья… Я решил, — сказал он с величием древних императоров, —благородный герой — вот он. Хуже он, во всяком случае, не будет.