– Поел-поел, – нехотя отвечает Ерёма. – Спи… Еще не время…

От реки тянуло колючим сквозняком. Медленно и величаво передвигались по берегу туманы, уходя за стрежень и поглощая собой реку и острова. Холодное рассветное солнце едва пробивалось своими лучами сквозь эту толстую седую завесу.

Ночью случился морозец, который образовал забереги на реке, а там и сало поплыло. Теперь сеть уже поздно ставить – разве что с помощью дебгэ рыбу добудешь.

А так тут и сетью не брезгуют. Но то в основном работники зверофермы, которым нужна рыба для кормежки лис. Рыбы в реке много – так что жирует зверь. Правда, клетки ему не нравятся – вот и бросается на железные прутья, как на врага. Даже грызть порой пытается. Свободолюбивая тварь – ничего не скажешь. Это тебе не собака, которая любит прижаться к человеку.

Зимой эвенки рыбу не ловят – у них дел и без того полно. Кто-то оленьи стада до самой тундры гоняет, кто-то целыми сутками по тайге с ружьишком бродит. Если кто и рыбалит, то только чужаки, которые научились выуживать рыбу из-подо льда. На махалку с якорьком да на блесну.

До того как отправиться на реку, Ерёма еще немало дел переделал. Вначале замочил в воде бочата, которые скоро ему пригодятся для приготовления солонины. Это чтобы мясо, которое он добудет в тайге, не испортилось до самой весны. Потом он поправил капканы и самострелы – черканы, – наладил оптывун – скоро снег выпадет, так что лопата для его чистки должна быть загодя готова.

Не забыл Ерёма и про легкие нарты – тэгэ, – где он заменил башмак или мену да еще босу – вожжи для упряжки. А вот сырга, грузовая нарта, нуждалась в капитальном ремонте. У нее треснул левый полоз. Замена его – дело кропотливое, поэтому он решил ремонт оставить «на потом» и вместо этого занялся осмотром верховой снасти. Перво-наперво заменил старую горги – подпругу – на новую, приготовил свежую подстилку из мягкой шкуры под седло – доптун, осмотрел само седло – нэмэ, узду – оноптун. Не оставил без внимания и вьючные седла – даннэ, а заодно решил подготовить к зиме и детское седло – турул. Пора, пора приучать старшего пацана к охоте. Время-то быстро летит. Не успеешь оглянуться, как вырастут сыновья и станут главными кормильцами в доме.

Не забыл он и про свои охотничьи лыжи – киклэ, – короткие, широкие и быстрые, без которых зимой в заснеженной тайге делать нечего. Их он внимательно осмотрел и смазал медвежьим жиром – чтоб не рассыхались.

Оставалось найти скорняцкие инструменты, которые ему пригодятся уже недельки через две, когда он принесет из тайги первую добычу. Порывшись в чулане, где было полным полно всякого хозяйского добра, он отыскал скребок – у, – которым он будет скоблить вымоченную кожу. Там же нашел рубанок для шкуры – хандавун и чучун – кожемялку вместе с чаном – молотком из рога изюбря. Положив все это на видное место, он вернулся домой, чтобы выпить в дорогу кружку крепкого чая.

…Ну вот теперь, кажется, все. Поддев под ергачишко высподку и закинув за спину небольшой хутакан с закусью, он взял в одну руку дебгэ, в другую – большой аккумуляторный фонарь, который выменял на шкурку соболя у одного золотаря, и отправился на реку. С полпути, правда, вернулся – забыл в сенях на столике дамгарук – сумочку для табака и спичек. Ну как без курева? С детства привык, потому как у них в семье не курили только собаки с оленями, а так все – и мужчины, и женщины, и малышня – смолили почем зря.

Урема… Поречье, поросшее пойменным жидким леском и шиктой, что пробежали вдаль до самого кряжа. Знакомая с детства картина. Под ногами шуршит галечник. Солнце еще не пригрело, и он был весь в легком куржаке. Хотя уже начал слезиться – выходит, день будет теплым.

Подойдя к воде, Ерёма сдвинул с песка свой ботишко, забросил туда бутар и на веслах отправился на другую сторону реки. Лодку тут же подхватило мощным течением и понесло на стрежень. Однако не привыкать. Несколько сильных гребков, и вот уже суденышко становится боком к течению, а потом ходко идет по направлению к берегу.

Гнус уже к этим дням ушел. А то нынче его народилось столько, что просто беда. Целое лето житья не давал. И все потому, что много было дождей, которые насытили землю и болота вокруг, из которых эта нечисть и повылезала.

Причалив к острову, что на полверсты протянулся посреди реки, он выволок лодчонку на сушу и пошел бредком по берегу. Остров когда-то, видимо, намыло, и потому он сплошь был из мелкого речного песка, на котором давно и прочно закрепился своими кореньями густой колючий кустарник. На берегу кучи плавника, лесины, которые прямо с корнями в половодье вывернула где-то река и прибила сюда.

Ближе к середке за непролазной стеной кустарника выросла небольшая молодая роща из дягды и чалбана. Под этими соснами и березами рос дикий чеснок, который Ерёма в детстве любил собирать с дружками. Сюда же они плавали, чтобы, притаившись в кустах, послушать, как токуют ороки. Сейчас здесь было тихо, и лишь слышно было, как где-то вдали за островом гудели изюбры, зазывая самок, – у тех был сейчас в самом разгаре гон. Иногда Ерёме даже казалось, что он слышит звуки, похожие на удары рогов, – так бывает, когда быки бьются за самок. Ему не раз доводилось быть очевидцем подобных боев, когда для одних женихов все заканчивалось позорным бегством, для других – счастьем познать, что такое любовь – этот великий и вечный инстинкт природы.

Такое время тунгусы называют «сурудян бега», что означает «время оленьих игр». В сентябре у домашних и диких оленей, а также изюбров, лосей, кабарги начинается свадебная пора. Бывает, не найдя в тайге себе пару, самцы диких оленей-согжоев устремляются туда, где пасутся стада их домашних собратьев, чтобы попытаться увести с собой маток. И это им часто удается. Ведь в сезон гона обычно тихие и спокойные домашние олени, как и их дикие сородичи, тоже вдруг начинают сходить с ума. О, этот вечный зов природы, когда жизнь отчаянно требует своего продолжения! После этого пастухам порой приходится долго плутать по тайге, чтобы отыскать и вернуть в стадо забрюхативших важенок…

Где-то неподалеку в роще отбивал морзянку дятел-красноголовик – киркэтэ, добывая из-под коры личинки для пропитания. Птичка вроде небольшая, но такого шума обычно наделает…

Прошлым днем тоже были забереги, но солнце к обеду расплавило лед и очистило воду. Сегодня, похоже, будет то же самое, хотя покуда ледок еще держался, похрустывая под ногами, однако уже исходит испариной. Вода под ним была чистой и прозрачной, и можно было видеть, что там делается на дне. Особенно на отмелях и в затишках, которые образуются в заводях. Там, под ледяной кромкой, будто бы впавшие в сон, косяками стояли хариусы, робко поводя своим оперением. Случались и ленки с сигами. А вот тайменя днем не сыщешь. Он обычно в эту пору в ямах отлеживается или же охотится на глубине за мелочью. Чужаки на блесны его берут, а для остроги нужна темнота. Тогда бери в руки фонарь – и за дело. Рыба ведь слепнет от яркого света и становится почти ручной. Подвел три острых жала к ее телу – бац! – и она твоя.

Дни теперь стали намного короче, поэтому солнце заходит рано. Но до захода, когда можно будет начинать лучить, еще была уйма времени. Чтобы не тратить это время зря, Ерёма смастерил удочку – для этого пригодились леса, крючок и легкое грузило-дробинка, которые он всегда носил с собой в небольшом коробке. Удилище же он сделал из длинной лозины – благо тальник здесь рос по всему берегу. Что же касается поплавка, то для этого у него всегда был про запас кусок пробки. Привязав лесу к удилищу и насадив на крючок искусственную мушку, он подошел к воде и бросил снасть на течение. Не успел он и глазом моргнуть, как поплавок, дернувшись, резко ушел под воду. И вот он первый харюзок! Живой, сильный, аппетитный, он бьется в воздухе, пытаясь сорваться с крючка. Красивое ладное тело его, покрытое мелким темным крапом, блестит на солнце и вызывает восторг.