Настя мельком взглянула на шикарную машину:

— Я уж пешочком погуляю, когда еще выпадет оказия в столице побывать?

Так и расстались. Настя резко повернулась и быстрым шагом стала удаляться. «А ведь про своих спросила без всякого интереса. Стерва эта Верка! Не буду дома говорить о встрече с ней!»

Вера села за руль и задумалась; что-то ей напомнил разговор с бывшей подругой. И вдруг ей вспомнились слова знакомого сутенера Сергея Яковлевича, что истинные ценители женщин предпочитают дам постарше, лет 30–45: красивых, солидных и все умеющих, а еще он сказал, что заработки очень большие. Сергей Яковлевич предлагал ввести ее в определенный круг чиновников и деловых людей, которые могли бы стать ее клиентами. Он предлагал свои услуги за определенный разовый процент за каждого нового клиента. Вера тут же набрала его номер и сказала, что она согласна на его предложение; они договорились о встрече.

Встретились днем на следующий день в маленьком ресторанчике в центре Москвы. Было рано, и посетителей еще не было. Взглянув на Веру, тот любезнейшим тоном, приятно улыбаясь, проговорил:

— Привет, ягодка-клубничка!

Вера тоже улыбнулась, но промолчала.

— Теперь о деле, — начал говорить Сергей и внимательно оглядел Веру. — Все, что на тебе, выбрось, ты должна выглядеть с иголочки, никаких джинсов, кроссовок: ты теперь дама и должна выглядеть как дама. Я познакомлю тебя с очень солидными людьми. Вспомни, что у тебя высшее образование, и никакого сленга, никаких жаргонов и никакого мата. Напрягись, с тобой должно быть интересно не только лечь в постель, но и общаться. Я дам тебе описание дорогих европейских блюд, вин и курортов — выучишь наизусть. Ты всегда должна быть обворожительна и ни в чем не отказывать этим людям, что бы они ни попросили. Надеюсь, ты поняла меня, остальное сама сообразишь. И еще ты теперь не Вера, а Вера Леонидовна. И не дай тебе Бог обмануть меня хоть один раз: пожалеешь.

Так прошло два года. Вера Леонидовна пользовалась большим спросом, и после первого же года работы индивидуалкой по совместительству с содержательницей притонов, купила дорогой коттедж недалеко от Москвы. Она была по-прежнему не замужем: одного раза в той истории со студентом Александром ей хватило, чтобы не стремиться заводить собственную семью, и на мужчин она смотрела только как на объект ее криминального бизнеса.

Как-то зайдя в одну из своих ям, она обнаружила, что девочки привели в квартиру новенькую — красивую девушку лет двадцати двух и с годовалым ребенком.

— Она на все согласна, — сказал кто-то из девчонок. — Ей негде и не на что жить, и красивая, годится для нашей работы!

— Зайди-ка в свободную комнату, — сказала Вера Леонидовна. — Рассказывай все.

История девушки оказалась самой что ни на есть банальной и почти в точности повторяла историю самой Веры Леонидовны. Однако по глазам ее было видно, что только обстоятельства привели ее в притон. Ее звали Лиза. Хозяйка квартиры задумалась и медленно почти по слогам проговорила:

— Завтра поговорим, а заодно и посмотришь сама, в чем заключается работа.

Зайдя на следующее утро, Вера Леонидовна только мельком взглянув на Лизу, поняла, что та не спала всю ночь, а в глазах ее стоял ужас. Мгновенно переменив свое решение поселить Лизу в одной из комнат, хозяйка отвезла ее на своей машине к себе домой и, когда они вошли в квартиру, сказала:

— Здесь, Лизонька, будешь с ребенком жить, осваивайся, деньги в шкафу на второй полке найдешь, а что еще вам не будет хватать, напиши список. Я вечером приеду — разберемся.

А про себя подумала: «Нет, не пойдет она моим путем! Пусть хоть одна чистая душа будет рядом со мной, и сына ее в чистоте воспитаем. Может, зачтется мне когда?»

Очень скоро они стали жить одной семьей как родные, а у Веры Леонидовны часто возникали приступы депрессии, и все чаще вспоминались родные. «Как хорошо было бы, чтобы мы с сыном Сашей и мамой жили бы все здесь в Москве, где все у меня устроено и налажено», — возникали у нее мысли, и вскоре она уже стала мечтать о поездке в Слюдянку.

«Приехать, кинуться в ноги — может, простят?» Но тут же задавала себе вопрос: «А притоны куда? А клиенты Сергея Яковлевича? Как без них прожить: привыкла жить, ни в чем себе не отказывая! А больше я ничего и не умею… и не хочу уметь: мне нравится такая жизнь — именно это и есть мое».

И года не прошло, как ее жадность к деньгам дала себя знать. Всего один раз скрыла она от Сергея Яковлевича то, что провела ночь с одним из его новых клиентов. Вскоре раздался звонок, и она услышала короткую, но роковую для себя фразу:

— Второго раза не будет! Я тебя предупреждал! — и в телефоне раздались короткие гудки.

На следующий день ближе к ночи во все ее три притона одновременно ворвалась полиция. Вера Леонидовна была осуждена на пять лет и шесть месяцев лишения свободы. «Жадность фраера сгубила, — подумала Вера Леонидовна, тяжело вздохнув, давно уже привыкнув к блатной речи. — Ничего, пять с половиной лет пройдут, а может, еще и условно досрочно освободят за хорошее поведение: надо только взять себя в руки, стиснуть зубы и терпеть».

По статье полагалось ей шесть лет заключения, но адвокат, несмотря на то, что, как доказывал прокурор, она фактически бросила собственного ребенка, все-таки убедил суд в том, что содержание Лизы с ребенком надо считать смягчающим вину обстоятельством.

На пятый год ее заключения в колонии, после всех унижений и отчаяния, стало нарастать чувство одиночества, жалости к себе, и все чаще появлялось желание покончить с собой. Тут-то она и прочувствовала всю ценность смягчающего обстоятельства за то, что содержала Лизу с сыном. Постепенно эту мысль вытеснила другая: «Может, написать письмо родным: сыну и матери?» Но каждый раз она не находила слов оправдания перед ними, и лист бумаги так и оставался чистым.

«У меня же все есть: недвижимость, машина, деньги, связи, да и в том, пусть криминальном мире, но я своя — надо продолжать жить, как и жила. Никогда мать не простит меня. Хотя?.. А что они знают? Почти ничего. Отец, вернувшись тогда из Москвы, наверняка, пожалел сердце матери, ничего ей не рассказал и почти сразу умер!»

— Кулагина! На выход. Освобождение!

Условно досрочное освобождение ей не вышло: уж такой у нее был характер — упрямый, независимый, и стычки с охранниками и администрацией